| Герман Йеллинек |
| нем. Hermann Jellinek |
| Род деятельности: |
прозаик
|
|---|
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией
Йеллинек.
Герман Йеллинек (нем. Hermann Jellinek, 12 января 1823 — 23 ноября 1848) — немецкий писатель. Брат Адольфа и Морица Йеллинеков.
Биография
Изучал философию и богословие в Праге, Лейпциге, Берлине, с нарастанием общественного волнения к концу 1840-х гг. стал всё более откровенно заявлять о своих радикальных взглядах и был исключен из лейпцигских и берлинских учебных заведений.
В 1848 году прибыл в Вену, активно занимался журналистикой.
После подавления октябрьской революции 1848 года был арестован, категорически отказался признать свои взгляды и свои публицистические выступления ошибочными, после чего был приговорен к смертной казни и расстрелян.
Йеллинеку принадлежит книга «Жизнь и учение Уриэля Акосты» (нем. «Uriel Acostas Leben und Lehre», 1847), статьи «Наличный кризис гегелевской философии» (нем. «Die Gegenwärtige Krisis der Hegelschen Philosophie», 1847), «Критические письма об основной проблеме австрийской политики» (нем. «Kritischer Sprechsaal für die Hauptfragen der Oesterreichischen Politik», 1848) и другие.
Напишите отзыв о статье "Йеллинек, Герман"
Примечания
Литература
Отрывок, характеризующий Йеллинек, Герман
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
