Савва (Сарачевич)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Савва и фамилией Сарачевич.

Епископ Савва<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Епископ Эдмонтонский, викарий Канадской епархии
28 сентября 1958 — сентябрь 1971
Предшественник:	Виталий (Устинов)
Преемник:	викариатство упразднено
Имя при рождении:	Йован Сарачевич
Оригинал имени при рождении:	Јован Сарачевић
Рождение:	22 февраля 1902(1902-02-22) Сербия
Смерть:	30 января 1973(1973-01-30) (70 лет) Эдмонтон, Канада

Епи́скоп Са́вва (в миру Йован Сарачевич, серб. Јован Сарачевић; 22 февраля 1902, село Лютовница, Сербия — 30 января 1973, Эдмонтон, Канада) — епископ Русской Православной Церкви заграницей, епископ Эдмонтонский, викарий Канадской епархии.

Биография

По национальности — серб. Родился в селе Лютовница близ Белграда. Учился в школах городов Чачак и Крагуевац, окончил юридический факультет Белградского университета. Работал адвокатом, затем судьёй в различных городах Югославии (Трелоге, Чачаке, Гнилане, Белграде).

Одновременно с юридической деятельностью учился на богословском факультете Белградского университета, который окончил в 1943 году.

После прихода в Югославии к власти коммунистов стал подвергаться преследованиям как образованный христианин и человек, занимавший видное место при старой власти. Это вынудило его покинуть Родину.

В начале 1948 года приехал в Буэнос-Айрес, затем направился в Парагвай в епископу Леонтию (Филипповичу), где присоединился к монашеской общине, созданной там епископом Леонтием.

В том же году епископ Леонтий постриг его в рясофор и на праздник Благовещения Пресвятой Богородицы возвёл в диаконский сан.

Из Парагвая он вернулся в Буэнос-Айрес, где 28 августа 1949 года в Воскресенском соборе Буэнос-Айреса архиепископом Аргентинским и Буэнос-Айресским Пантелеимоном (Рудыком) возведён в сан иеромонаха и стал клириком Воскресенского собора в Буэнос-Айресе, где прослужил более шести лет.

В декабре 1956 года епископ Афанасий (Мартос) поручил ему заботу о Покровской церкви в Темперлее, пригороде Буэнос-Айреса. В мае 1958 года между архимандритом Саввой и художницей Л. Н. Рык-Ковалевской было заключено соглашение, согласно которому последняя должна была писать образа для иконостаса. Необходимые средства было решено изыскать с помощью призыва к верующим, которые должны были выбрать икону и оплатить её письмо, и концерт-вечера в пользу постройки храма. Сразу же последовал отклик прихожан, в результате чего оплата всех икон была совершена. Служил в Темперлее до своего отъезда в Нью-Йорке в августе 1958 года.

Решением Архиерейского Синода, был избран епископом Эдмонтонским, викарием архиепископа Монреальского и Канадского Виталия (Устинова).

28 сентября 1958 года в Синодальном Знаменском Соборе в Нью-Йорке был рукоположён во епископа Эдмонтонского, викария Канадской епархии.

Был почитателем архиепископа Иоанна (Максимовича), помогал ему юридическими советами во время судебного процесса над ним в Сан-Франциско, завершившегося полным оправданием святителя. После кончины владыки собирал материалы о его жизни, которые стали основой для публикаций в издании «Православная Русь», а затем и для книги «Летопись почитания архиепископа Иоанна (Максимовича)». Эти свидетельства сыграли значительную роль в канонизации РПЦЗ владыки Иоанна в 1994 году.

Архиепископ Афанасий (Мартос), лично знавший владыку Савву по служению в Аргентине, писал, что среди иерархов Зарубежной Церкви он был архипастырем, выдающимся по своей образованности, красноречию и ревностности в служении Церкви. Архиепископ Иларион (Капрал), которого епископ Савва вдохновил на принятие монашества, вспоминал, что он был человеком высокой духовной жизни, в разговорах всегда ссылался на святоотеческое учение и был необыкновенно добрый.

Владыка Савва прекрасно знал творения святых отцов, собственноручно их переписывал (тем самым принадлежал к древней монашеской традиции, согласно которой переписывание трудов святых отцов является важным способом очищения ума для познания святоотеческого Предания). Призвал к созданию Братства духовного возрождения, подчёркивал необходимость усиленной молитвы за страждущую Россию. Особое внимание уделял окормлению новообращённых в Канаде и США.

В сентябре 1971 года ушёл на покой.

Труды

• Јован Сарачевић, Самоубиство као последица моралне одговорности свештеника — одговор свештенику г. Милутиновићу, «Чачански глас», бр. 12, Чачак, 25. март 1934, стр. 4.
• Савва (Сарачевич), епископ. Летопись почитания архиепископа Иоанна (Максимовича): Чудеса Божии сегодня. Платина; М., 1998.

Библиография

• Серафим (Роуз), иеромонах Герман (Подмошенский), игумен. — [www.adamovka.ru/books/blasenniy-ioann-chudotvorets/Main.htm Блаженный Иоанн Чудотворец. М., 1993]. С. 12-19.
• Драган Суботић — Из наше духовне баштине: епископ Сава едмонтски (Јован. Сарачевић, 1902—1973), ЗРНМ XXVIII, Чачак, 1998, стр. 251—259)

Ссылки

• [stvladimirs.ca/wordpress/bishop-sava-of-edmonton/ Bishop Sava of Edmonton] (англ.)
• Архиепископ Афанасий (Мартос) [st-john.ru/books/blasenniy-ioann-chudotvorets/H05-T.htm Епископ Савва (некролог)]

Отрывок, характеризующий Савва (Сарачевич)

В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.