Радивоевич, Йованка

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Йованка Радивоевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Йованка Радивоевич
серб. Јованка Радивојевић
Псевдоним

Кица

Дата рождения

1922(1922)

Место рождения

Призрен, Королевство Югославия

Дата смерти

1943(1943)

Место смерти

Косовска-Митровица, Недичевская Сербия

Принадлежность

Югославия Югославия

Род войск

партизанские войска

Годы службы

1941—1943

Звание

рядовая

Командовал

партизанское подполье Косова и Метохии

Сражения/войны

Народно-освободительная война Югославии

Награды и премии

Йованка «Кица» Радивоевич (серб. Јованка "Кица" Радивојевић; 1922, Призренмай 1943, Косовска-Митровица) — югославская студентка, партизанка времён Народно-освободительной войны, Народный герой Югославии.



Биография

Родилась в 1922 году в Призрене. Учась в седьмом классе средней школы, стала активисткой школьного отделения Союза коммунистической молодёжи Югославии. Осенью 1939 года была принята в КПЮ. Из школы Призрена была исключена после того, как 1 мая 1940 на здании старой призренской крепости установила красную звезду (аресту подверглись Йованка и её брат Александар). Доучивалась в Пече, позднее перебралась в Тетово.

В апреле 1941 года Йованка сбежала из дома после того, как Косово оккупировали итальянцы и албанцы. Девушка вступила в ряды антифашистского подполья, заняв должность секретаря Косовского райкома КПЮ и войдя в состав Призренского горкома КПЮ. Часто отправлялась на задания в Урошевац. В конце 1942 года была переведена в Косовску-Митровицу, став секретарём местного отделения Союза коммунистической молодёжи Югославии. В мае 1943 года участвовала в Съезде КПЮ, на котором было принято решение о начале активных вооружённых выступлений в Косово.

В мае 1943 года была арестована агентами гестапо и после безрезультатных допросов расстреляна. Посмертно награждена званием Народного героя 6 июля 1953.

Напишите отзыв о статье "Радивоевич, Йованка"

Литература

Отрывок, характеризующий Радивоевич, Йованка

– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.