Йале (собака)

Йале
ย่าเหล
Вид:	собака
Порода:	дворняга
Место рождения:	Накхонпатхом
Дата смерти:	1922(1922)
Место смерти:	Бангкок
Страна:	Таиланд
Хозяин:	Вачиравудх (Рама VI)
Род занятий:	домашняя собака
Годы активности:	1917—1922

Йале (ум. в 1922 году) — домашняя собака-дворняга короля Сиама Вачиравудха, также известного под именем Рама VI. Была застрелена неизвестными, вследствие чего король впал в глубокую печаль, организовал ей пышные похороны, воздвиг надгробный памятник и написал скорбную поэму-эпитафию на её смерть.

Приобретение собаки

Йале была беспородной собакой с, по описаниям, пушистым хвостом и чёрно-белыми ушами. Она родилась и «служила» в одной из тюрем провинции Накхонпатхом, где занималась истреблением крыс. Король Вачиравудх однажды, поскольку это входило в королевские обязанности, посетил данную тюрьму с инспекционной поездкой, где увидел эту собаку во время охоты за крысами. Она приглянулась королю, и он, одарив тюремного смотрителя, уговорил отдать её себе. Король назвал собаку «Йале».

«Йале» — не тайское имя, а искажённое от «Жарле», фамилии Эмиля Жарле, главного героя пьесы начала XIX века «Мой друг Жарле», которую в то время ставили на сценах Сиама под названием «Хороший друг». Король отождествлял это слово («Жарле») непосредственно со словом «друг».

Жизнь во дворце

Если верить сохранившимся описаниям, Йале был умным и верным псом, беззаветно преданным королю, который, однако, вскоре стал объектом зависти и ненависти со стороны многих придворных. Он часто кусал их прямо перед королевским троном, особенно если (якобы) их одежда была растрёпана; это приводило к тому, что придворные часто бывали возмущены и пристыжены. Он также якобы часто нападал на тех, кто подносил королю лекарства.

Сообщается также, что Йале любил убегать из королевского дворца; в результате король несколько раз организовывал поиски. В будущем к ошейнику Йале была прикреплена табличка, текст на которой сообщал, что это собака короля, а нашедшему её обещалось вознаграждение.

Гибель

Йале прожил в королевском дворце пять лет, пока однажды не был найден убитым выстрелом у стены Большого дворца, выходящей к храму Ват Пхо. Убийцы остались неизвестными, но ими почти наверняка были люди высокого ранга (возможно, королевские придворные), поскольку в те годы простым гражданам страны было сложно приобрести огнестрельное оружие.

Король был очень сильно опечален смертью своей любимой собаки и, как сообщается, устроил ей торжественные похороны. Йале похоронили в позолоченном и украшенном рисунками гробу, а в прощальной церемонии приняли участие многие придворные, надевшие свои лучшие одежды. Всем, кто принимал участие в похоронной церемонии, были выданы подарки — платки с вышитым на них изображением убитой собаки и расположенным в правом верхнем углу королевским вензелем.

Память

После похорон король распорядился также воздвигнуть в честь Йале отлитый из меди памятник на лужайке для гольфа перед своим дворцом Санам Чандра в Накхонпатхоме, для создания которого, после рассмотрения нескольких проектов, был приглашён работавший в Сиаме итальянский скульптор Эрколе Манфреди, и написал скорбную поэму-эпитафию, строки которой были выбиты на одной из сторон постамента со статуей животного.

Примечания

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Йале (собака)

– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.