Яганы
Яга́ны (самоназвание — ямана, «живущие, люди» = ягхан) — индейский народ в Чили. Также именуются «ямара» и «текуэнче». Равным образом, понятие «фуэгины» (аборигены Огненной Земли) ранее относилось только к яганам. Живут на острове Наварино в южной части архипелага Огненная Земля[1]. В первой половине XIX века яганов было около 3 тысяч человек. Ныне их насчитывается 1690 человек[2]. В 1946 г. на языке ямана (яган)[3] говорило не менее 60 человек[4]. Сейчас — предположительно, несколько человек в Аргентине; в Чили — только одна Кристина Кальдерон[5]. Остальные яганы перешли на испанский. Многие лингвисты утверждают, что de facto язык ямана вымер.
Основные традиционные занятия яганов — охота на морских млекопитающих и птиц, а также на гуанако[6]; рыболовство, сбор моллюсков и съедобных водорослей. Оружие — копья и гарпуны с костяными наконечниками, пращи, дубины, реже — лук и стрелы с каменными наконечниками. Большую часть года яганы вели бродячий образ жизни, передвигаясь вдоль берега на лодках из коры. Жилище — конические (на востоке) и куполообразные (на западе) шалаши с каркасом из веток, крытые дёрном, травой, водорослями, листьями (при перекочёвках каркас оставался на месте и мог быть использован другими семьями). Независимые децентрализованные общины, низкий уровень социальной стратификации. Экзогамные группы малых семей объединялись эпизодически для совершения обрядов. На местах сборов строили длинный каркасный дом... Патрилокальный брак (если муж не имел своей лодки, то он жил с семьёй жены), встречалась полигиния, левират. Одежда — накидки из шкур. Женщины (а часто и мужчины) надевали спереди треугольник из кожи, как у племени она. Пищу (мясо, рыбу, яйца, моллюсков) готовили на раскалённых камнях или в золе. Воду хранили в вёдрах из коры, подогревали, опуская туда раскалённые камни, черпаками служили витые раковины. Были развиты мужские ритуалы (типа клоктен у племени она), инициации мальчиков; для мифологии характерны мифы о происхождении мужских ритуалов, двух братьях — культурных героях и др. Кристина Кальдерон, вместе со своей внучкой Кристиной Заррага и сестрой Урсулой, издала в 2005 году книгу Hai Kur Mamashu Shis («Хочу рассказать вам историю»), в которой собраны яганские сказки, рассказанные ей представителями старших поколений племени.
Mamihlapinatapai (иногда пишут mamihlapinatapei) — слово из яганского языка. Оно указано в Книге рекордов Гиннесса в качестве «наиболее ёмкого слова» и считается одним из самых трудных для перевода слов. Оно означает «Взгляд между двумя людьми, в котором выражается желание каждого в том, что другой станет инициатором того, чего хотят оба, но ни один не хочет быть первым».
Напишите отзыв о статье "Яганы"
Примечания
- ↑ Прежде населяли и прилегающие острова вдоль пролива Бигля. Плавали яганы и на более удалённые острова, вплоть до мыса Горн, где древнейшие следы пребывания вероятных предков яганов некоторые археологи относят к концу 5-го тысячелетия до нашей эры.
- ↑ Преимущественно, метисов
- ↑ Близком к языку кавескар
- ↑ По данным экспедиции Алехандро Липшуца
- ↑ Известная сольная певица и этнограф-любитель
- ↑ У восточных яганов
Ссылки
- Л. Минц[www.vokrugsveta.ru/vs/article/4291/ Погасшие огни]
Литература
- Берёзкин Ю. Е. Яганы // Народы и религии мира / Глав. ред. В. А. Тишков. М.: Большая Российская Энциклопедия, 1999. С.664.
- Коротаев А. В. Сведения о народах, данные по которым использованы в монографии // Мёрдок Дж. П. Социальная структура. М.: ОГИ, 2003. С. 476—477.
Отрывок, характеризующий Яганы
Гусар взял чашку.– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
