Йодковские

Йодковские
польск. Jodkowski
Подданство:
Великое княжество Литовское
Речь Посполитая
Российская империя

Иодковские (польск. Jodkowski, Jodkowscy) — дворянский род, известный в ВКЛ с конца 15 в. Ещё в 1480-90х гг. основатель рода «Ейдку» был принят на службу великим князем литовским в Расейнской волости Жемайтии под именем «человек Буйвид» (Bujwid — буйный). Согласно реестру 1528 г. войска ВКЛ некий «Пан Юри Едко маета ставити двадцать девять коней», что говорит о его достатке. Некогда собственное литовское имя «Едка» («Jedka») или «Иодко» («Jodko») постепенно превращается в фамилию. Те, что осели в Лидском уезде, сохранили его в исходной форме — «Иодко» («Jodko»). В Гродненском уезде потомки Едко известны с первой половины 16 в. Но фамилия на белорусский манер звучала уже как «Едкович». В 1539—1540 г. в земском суде Гродно велось дело хозяйского боярина «Степан Едковича» по жалобе некоего Шимона Рымовича. 2 июля 1558 г. письмо Балтрамея Юрьевича его зятю Станиславу Николаевичу Эйсымонту в качестве свидетеля подписал «Миклаш Едкович». Это наиболее ранние, известные нам, представители Едковичей из Гродненского уезда. Их родовым гнездом были Ёдкавичы или Иодко в Красницкий волости. С полонизацией рода фамилия Едкович становится Иодковский (Jodkowski).

Первоначальная форма фамилии «Ёдка» могла означать «ель, ёлка» (ср. польск. jodla). Видимо, человек, носивший сие имя, либо был худым и высоким, либо был родом из мест, поросшими ельником. Возможно, «Ёдла», как вариант фамилии Ёдка, близок к старой немецкой фамилии Йодль (Jodl) с тем же значением.

Фамилии Иодко, Иодковский, Едкович (возможно и Йодль) являются исторически связанными и дальними родственниками. Род Буйвид тоже имеет далёкое родство с этим «семейством» фамилий.

• Иодковский, Юзеф (1890—1950) — белорусский и польский археолог, нумизмат, архитектор.

Родовые гербы

Род Иодковских использовал польские гербы Лис и Наленч (польск. Nałęcz, Choczennica, Łęczuch, Nalancz, Nalencz, Nałęczyta, Nałonie, Pomłość, Toczennica, Toczenicay).

Ссылки

• [www.jodkowski.pl О роде Иодковский]
• Gajl T. [gajl.wielcy.pl/herby_lista.php?query=9Jodkowski&startp=0&herbcnt=5&lang=en Polish Armorial Middle Ages to 20th Century]. — Gdańsk: L&L, 2007. — ISBN 978-83-60597-10-1. (польск.)

Отрывок, характеризующий Йодковские

«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.