Яфетиды

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Йафетиты»)
Перейти к: навигация, поиск

Яфетиды — потомки библейского Иафета, одного из трёх сыновей Ноя. К ним обычно причисляют народы Европы и северо-западной Азии (индоевропейские, уральские, алтайские и сино-кавказские народы).[1]

Библия даёт подробную детализацию только о потомках Гомера (локализованы на юге и севере Большого Кавказа) и Иавана (Малая Азия и Греция).





Род Иафета

У Иафета после Потопа было семь сыновей (Быт. 10:1, 2); его потомству Ноем предсказана была блестящая будущность «да распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Симовых».

Первоначальное место расселения

Согласно Книге Юбилеев, первоначальное место расселения яфетидов — северный Вавилон (на территории которого находилось древнее государство Урарту). После разделения языков они распространились на восток, север и запад и таким образом заселили всю Евразию (за исключением Ближнего Востока, где обосновались семиты — потомки первого сына Ноя — Сима).

Иафету вышла третья наследственная часть, по ту сторону реки Тины, к северным странам истока её воды, и идёт к северо-востоку вся область Лага и все восточные страны её; и идёт на крайний север, и простирается до гор Кильта к северу, и к морю Маук, и идёт на восток Гадира, до берегов моря; и направляется, пока не подойдёт к западу Пары, и обращается назад к Аферагу, и направляется к востоку, к воде моря Миот, и направляется вдоль реки Тины, к востоку севера, пока не подойдёт к границе её воды, к горе Рафы, и обходит кругом к северу.

апокриф Книги Юбилеев

Рода

Потомки Гомера

Согласно Книге Бытия, Гомер был первым сыном Иафета и имел трёх сыновей: Аскеназ, Рифат и Фогарма.

Иосиф Флавий сообщает, что потомков Гомера греки называли галатами, но сам их именует гомарейцами (киммерийцами). Народы произошедшие от сыновей Гомера он называет следующим образом: Аскеназ — астаназийцы (у греков — регийцы), Рифат — рифатейцы («ныне пафлагонийцы»), Форгам — форгамейцы (у греков предположительно они назывались фригийцами).

Ненний связывает имя Гомера с галлами.

Армянский историк Мовсес Каланкатуаци даёт более подробное описание: народ произошедший от Гомера он именует каппидокийцами, а отдельные народы, произошедшие от его сыновей: сарматы (Аскеназ), савроматы (Рифат), кавказские народы (Фогарма, в оригинале — Торгом).

Армяне, грузины и абхазы, а также народы Северного Кавказа и Поволжья считают себя потомками Фогармы (у Иосифа Флавия — фогармейцы). Грузинский историк Леонти Мровели дает подробное описание расселения 8 сынов Фогармы: Гайк (Армения), Картлос (Грузия), Эгрос (Мегрелия), Бардос, Мовакан и Эрос (античная Кавказская Албания), Кавказос и Лекос (Северный Кавказ).

Более поздние свидетельства (в частности письмо хазарского царя Иосифа), также причисляют к потомкам Фогармы хазар, булгар, тюрков и угро-финские народы.

Потомки Магога

Информация о потомках Магога крайне скудна. Большинство древних историков сближают потомков Магога с потомками Гомера, в частности Иосиф Флавий называет «народ Магога» — скифы (которых также связывают с потомками Аскеназа, сына Гомера). Ненний также отмечает, что потомками Магога, помимо скифов были также и готы.

Армянские историки Ованес Драсханакертци и Мовсес Каланкатуаци называют потомками Магога галатов и кельтов.

Иногда, в силу схожести имени Магога также называют родоначальником монголоидной расы.

У арабов Магог известен под именем Маджудж, наряду с Гогом, который известен как Яджудж (Яджудж и Маджудж).

Потомки Мадая

Имя Мадая уверенно ассоциируется с древним народом мидян, персидского происхождения. Апокрифическая Книга Юбилеев сообщает нам следующие подробности:

И Мадай увидел страну моря, и она понравилась ему, и он выпросил её себе у Елама и Ассура и Арфаскада, брата его жены, и жил в стране Мидакин (Мидийской стране) вблизи брата своей жены до сего дня; и он назвал своё место обитания и место обитания своих детей Медекин, по имени их отца Мадая.

Потомки Иавана

Согласно Книге Бытия, у Иавана (Явана) было четыре сына: Елиса, Фарсис, Киттим и Доданим. Большинство древних историков уверенно связывают эту ветвь с (эллинами) греками, дарданами и некоторыми другими племенами Балкан и Анатолийского полуострова.

Потомки Фувала

Армянские историки Ованес Драсханакертци и Мовсес Каланкатуаци полагали что потомками Фувала были фессалийцы, обитатели северо-востока Эллады — Фессалии. Книга Юбилеев локализует его потомков вблизи удела Луда (Лидия) — на северо-западе Турции.

Потомки Мешеха

Библия (Иез. 27:13) упоминает Мешеха (и его род) вместе с Фувалом и Иаваном, из чего некоторые исследователи делают вывод, что первоначальное место расселения его потомков находилось в районе Анатолии (современная Турция).

Драсханакертци и Каланкатуаци идентифицируют потомков Мешеха с иллирийцами. Ненний и Иосиф Флавий называют их каппидокийцами.

Созвучие имени Мешеха (Мосоха) с названием Москвы породило множество спекуляций на эту тему. Так, в частности В. Н. Татищев среди прочих версий происхождения славян приводит и такую, согласно которой московиты были потомками легендарного Мешеха.

Потомки Фираса

По мнению Иосифа Флавия, седьмой сын Иафета — Фирас (Тирас) был родоначальником фракийцев, союза племён, локализованного на юго-западном побережье Чёрного моря (Болгария, Румыния, Молдавия, северо-восточная Греция, европейская и северо-западная часть азиатской Турции, восточная Сербия и часть Македонии).

Альтернативные генеалогии

Данные из внебиблейских источников не всегда совпадают с классической «таблицей народов» из Книги Бытия.

Мнения поздних арабских авторов

Поздние арабские авторы дают следующие списки потомков Иафета:

  • По Мухаммеду Аль-Кальби: Рум, Саклаб, Армини и Ифранджа;
  • По Гишаму: Юнан, Саклаб, Бургар, Бурджан, Буртас и Фарс;
  • По Табари: Турк, Саклаб, Яджудж и Маджудж;
  • По Ибн-Батрику: Турк, Баджнак, Тагазгаз, Тибет, Яджудж и Маджудж, Хазар, Аллан, Абхаз, Санария, Джурджан, Рус и т. д.;
  • По Масуди: Ифранджа, Саклаб, Нукабард, Ашбан, Яджудж и Маджудж, Турк, Хазар, Джалалика и т. д.

Яфетиды в русской традиции

Согласно «Повести временных лет», написанной Нестором Летописцем в XII веке, к яфетидам относятся следующие народы и племена: армяне, русь, чудь, пермь, печера, емь, югра, литва, зимегола, корсь, летгола, ливы, ляхи, пруссы, варяги, свеи, урмане, гуты, англяне, галичане, валахи, римляне, немцы, корлязи, венедийцы, фряги; то есть армяне, славяне, балты, финно-угры и народы Западной Европы.[2]

Напишите отзыв о статье "Яфетиды"

Примечания

  1. [machanaim.org/tanach/a-beresh/csoa02_2.htm#01.01 Сончино]
  2. [www.hrono.info/dokum/povest1.html «Повесть временных лет» в переводе Д. С. Лихачёва]

Источники

  • [www.krotov.info/library/bible/comm3/vz_apokr1.htm Книга Юбилеев]
  • [web.archive.org/web/20131010072446/www.mystudies.narod.ru/library/nochrist/flavius/aj/book01/06.htm Иосиф Флавий. Иудейские древности. Книга 1, гл. 6]
  • [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/X/Garkavi1/text2.htm Иосиф Бен Горион]
  • [www.vostlit.info/Texts/rus8/Mroveli/text.phtml?id=959 Леонти Мровели. Жизнь картлийских царей]
  • [www.vostlit.info/Texts/rus11/Bagrationi/text1.phtml Давид Багратиони. История Грузии]
  • [armenianhouse.org/draskhanakertsi/history-ru/chapter11_20.html Ованес Драсханакертци. История Армении]
  • [www.vostlit.info/Texts/rus5/Horen/text11.phtml Мовсес Хоренаци, История Армении]
  • [www.vostlit.by.ru/Texts/rus5/Kalank/text22.htm Мовсес Каланкатуаци. История страны Алуанк. Книга 2. Гл. 29-52]
  • [www.vostlit.info/Texts/rus/Nennius/nenn.phtml Ненний. Наикратчайшее описание острова Британии]
  • [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/X/Garkavi_mus_pis/3.htm Аль-Кальби ]
  • [www.vostlit.info/Texts/rus7/Gardizi/text_1.phtml АБУ СА’ИД ГАРДИЗИ. УКРАШЕНИЕ ИЗВЕСТИЙ]
  • [www.vostlit.info/Texts/rus6/Abulgazi/path1/text1.phtml АБУ-Л-ГАЗИ. РОДОСЛОВНАЯ ТУРКМЕН]
  • [www.vostlit.info/Texts/rus15/Allami/Tom_I/text14.phtml Абу-л-Фазл. Акбар-наме]
  • [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/X/Garkavi_mus_pis/11.htm Аль-Масуди]
  • [www.vostlit.info/Texts/rus15/Mehovskij/text1.phtml Матвей Меховский. Трактат о двух сарматиях]
  • [www.vostlit.info/Texts/rus8/Villani_G/text1.phtml Джованни Виллани. Новая хроника]
  • [az.lib.ru/t/tatishew_w_n/text_0360.shtml В.Н. Татищев История Российская]

Отрывок, характеризующий Яфетиды

– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.