Херрман, Йоахим

Йоахим Херрман
Joachim Herrmann
Научная сфера:	история
Место работы:	Германский археологический институт
Учёная степень:	доктор наук
Альма-матер:	Берлинский университет имени Гумбольдта
Награды и премии:	Национальная премия ГДР

Йоахим Херрман (нем. Joachim Herrmann; 19 декабря 1932 — 25 февраля 2010) — немецкий историк, археолог, специалист по истории балтийских славян, руководитель Центрального института старой истории Академии наук ГДР.

Биография

Родился 19 декабря 1932 г. в Бад-Бельциге в семье мельника.

Учился с 1951 по 1955 гг. в университете Гумбольдта в Берлине по специальностям история, археология, этнография и геология. В 1958 году защитил кандидатскую диссертацию по теме «До- и ранне- исторические укрепления большого Берлина и окрестностей Потсдама». В 1956 году Херрман стал научным ассистентом в институте ранней истории Немецкой академии наук, в 1960 — старшим преподавателем. В декабре 1965 г получил степень доктора философии, защитив диссертацию на тему "Управление, экономика и общественные отношения славянских племен междуречья Нейсе и Эльбы. Вел важные раскопки средневековых замков в Кепенике, в Ральсвике, Рюгене и в Миттельмарке.

Работы Херрманна была высоко оценена не только в ГДР. В 1971 Херрманн был удостоен Национальной премии ГДР второго класса, а в 1981 получил почетное звание Героя труда. В 1972 году он стал корреспондентом, а в 1974 году полноправным членом Академии наук ГДР. В 1982 году стал членом Германского археологического института. В 1985 году он стал членом бюро Всемирной ассоциации историков Международный комитет исторических наук (CISH), а с сентября 1990 года он стал единственным немецким представителем в этой организации. С 1986 по 1990 Херрманн был президентом научного общества Урания, а до падения ГДР был главой Исторического общества ГДР. В 1990 году он стал членом Украинской академии наук, а с 1993 стал секретарем Лейбницкого Общества наук в Берлине где он был ответственен за общественные и гуманитарные науки до 2009 года. Афинский университет присудил ему степень почетного доктора в 1990 году. В 2009 году награждён Лейбницким научным обществом медалью Даниеля Эрнста Яблонского. Херрманн умер от рака.

Труды

• Kultur und Kunst der Slawen in Deutschland von 7. bis 13. Jahrhundert. Herausgegeben aus Anlass des Internationalen Kongresses für Slawische Archäologie in Warschau. Institut für Vor- und Frühgeschichte Berlin 1965.
• Zwischen Hradschin und Vineta. Frühe Kulturen der Westslawen. Urania-Verlag, Leipzig-Jena-Berlin 1971.
• Spuren des Prometheus. Der Aufstieg der Menschheit zwischen Naturgeschichte und Weltgeschichte. Urania-Verlag, Leipzig-Jena-Berlin 1975.
• Wikinger und Slawen. Zur Frühgeschichte der Ostseevölker. Akademie-Verlag Berlin 1982.
• (Hrsg.): Die Slawen in Deutschland. Geschichte und Kultur der slawischen Stämme westlich von Oder und Neiße vom 6. bis 12. Jahrhundert. Akademie-Verlag, Berlin 1985 (Veröffentlichungen des Zentralinstituts für Alte Geschichte und Archäologie der Akademie der Wissenschaften der DDR, Bd. 14).
• Die Slawen in der Frühgeschichte des deutschen Volkes. Georg-Eckert-Institut für Internationale Schulbuchforschung, Braunschweig 1989.

Литература

• Matthias Willing: Althistorische Forschung in der DDR. Duncker & Humblot, Berlin 1991, ISBN 3-428-07109-3 (Historische Forschungen 45), (s. Index).
• Lothar Mertens: Das Lexikon der DDR-Historiker. Saur, München 2006, ISBN 3-598-11673-X, S. 285.
• Peter Donat, Bernhard Gramsch, Horst Klengel: Joachim Herrmann (1932—2010). In: Bericht der Römisch-Germanischen Kommission 91, 2010, S. 7-21.
• Sebastian Brather: Prof. Dr. Joachim Herrmann 19.12.1932-25.2.2010. In: Zeitschrift für Archäologie des Mittelalters 38, 2010, S. 211—214.

Ссылки

• [www2.hu-berlin.de/leibniz-sozietaet/nekrologe/herrmann_j.htm Kurzer Nachruf auf der Webseite der Leibniz-Sozietät]
• [www.spiegel.de/spiegel/print/d-13502858.html Der Spiegel 39/1990]

Отрывок, характеризующий Херрман, Йоахим

Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.