Йезд
Город
|
Йезд[1] (перс. یزد — Езд[2]) — один из наиболее древних городов Ирана и центр одноимённой провинции. Население города составляет около 505 тысяч человек (в 1963 — 63,5 тыс. чел., в 1949 — 56 тыс. чел.). Построенный преимущественно из глиняных домов город находится в оазисе и существует с III тысячелетия до н. э. Он находится примерно в 250 км к востоку от Исфахана.
Содержание
История
Упоминания о городе появились ещё в 3000 до н. э. Он был обозначен как город Исатис в Мидии. В ходе археологических раскопок находят также предметы династии Ахеменидов[3].
Йезд, находясь вдалеке от исторических столиц, смог избежать жестоких разрушений. В городе сохранилось много архитектурных памятников и культурных реликтов древних времён.
Во время нашествия Чингис-хана здесь смогли укрыться от преследований художники, учёные и поэты.
Йезд посещал Марко Поло. По его рассказам в 1272 году, это был процветающий город с развитым производством шёлка.
Климат
| Климат Йезда (1961−1990) | |||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Показатель | Янв. | Фев. | Март | Апр. | Май | Июнь | Июль | Авг. | Сен. | Окт. | Нояб. | Дек. | |
| Средний максимум, °C | 12,2 | 15,1 | 20,3 | 26,1 | 32,2 | 37,7 | 39,3 | 37,7 | 34,1 | 27,5 | 20,2 | 14,4 | |
| Средняя температура, °C | 5,1 | 8,0 | 13,5 | 19,5 | 25,4 | 30,8 | 32,4 | 30,4 | 26,1 | 19,5 | 12,1 | 6,8 | |
| Средний минимум, °C | −1,2 | 1,3 | 6,4 | 12,0 | 17,2 | 21,9 | 23,7 | 21,3 | 16,8 | 10,8 | 4,2 | −0,1 | |
| Норма осадков, мм | 10,3 | 11,2 | 12,9 | 9,1 | 4 | 0,1 | 0,1 | 0 | 0,1 | 1,4 | 2,7 | 8,1 | |
| Источник: [www.hko.gov.hk/wxinfo/climat/world/eng/asia/westasia/yazd_e.htm Гонконгская обсерватория] | |||||||||||||
Достопримечательности
Йезд — один из немногих городов Ирана, в котором сохранился огромный старый город в том виде, в каком он был много веков назад. Город очень насыщен историческими памятниками.
Наиболее известные историко-культурные памятники:
- Мавзолей Доваздех-Имам (11 век);
- Соборная мечеть (XIV век);
- медресе Шамсия (XIV век);
- комплекс Амир-Чакмак;
- музей воды;
- зороастрийский храм.
Йезд — один из культурных центров зороастрийской общины в Иране. Средневековый центр миниатюры.
Башни ветра
Башни ветра или бадгиры предназначены для охлаждения воздуха в жилых помещениях и водохранилищах.
Во времена династии Каджаров Йездом управляли ханы Бахтияри.
По причине исторической, культурной и религиозной значимости Йезд номинируется в объекты Всемирного наследия ЮНЕСКО[4].
Мечеть Джами XIV века
Эта мечеть с двумя высокими минаретами — уникальное сооружение. Минареты — самые высокие в Персии.
Известные люди
Известные люди, родившиеся в Йезде:
- Шараф ад-Дин Йазди — выдающийся историк эпохи Тимуридов
- Мохаммад Хатами — бывший иранский президент
- Моше Кацав — бывший израильский президент
Йезд известен по заключённому в 1907 году между Российской империей и Великобританией договору о разграничении сфер интересов в Персии. Земли к северу от Йезда по договору становились сферой русского влияния, а земли к югу — британского.
Галерея
- Yazd fire temple.jpg
Зороастрийский храм в Йезде
- Hayat-howz Khuneh Lari Yazd.jpg
Дом собраний
- Yazd Altstadt.jpeg
Башня Ветра в старом городе
- Bad Gir Yazd Dolat Abad.jpg
Башня Ветра
- Tower of silence.jpg
Зороастрийская Башня молчания на окраине Йезда
- Zoroastrian Towers of Silence outside Yazd, Yazd province, Iran.jpg
Зороастрийская Башня молчания на окраине Йезда
- Tekiyeh amir chaghmagh yazd.jpg
Мечеть Амир Чагхмагх
- Yazd3.JPG
Кладбище солдат, погибших во время ирано-иракской войны
Напишите отзыв о статье "Йезд"
Примечания
- ↑ Словарь географических названий зарубежных стран / отв. ред. А. М. Комков. — 3-е изд., перераб. и доп. — М. : Недра, 1986. — С. 138.</span>
- ↑ Инструкция по русской передаче географических названий Ирана. — М.: Наука, 1979. — С. 47.
- ↑ [www.chn.ir/en/news/?section=2&id=5223]
- ↑ [www.chn.ir/en/news/?section=2&id=1500]
</ol>
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Йезд
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
