Цидон, Йоаш

Йоаш Цидон
ивр. ‏יואש צידון‏‎
Псевдонимы	Матти
Место рождения	Фокшаны, Румыния
Гражданство	Израиль Израиль
Год репатриации	1941
Созывы кнессета	12
Партия	Цомет
Служба в армии	полковник ВВС Израиля

Йоаш Цидон (Чатто; ивр. ‏יואש צידון (צ`אטו)‏‎; 28 ноября 1926, Фокшаны, Румыния — 8 июля 2015) — израильский военачальник и политик. Один из первых боевых лётчиков Израиля, основатель эскадрильи ночной авиации «Аталеф», в конце военной карьеры — начальник отделов вооружения и планирования ВВС Израиля; депутат кнессета от партии «Цомет».

Биография

Йоаш Чатто родился в Фокшанах (Румыния) в 1926 году в богатой семье ассимилированных евреев. В 1941 году в рамках Молодёжной алии попал в подмандатную Палестину и окончил среднее образование в морской школе при хайфском Технионе.

Несмотря на уговоры своего учителя радиотехники, профессора Франца Оллендорфа, продолжить учёбу в «Технионе», в 1943 году Йоаш присоединился к еврейской организации самообороны «Хагана», в рядах которой служил радистом в Галилее, а с 1945 года — в «Пальяме», военно-морском подразделении «Пальмаха». В рядах «Пальяма» Йоаш принимал активное участие в организации нелегальной еврейской иммиграции в Палестину, выезжая за рубеж (в Европу и Египет) с документами на имя Матиаса Бюргера; с этих дней за ним осталось прозвище «Матти». В качестве радиста сопровождал суда нелегальных иммигрантов «Тель-Хай» и «Кнессет Исраэль». В это время он познакомился со своей будущей женой Раисой, впоследствии родившей ему троих детей.

Вернувшись в Палестину в декабре 1947 года, Чатто командовал еврейскими конвоями, шедшими в Иерусалим. В ходе Войны за независимость Израиля он руководил иерусалимской радиостанцией «Авиноам» и занимал должности офицера связи, разведки и наблюдения в бригаде «Харэль». В июне 1948 года был направлен на лётные курсы и в дальнейшем принимал участие как лётчик в операциях «Йоав» и «Увда».

По окончании Войны за независимость Чатто-Цидон продолжил службу как кадровый военный. В 1950 году он окончил курс боевых лётчиков и был направлен для несения службы в 1-ю истребительную эскадрилью на базу Рамат-Давид. Примерно через год после этого Цидон стал лётчиком-испытателем, а в 1956 году принял участие в создании эскадрильи ночной авиации «Аталеф». Авторству Цидона приписывается лозунг этого подразделения «Днём, ночью и в туман», предположительно взятый из одной из песен «Пальмаха». 28 октября 1956 года, накануне начала операции «Кадеш» израильский истребитель, пилотируемый Цидоном, сбил на пути из Египта в Сирию самолёт, на борту которого находились 16 высокопоставленных офицеров египетских вооружённых сил.

Одновременно с командованием эскадрильей «Аталеф» Цидон был назначен руководителем проекта по импорту и разработке систем вооружения для французских бомбардировщиков «Вотур». Под его руководством также осуществлялась поставка в Израиль зенитных ракет «Хок» — первой системы американского производства на вооружении АОИ. В дальнейшем Цидон отвечал в штабе ВВС Израиля за планирование, разработку систем вооружения, испытания летательных аппаратов и техническую разведку; при его активном участии израильские военно-воздушные силы готовились к предстоящей войне, получившей впоследствии название Шестидневной.

Йоаш Цидон был уволен в запас в 1966 году (по собственным словам — вследствие разногласий с командующим ВВС Эзером Вейцманом по поводу модели самолёта, которую планировали закупить в это время), но продолжал нести резервистскую службу вплоть до 1984 года, выйдя в отставку в звании алуф-мишне. Гражданская деятельность Цидона оставалась связана с разработкой технологий и военной промышленностью и принесла ему звание лучшего экспортёра Израиля. До 1995 года он входил в консультативный совет концерна «РАФАЭЛЬ».

В 1988 году Цидон был избран в кнессет по списку партии «Цомет». В кнессете он входил в комиссии по экономике, по праву, законодательству и судопроизводству и по алие и абсорбции, а также в специальную комиссию по водному хозяйству. Цидон был одним из инициаторов законопроекта о прямых выборах главы правительства Израиля. Во время Мадридской мирной конференции 1991 года он входил в состав израильской делегации. В рамках общественной деятельности Цидона он был членом Центра политических и стратегических исследований «Ариэль», Иерусалимского центра общественно-политических исследований и консультативного совета при президенте Израиля по государственному устройству. Он также был членом Международного союза лётчиков-испытателей, входил в советы попечителей Университета имени Бен-Гуриона в Негеве и хайфского Музея науки и технологии, а также в администрацию музея нелегальной иммиграции в Атлите. Им изданы две книги — «Принципы электронной навигации» и «Днём, ночью и в тумане». Йоаш Цидон умер в июле 2015 года после долгой болезни; похоронен в кибуце Сдот-Ям.

Ссылки

• [www.knesset.gov.il/mk/ru/mk_ru.asp?mk_individual_id_t=589 Цидон, Йоаш (рус.)] ([www.knesset.gov.il/mk/eng/mk_eng.asp?mk_individual_id_t=589 англ.], [www.knesset.gov.il/mk/heb/mk.asp?mk_individual_id_t=589 ивр.]) на сайте кнессета
• [info.palmach.org.il/show_item.asp?levelId=38495&itemId=6316&itemType=0&fighter=73779 Биография] на сайте «Пальмаха»  (иврит)

Отрывок, характеризующий Цидон, Йоаш

– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.