Йейтс, Джон Батлер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Джон Батлер Йейтс
John Butler Yeats

Автопортрет, 1919 Бумага, карандаш 48 × 35 см. [1]
Дата рождения:

1839(1839)

Место рождения:

Дублин, Даун (графство), Ольстер, Ирландия

Дата смерти:

1922(1922)

Место смерти:

Нью-Йорк, США

Жанр:

художник, живописец
портретист, график, иллюстратор

Учёба:

Школа изящных искусств Хетерли (англ.)

Стиль:

реализм

Работы на Викискладе

Джон Батлер Йейтс (англ. John Butler Yeats; 16 марта 18393 февраля 1922, Нью-Йорк, США); ирландский живописец-портретист, график.

Он — отец поэта, нобелевского лауреата по литературе, Уильяма Батлера Йейтса (1865—1939) и живописца-экспрессиониста, “Джека” Батлера Йейтса (1871—1957). Вероятно, самым известным у Джона Батлера Йейтса является портрет юного сына-поэта, Уильяма Батлера, полотно из большого собрания работ Йейтса в Национальной галерее Ирландии в Дублине. Другой, написанный в 1904 году портрет лидера ирландских фениев, Джона О’Лири (англ.), по утверждению критика Раймонда Кивенея ([www.goodreads.com/author/show/484993.Raymond_Keaveney Raymond Keaveney]) — шедевр Джона Батлера Йейтса [2].





Биография

Джон Батлер Йейтс родился 16 марта 1839 года в местечке Лауренстаун (Lawrencetown (англ.)) и вырос на ферме приходского священника в Таллилише (Tullylish), в графстве Даун в провинции Ольстер на северо-востоке Ирландии. Его родители — Уильям Батлер Йейтс (1806—1862) и Джейн Грейас Корберт. Джон Батлер был старшим из девяти их детей.

Учился в Тринити Колледже в Дублине; был член Университетского философского общества. Поначалу он намеревался сделать адвокатскую карьеру, и даже сделал первые шаги на этом пути, но в 1867 сделал резкий поворот и взялся за живопись. Он прошёл курс обучения в Школе изящных искусств Хетерли (англ.). Сохранилось мало отчётов о его продажах, а каталога его работ, хранящихся в частных собраниях, не издан. С точностью судить о его первых шагах в искусстве затруднительно. Возможно, часть ранних работ погибла в огне в годы Второй мировой войны.

Проблем с заказами у художника, по-видимому, не было: до настоящего времени его этюды, рисунки и масляные работы всё ещё отыскиваются в частных домах Ирландии, Англии и Америки. О периодизации творчества Джона Батлера Йейтса можно отметить, что более поздние портреты характеризует бо́льшая психологическая проникновенность и сочувствие к модели.

Однако, финансовые дела художник вёл из рук вон плохо; кроме того, он не один раз переезжал из Ирландии в Англию и обратно. В 69-летнем возрасте художник предпринимает неожиданный, но решительный шаг: переезжает в Нью-Йорк (он был дружен с некоторыми из художников, представлявшими живописную школу Ashcan School, популярную в США в первые годы XX века).

Он похоронен на сельском кладбище в Честертоне, штат Нью-Йорк, рядом с его другом, американской поэтессой Джин Роберт Фостер (Jeanne Robert Foster (англ.), 1879—1970).

Семья

Джон Батлер Йейтс был женат на Сьюзен Поллексфен (Susan Pollexfen, 1841—1900). Венчание состоялось 10 сентября 1863 в церкви Святого Иоанна в Слайго.

Сьюзен обеспокоила новость о решении мужа отказаться от юридической карьеры ради сомнительной участи художника. У четы Йейтсов было шестеро детей. Три дочери — Сьюзен Мери “Лили” Йейтс, Элизабет Корбет “Лолли” Йейтс [3] и Джейн Грас (Jane Grace Yeats); и трое сыновей — Уильям Батлер, Роберт Корбет (Robert Corbet Yeats) и Джон (“Джек”) Батлер.

Напишите отзыв о статье "Йейтс, Джон Батлер"

Литература

  • Cullen, Fintan; Murphy, William Michael; Robbins, Daniel. [www.amazon.com/Drawings-John-Butler-Yeats-1839-1922/dp/B007K5AW5G The Drawings of John Butler Yeats, 1839-1922]. — Albany Institute of History and Art, 2003. — 120 p. — ISBN 0939072076.
  • Gordon, Robert; Yeats, John Butler; Sloan, John. [catalog.hathitrust.org/Record/000688764%20 John Butler Yeats and John Sloan : the records of a friendship]. — Dublin: Dolmen Press, 1978. — 31 p. — ISBN 085105322X.

Примечания

  1. В 1890—1897, Йейтс работал, в основном, в монохромных техниках, сосредоточившись на книжных иллюстрациях, эскизах и фронтисписах. Этот карандашный автопортрет тому пример. / [www.sothebys.com/en/auctions/ecatalogue/2013/british-irish-art-l13132/lot.63.html Lot 63. John Butler Yeats : Self-portrait]. Sotheby's (23 мая 2013). Проверено 20 мая 2015.
  2. Портрет Джона О’Лири (холст, масло 91 × 71 см.) хранится в Национальной галерее Ирландии, Дублин и подарен ей Национальным литературным обществом Ирландии (англ.) в 1908 году.
  3. О двух из дочерей известно следующее: Лили (Lily Yeats (англ.)1866—1949) была искусной вышивальщицей, вовлечённой в движение Искусств и ремёсел (Arts and Crafts Movement (англ.)), дружила с дочерью Уильяма Морриса. Лолли (Elizabeth Yeats (англ.), 1868—1940) — преподавала живопись и была автором пособий по изобразительной грамоте, а как полиграфист-издатель она, среди прочего, издавала книги стихов старшего брата.

Отрывок, характеризующий Йейтс, Джон Батлер

Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.