Елинек, Ханс
Поделись знанием:
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
(перенаправлено с «Йелинек, Ханс»)
| Ханс Елинек |
Ханс Елинек (нем. Hanns Jelinek, псевдоним Ханс Элин (Hanns Elin); 5 декабря 1901, Вена — 27 января 1969, Вена) — австрийский композитор и музыкальный педагог.
Жизнь и творчество
Имя, полученное при рождении — Йоганнес (он меняет его позже на Ханс, что в латинском написании вместе с фамилией образует 12 букв — намёк на додекафонию). Елинек вначале изучал музыкальную композицию на специальном семинаре у Арнольда Шёнберга, а также брал частные уроки у Альбана Берга, затем — с 1920 по 1922 год — учился в Музыкальной академии в Вене, где его преподавателем был Франц Шмидт (курс не окончил по финансовым причинам). В дальнейшем изучал композицию самостоятельно. Позднее Елинек работал как свободный композитор в Вене. Чтобы обеспечить себе проживание, выступал как пианист в барах и кинотеатрах, писал лёгкую музыку под псевдонимом Ханс Элин. Начиная с 1934 года (Второй квартет op. 13) применяет додекафонную технику, в которой пишет все свои последующие сочинения, снабжённые опусом. В написанном в 1956 году сочинении Three Blue Sketches op. 25 соединяет додекафонию и джаз. В 1958 году он начинает преподавать в Высшей школе музыки в Вене, с 1965 года — профессор. Среди его учеников был композитор Пётр Котик.
Елинек написал 6 симфоний, 2 струнных квартета, фортепианные и камерные сочинения, а также оперетты, шлягеры и музыку для кинофильмов. В его додекафонных произведениях чувствуется влияние А. Шёнберга. Автор ряда теоретических трудов по музыкальному творчеству.
Награды
- 1932: Приз Джона Хаббарда (Нью-Йорк)
- 1947: Музыкальная премия города Вена
- 1966: Австрийская Большая государственная премия в области музыки
Сочинения (избранное)
- музыкальные[1][2]
- 13 kleine Lieder (13 маленьких песен) для голоса и фортепиано op. 1 (1927)
- Präludium, Passacaglia und Fuge для камерного оркестра op. 4 (1922)
- 3 шансона на тексты Эриха Кестнера (1930)
- 1-й струнный квартет op. 10 (1931)
- Сюита для струнного оркестра op. 11 (1931)
- Sinfonia concertante (Симфония № 4) для струнного квартета и большого оркестра op. 12 (1931)
- 2-й струнный квартет op. 13 (1934-35)
- оперетта Bubi Caligula (Малыш Калигула) (1947-53)
- Zwölftonwerk op. 15 (1947-52)
- Sinfonia brevis (Симфония № 5) op. 16 (1948-50)
- Concertino для струнных op. 17 (1951)
- Фантазия для кларнета, фортепиано и оркестра op. 18 (1951)
- Zwölftonfibel (Двенадцатитоновая азбука) для фортепиано op. 21 (1953-54)
- Sinfonia concertante (Симфония № 6) op. 22 (1953)
- Selbstbildnis des Marc Aurel (Автопортрет Марка Аврелия) для чтеца и четырёх инструменталистов op. 24 (1954)
- Соната для скрипки op. 27 (1956)
- Unterwegs (В пути: кантата на слова Франца Кислинга) для сопрано, вибрафона и контрабаса Op. 28 (1957)
- Vier Songs (Четыре песни) на стихи Франца Кислинга для среднего голоса и фортепиано op. 29 (1957)
- балет The Dances around the Steel Blue Rose (1956-59)
- Canon nuptiale для смешанного хора (1959)
- Zehn zahme Xenien (Десять кротких ксений) для скрипки и фортепиано op. 32 (1960)
- Rai Buba этюд для фортепиано и большого оркестра op. 34 (1962)
- литературные
- Musikalisches Hexeneinmaleins, Österreichische Musikzeitschrift, 6. Jg., 1951
- Anleitung zur Zwölftonkomposition, Вена, 1952
- Die krebsgleichen Allintervallreihen, Archiv für Musikwissenschaft, 18. Jg., 1961
- Musik in Film und Fernsehen, Österreichische Musikzeitschrift, 23. Jg., 1968
Напишите отзыв о статье "Елинек, Ханс"
Примечания
Литература
- Яковлев М. М. Елинек X. // Музыкальная энциклопедия / под ред. Ю. В. Келдыша. — М.: Советская энциклопедия, Советский композитор, 1974. — Т. 2.
- Rudolf Flotzinger (Hrsg.): Oesterreichisches Musiklexikon. Band 2. Verlag der Österreichischen Akademie der Wissenschaften, Wien 2003, ISBN 3-7001-3044-9, S. 893.
Отрывок, характеризующий Елинек, Ханс
ХIНа третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
