Йена (город)
 |
Эту страницу предлагается переименовать. Пояснение причин и обсуждение — на странице Википедия:К переименованию/12 декабря 2015.
Возможно, её текущее название не соответствует нормам современного русского языка и/или правилам именования статей Википедии. Не снимайте пометку о выставлении на переименование до окончания обсуждения. Переименовать в предложенное название, снять этот шаблон |
|
Йена
Jena
|
Йе́на (нем. Jena [ˈjeːna]) — университетский город Германии на реке Зале, второй по величине после Эрфурта город в земле Тюрингия. Население города — 106 915 чел. (2012).
Город знаменит своим университетом, открытым в 1558 году, где в настоящее время обучается более 20 тысяч студентов. Со строительством железной дороги в 1874 году Йена развивалась как промышленный центр. Во времена ГДР здесь размещался центр оптико-механической промышленности — комбинат Carl Zeiss, крупнейшее предприятие страны, на котором работало около 60 тысяч человек. После объединения Германии в 1990 году Йена превратилась из индустриального города в центр науки и образования.
В Йене располагается множество исследовательских лабораторий и институтов. Город обладает собственным планетарием, обсерваторией, ботаническим садом, школой подготовки специалистов в области точной механики, глазной оптики и медицины. Йенская высотка JenTower занимает второе место среди самых высоких офисных зданий в новых федеральных землях.
В 2007 году Обществом поддержки немецкой науки (Stifterverband für die deutsche Wissenschaft) Йене было присвоено звание «Город науки-2008».
Содержание
География
Йена располагается в средней части долины реки Заале. Наибольшая протяжённость города с севера на юг составляет 14,7 км, с запада на восток — 12,2 км. Вблизи Йены расположены следующие крупные города: Гера (35 км восточнее), Эрфурт (40 км западнее), Халле (Заале) (70 км северо-восточнее), Лейпциг (75 км северо-восточнее), Хемниц (95 км восточнее).
Климат
В связи с расположением города в самой долине Заале в Йене обычно теплее на 1-2 °C по сравнению с окрестностями, расположенными на возвышенности. Окружающие город горы состоят, по большей части, из известняка, обладающего способностью сохранять тепло, что делает ночи теплее. Летом в Йене можно наблюдать тропические ночи (когда суточная температура не опускается ниже 20 °C), поэтому этот регион зовут «Тюрингская Тоскана» или «Восточная Тоскана».
Средний уровень осадков в Йене составляет 585 мм. Самый сухой месяц — февраль (34 мм), самый дождливый — июнь (75 мм), хотя больше всего пасмурных дней в декабре — 20. В городе преимущественно юго-западный ветер (с частотой 28 %) и средней силой 2 (соответствует 1,6—3,3 м/с).
| Климат Йены (1961—1990) | |||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Показатель | Янв. | Фев. | Март | Апр. | Май | Июнь | Июль | Авг. | Сен. | Окт. | Нояб. | Дек. | Год |
| Абсолютный максимум, °C | 14,0 | 20,7 | 25,9 | 32,5 | 33,0 | 34,8 | 37,7 | 36,0 | 33,5 | 29,0 | 21,7 | 16,4 | 37,7 |
| Средний максимум, °C | 3,5 | 5,0 | 9,5 | 14,0 | 19,3 | 22,4 | 24,1 | 23,9 | 20,2 | 14,9 | 8,3 | 4,2 | 14,1 |
| Средняя температура, °C | 0,4 | 1,4 | 4,8 | 8,6 | 13,4 | 16,7 | 18,2 | 17,4 | 14,2 | 9,8 | 5,0 | 1,7 | 9,3 |
| Средний минимум, °C | −2,3 | −2,2 | −0,4 | 3,6 | 7,7 | 11,1 | 12,7 | 12,2 | 9,6 | 5,7 | 1,8 | −1,2 | 4,9 |
| Абсолютный минимум, °C | −23,5 | −20,9 | −20,7 | −7,4 | −0,7 | −1,3 | 4,6 | 4,1 | 0,0 | −5,5 | −13,2 | −23,5 | −23,5 |
| Норма осадков, мм | 37 | 34 | 43 | 57 | 62 | 75 | 52 | 63 | 42 | 39 | 41 | 42 | 587 |
| Источник: [wetter.mb.fh-jena.de/station/index.html Данные университета прикладных наук Йены] | |||||||||||||
Соседние общины
Следующие общины граничат с Йеной (перечислены по часовой стрелке, начиная с севера):
- В районе Заале-Хольцланд: Леэстен (с Альтегённой), Нойенгённа (с Порстендорфом), Гольмсдорф (с Бойницом), Йеналёбниц и Грослёбихау (все принадлежат административному объединению Дорнбург-Камбург), Рабис, Фрайч и Грёбен (принадлежат к Шлёбен, входящая в Бад-Клостерлаусниц, Ласдорф, Цёльниц, Зульца, Ротенштайн, Дюренгляйна и Цимриц (принадлежат общине Мильда), Буха (вместе с Пёзеном, Оссмарицем, Ненсдорфом и Копанцем входят в административное объединение Южный Залеталь).
- В районе Ваймарер-Ланд: Дёбричен, Гросшвабхаузен (обе — в адм. объединении Меллинген) и Залеплате (включая Гросромштедт, Кляйнромштедт и Хермштедт)
Горы и высоты
В связи с расположением Йены в долинах Зале и её притоков, которые разрезают окружающую горную местность, на окраинах города находятся множество заметных холмов и вершин, чьи высоты в своём большинстве расположились выше 300 м над уровнем моря. Изначально голые и безлесные, эти высоты за последние два века поросли лесом.
|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Другие горы в окрестностях Йены: Виндкноллен (на которой расположен Наполеоновский камень, 363 м) — на северо-западе; Егерсберг и Платенберг (345 м), также Большой Гляйсберг (365 м) с Куницбургом — на севере; Коспот (397 м), Шпитценберг (374 м) подле Мауа и Купе (438) подле Дюренгляйны — на юго-западе; Айхберг подле Зульцы на юго-востоке.
Административно-территориальное деление города
Территория Йены разделена на 41 статистический округ. Управление города Йена, согласно § 45 Коммунального положения Тюрингии (Thüringer Kommunalordnung), подразделяется на 30 муниципальных районов(Ortsteile). В каждом районе проводятся прямые выборы муниципального собрания(Ortsteilrat). Председатель собрания (Ortsteilbürgermeister) также избирается путём прямых выборов.
История
Первое письменное упоминание Йены датировано 1145 годом. В 12 веке город входил во владения Лобдебургов, между 1225 и 1240 получил от них городское право, а в конце 13 века уже превратился в независимый торговый город с собственным магистратом (примерно с 1275 г.) и законами. Экономика главным образом зависела от виноделия. В городе были основаны 3 монастыря: в 1286 - доминиканский, в 1301 - женский цистерцианский, в 1414 - кармелитский.
В 1331 году свою власть в городе утвердили маркграфы Мейсена. С 1423 года Йена отходит к владениям дома Веттинов и оставался в их владениях также после раздела земель в 1485 году.
В 1523 году в город пришла Реформация. Доминиканский и кармелитский монастыри были атакованы горожанами. В 1548 году курфюрст Иоганн-Фридрих Великодушный основал Йенский университет.
Недолгое время (1670—1690) Йена была столицей независимого герцогства Саксен-Йена[1]. В 1692 году Йена была присоединена к герцогству Саксен-Айзенах[2], и наконец в 1741 году — к герцогству Саксен-Веймар[3], к которому и относилась до 1918 года.
К концу XVIII века Йенский университет стал самым большим и самым известным в германских государствах, так что Йена стала центром философии идеализма (в Йенском университете преподавали Иоганн Фихте, Георг Гегель, Фридрих Шеллинг) и раннего романтизма (здесь жили поэты Фридрих Шиллер, Новалис, братья Август и Фридрих Шлегель, Людвиг Тик). В 1794 году встреча Гёте и Шиллера положила начало долгой дружбе.
14 октября 1806 года Наполеон победил прусскую армию в битве при Йене-Ауэрштедте. Сопротивление французским оккупантам было сильным, особенно среди студентов, многие из которых бились в рядах добровольческой армии Лютцова (Lützowsches Freikorps) в 1813 году. Два года спустя в городе возникло студенческое братство (Urburschenschaft).
В конце XIX века, после строительства железной дороги вдоль берега реки Заале (Saalebahn) от Лейпцига до Нюрнберга, Йена стала центром точного машиностроения, оптики и стеклоделия. Карл Цейсс, Эрнст Аббе и Отто Шотт основали всемирно известные компании Карл Цейсс Йена (Carl Zeiss Jena) и Шотт Йенаер Глазверк (Schott Jenaer Glaswerk).
В 1920 году была создана земля Тюрингия и Йена вошла в её состав.
В 1945 году Йена пережила сильную бомбардировку американских и британских воздушных сил. Было убито 153 человека и практически полностью был разрушен исторический средневековый центр города (восстановленный после войны). В 1949 году Йена вошла в состав ГДР, соседний город Гера в 1952 году. С 1990 года Йена — один из вольных городов Тюрингии и входит в состав ФРГ.
Население
В 1975 году число жителей города преодолело отметку в 100 тысяч — таким образом, город стал считаться крупным. Исторический максимум населения — 108 010 человек — был достигнут в 1988 году. Со времени распада ГДР, в отличие от других восточногерманских городов, население Йены остаётся достаточно стабильным, колеблясь в районе 100 тысяч жителей. Это происходит, в том числе, за счёт студентов, регистрирующихся в Йене на время своего обучения. По данным тюрингского ведомства по статистике, на 31 декабря 2010 года население города составляло 105 129 человек.[4]
| Год | Население |
|---|---|
| 1970 | 88,3 тыс. |
| 1992 | 101,0 тыс. |
| 2007 | 103,7 тыс. |
Культура и достопримечательности
|
|
|
Музеи
- Оптический музей в Йене — история оптического производства
- Schott GlassMuseum — музей истории и производства стекла
- Citymuseum Göhre — история города
- Ботанический сад
- Филетический музей (биология)
- Дом романтизма (литература)
- Мемориал Гёте
- Садовый дом Шиллера
- Монетный кабинет — коллекция восточных монет в Йенском университете[5]
- Schott Villa — история стеклоделия в Йене, Отто Шотт и его семья
Филармония
- Йенская филармония — крупнейший независимый симфонический оркестр в Тюрингии
Музыкальные фестивали
- Kulturarena: ежегодный музыкальный фестиваль, проводимый перед городским театром[6]
Архитектура
- Старая ратуша
Городская ратуша 13 века («Rathaus») на рыночной площади. Двухэтажное здание с барочной восьмигранной фахверковой башней. На ратуше установлены башенные часы «Шнапханс» (нем. Schnapphans — «хватающий Ганс»). Каждый час раскрашенная голова из дубового дерева пытается схватить зубами ядро, которое другая фигурка подносит ей ко рту.
- Городская церковь Св. Михаила (1506)
Построенная в готическом стиле Михаэлискирхе (нем. Stadtkirche St. Michael) имеет три нефа одинаковой высоты. Подземный ход под алтарем, ведущий в бывший цистерцианский монастырь, называют одним из семи чудес Йены. С 1524 по 1529 год с каменной кафедры церкви проповедовал Мартин Лютер. В церкви находится бронзовая могильная плита Лютера, хотя его прах покоится в Виттенберге.
- Памятник Иоганну-Фридриху Великодушному
На рыночной площади в 1905-08 годах был установлен памятник основателю Йенского университета.
- Остатки средневековых фортификационных сооружений
Центр города некогда окружала крепостная стена, фрагмент которой с городскими воротами и пороховой башней (XIII—XIV веков) сохранился до наших дней. Остатки других башен служат фундаментом жилых домов.
- Дом Фридриха Шиллера
Двухэтажный дом, сад, метеорологическая вышка, беседка, где встречались Шиллер и Гёте. Церковь, в которой венчался Шиллер.
Был основан в 1580 году, второй старейший ботанический сад в Германии.
- JenTower
Башня высотой 159 м имеет цилиндрическую форму. Здание было построено в 1970 году для университета. На 27 этаже размещены ресторан и смотровая площадка, в нижнем этаже размещается торговый центр.
Поблизости находятся замок в Дорнбурге и замок с подъёмным мостом в Капеллендорфе.
Экономика и инфраструктура
В наши дни Йена — промышленный город, специализирующийся на точном машиностроении, фармацевтике, оптике, фотографической аппаратуре. В городе находится знаменитый комбинат Carl Zeiss. В 1926 году в городе компания Carl Zeiss построила первый в мире современный планетарий, расположенный в районе Damenviertel.
Экономика города диверсифицируется в области биоинформатики, биотехнологий, софта, фотоники. Город входит в список 50 быстро растущих регионов. В Йене находятся многие всемирно известные исследовательские институты и компании, безработность относительно низка, население молодое. В 2008 году немецкая научная ассоциация Stifterverband für die Deutsche Wissenschaft наградила Йену титулом «город науки» («Stadt der Wissenschaft»)
Общественный транспорт
- В городе существует развитая сеть автобусов и трамваев, обслуживаемая организацией «Jenah» (сокращение от «Jena Nahverkehr», Общественный транспорт Йены)
- автобусы JES Verkehrsgesellschaft осуществляют региональные перевозки
- В городе работают 5 железнодорожных станций; имеется прямое пассажирское сообщение с Гамбургом, Берлином, Лейпцигом, Мюнхеном, обеспечиваемое скоростными поездами ICE и IC.[7][8]
- ближайшие к городу аэропорты — аэропорт Лейпциг-Альтенбург и Эрфурт-Ваймар.
Образование и наука
По соседству с Йенским университетом Фридриха Шиллера и Йенским университетом прикладных наук расположились многие институты и небольшие биотехнологические фирмы, занимающиеся фундаментальными исследованиями или разработкой медицинских инстументов. Ряд из них находится в «Кампусе Бойтенберг».
Йена принадлежит к объединению BioRegio и обладает центром биологических инстументов для выполнения заказов биотехнелогических предприятий. Йена является единственным городом Тюрингии, где расположен университет с обучением по всем важнейшим научным специальностям (Universitas litterarum), а кроме того, университет прикладных наук. В настоящее время в Йене насчитывается 26 тысяч студентов.
Исследовательские центры и институты
Ханс Кнёлль разработал в 1942 году в лаборатории Шотт АГ первый лабораторный метод изготовления пенициллина в Европе. В 1953 году он основал Институт микробиологии и экспериментальной терапии, который позже преобразовался в Ханс-Кнёлль-Институт, а позднее был назван как Ляйбниц-Институт исследования природных веществ и инфекционной биологии.
- Ляйбниц-Институт исследования старения — Фритц-Липманн-Институт (FLI)
- Институт биохимии общества Макса Планка
- Институт химической экологии общества Макса Планка
- Институт экономики общества Макса Планка
- Фраунхофер-Институт прикладной оптики и точной механики (IOF)
- Институт фотонных технологий (IPHT; до 1. марта 2007 Институт физической технологии)
- Институт Фридриха Лёффлера:
25 июня 2009 году был подписан меморандум об основании Хельмхольц-Института Йена (HIJ), относящегося к обществу Хельмхольца. Институт должен начать работу в июле; его основными научными задачами является достижение и экстремальных состояний вещества лазерными и ускорительными технологиями и последующее их изучение.
В честь Йены был назван астероид (526) Йена, открытый в 1904 году и названный в связи с проходившим в Йене в 1906 году съездом Астрономического общества
Школы
Поддержка таланливых людей и передовая педагогика имеют в Йене давные традиции. В школах предлагались и предлагаются различные программы с углублённым изучением естественнонаучных и гуманитарных наук.
В середине XIX в. здесь работал педагог Карл Фолькмар Штой. Летом 1853 года он совершил прогулку с учениками по окружающей природе, таким образом, придумав идею выездного урока. Основанной им в 1844 году школа одна из первой обладала своим спортивным залом. Сегодня его имя носит центр профессионального обучения. В начале XX в. Херманн Пистор основал специализированную школу глазной оптики; педагог Петер Петерсон разработал Йенскую модель для университета и своей университетской школы.
Первая немецкая школа, использующая педагогику Монтессори, была открыта ко Дню Святой Троицы 1923 года. Она просуществовала до 1929 года, когда её закрыли по указанию национал-социалистического правительства Тюрингии.
Кроме Йенаплан-школы, воссозданной после распада ГДР и получившей в 2006 году премию немецких школ, в Йене работает ещё одна школа Монтессори. Также в городе существует свободная Вальдофская школа и Европейская школа в районе Старая Лобеда. Интегрированная школа «Грете Унрайн» основана в 1991 в качестве особой модели в ходе реорганизации школы Эриха Вайнерта.
Спорт
В городе активно развивается футбол. Город представляет футбольный клуб «Карл Цейсс», являющийся участником региональной лиги «Северо-Восток».
Знаменитые горожане и выпускники Университета
- Эрнст Карл Аббе — физик-оптик, астроном, изобретатель, автор теории образования изображений в микроскопе; партнёр Карла Цейсса и Отто Шотта
- Антон Вильгельм Амо — немецкий философ, африканец по происхождению
- Йоганнес Роберт Бехер — поэт, министр культуры ГДР
- Ганс Бергер — физиолог и психиатр, один из отцов метода электроэнцефалографии
- Бернард, принц Нидерландский
- Иоганн Фридрих Блуменбах — анатом, антрополог и естествоиспытатель; доктор медицины, профессор
- Иоганн Готтфрид Айххорн — ориенталист, протестантский богослов эпохи Просвещения
- Роберт Энке — футболист, вратарь
- Вальтер Ойкен — экономист, представитель фрайбургской школы неолиберализма
- Рудольф Кристоф Эйкен — писатель и философ, в 1908 году получил нобелевскую премию по литературе
- Иоганн Готлиб Фихте — философ
- Фридрих Людвиг Готлоб Фреге — логик, математик и философ
- Фридрих Вильгельм Август Фрёбель — педагог, теоретик дошкольного воспитания, создатель понятия «детский сад»
- Иоганн Вольфганг фон Гёте — поэт, государственный деятель, мыслитель и естествоиспытатель
- Эрнст Генрих Филипп Август Геккель — естествоиспытатель и философ. Автор термина экология
- Георг Вильгельм Фридрих Гегель — философ, один из творцов немецкой классической философии и философии романтизма
- Иоганн Христиан Фридрих Гёльдерлин — поэт
- Мартин Лютер — христианский богослов, инициатор Реформации, переводчик Библии на немецкий язык
- Филипп Меланхтон — гуманист, теолог и педагог, евангелический реформатор, систематизатор лютеранской теологии, сподвижник Лютера
- Новалис — писатель, один из самых крупных представителей немецкого романтизма
- Макс Регер — композитор, дирижёр, пианист, органист и педагог
- Фридрих фон Шеллинг — философ
- Фридрих фон Шиллер — поэт, философ, историк, теоретик искусства и драматург, представитель романтического направления в литературе
- Каролина Шеллинг — интеллектуалка конца XVIII века
- Август Вильгельм Шлегель — критик, историк литературы и поэт-переводчик
- Бернд Шнайдер — футболист, полузащитник
- Отто Шотт — изобретатель жаропрочного стекла, основатель стекольной фабрики Шотта
- Райнхард Зорге — поэт, драматург
- Иоганн Густав Штикель — ориенталист
- Курт Тухольский — журналист и писатель
- Карл Фридрих Цейс — инженер и производитель оптики, основатель фабрики оптических систем «Цейс»
- Кристоф Землер педагог, один из теоретиков реального образования.
- Габленц, Людвиг Карл Вильгельм фон — знаменитый военачальник родившийся в Йене.
- Фейербах, Пауль Йоханн Анзельм фон — юрист, воспитатель Каспара Хаузера, отец Людвига Фейербаха
- Хуго Шмайссер — известный немецкий конструктор стрелкового оружия, создатель MP-40 и StG — 44.
Международные связи
Города-побратимы Йены:
-
Владимир, Россия, c 2008[9] -
Порту, Португалия[10] -
Лугож, Румыния, с 1983 -
Эрланген, Германия, с 1987 -
Сан Маркос, Никарагуа, с 1996 -
Обервилль, Франция, с 1999 -
Беркли, США
Напишите отзыв о статье "Йена (город)"
Примечания
- ↑ www.bing.com/reference/semhtml/Saxe-Jena
- ↑ www.bing.com/reference/semhtml/Saxe-Eisenach
- ↑ www.bing.com/reference/semhtml/Saxe-Weimar
- ↑ [www.tls.thueringen.de/datenbank/portrait.asp?TabelleID=kr000102&auswahl=krs&nr=53&Aevas2=Aevas2&daten=jahr&ersterAufruf=x&tit2=&TIS=&SZDT= Тюрингское ведомство по статистике] (нем.). Europaplatz 3, 99091 Erfurt: Thüringer Landesamt für Statistik. Проверено 9 декабря 2011. [www.webcitation.org/65Cn9jmsE Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
- ↑ [www.uni-jena.de/Orientalisches_Muenzkabinett.html Friedrich-Schiller-Universität Jena // Orientalisches Münzkabinett]
- ↑ [www.kulturarena.de/ Культурарена, официальная страница] (англ.) (нем.) (фр.) (рус.)
- ↑ www.bahn.de/p/view/mdb/bahnintern/fahrplan_und_buchung/streckenplaene/MDB96604-ecic_2012.pdf
- ↑ www.bahn.de/p/view/mdb/bahnintern/fahrplan_und_buchung/streckenplaene/MDB96605-ice_2012.pdf
- ↑ [www.jena.de/sixcms/detail.php?id=47272&_nav_id1=6001&_nav_id2=51018&_lang=de Jenas Partnerstädte und weitere partnerschaftliche Beziehungen] (нем.). Проверено 30 января 2012. [www.webcitation.org/683ggmzXd Архивировано из первоисточника 31 мая 2012].
- ↑ [www.cm-porto.pt/document/449218/481584.pdf International Relations of the City of Porto]. © 2006-2009 Municipal Directorateofthe PresidencyServices InternationalRelationsOffice. Проверено 10 июля 2009. [www.webcitation.org/61D59in22 Архивировано из первоисточника 26 августа 2011].
Литература
- Йена // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Йена - [www.jena.de/ Официальный сайт города] (нем.) (англ.)
- [www.jenah.de/ Общественный транспорт Йены] (нем.)
- [ymtram.mashke.org/germany/jena/ Трамвай Йены] (англ.) (рус.)
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Йена (город)
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
