Рот, Йозеф
Поделись знанием:
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
(перенаправлено с «Йозеф Рот»)
| Йозеф Рот | |
| Joseph Roth | |
 | |
| Имя при рождении: |
Мозес Йозеф Рот |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
прозаик, |
| Годы творчества: | |
| Направление: | |
| Жанр: | |
| [josephroth.net/biography.htm oth.net/biography.htm] | |
| [lib.ru/INPROZ/ROT_J/ Произведения на сайте Lib.ru] | |
Йозеф Рот (нем. Moses Joseph Roth, 2 сентября 1894, Броды, Австро-Венгрия — 27 мая 1939, Париж) — австрийский писатель.
Содержание
Биография
Родился в городе Броды в 1894 году, в еврейской семье, которая была частью большой ортодоксальной общины. Отец, Нохум Рот, был неудачным коммивояжёром, страдал психическим заболеванием и умер уже в 1910 году.[1][2] Йозеф воспитывался матерью Марией (Мирьям), урождённой Грюбель, и дедом Иехиелем Грюбелем[3].
Учился во Львовском, а затем в Венском университете, в 1916 ушёл на фронт, участвовал в Первой мировой войне.
После войны, начиная с 1918 года работал журналистом в газетах Берлина и Франкфурта, к 1920 году стал известным журналистом, работал в газетах до 1933 года. Первое крупное прозаическое произведение «Паутина» публиковалось частями в австрийских газетах и не имело большого успеха. Толчком к роману послужили убийство Ратенау и покушение на редактора М. Хардена. В книге Рот описал круги крайне правых ветеранов войны, готовящихся к захвату власти и установлению режима террора. С необычной прозорливостью он назвал имена Гитлера, Гинденбурга и Людендорфа[4].
В 1922 году женился на Фридерике Рейхлер. Брак носил трагический характер — в начале тридцатых годов ей был поставлен диагноз шизофрения, а в 1940 году уже после смерти мужа её, как душевнобольную, убили нацисты[5].
В 1924 году Рот издал «Отель Савой» и «Восстание» отдельными изданиями. В 1926 году совершил длительную поездку по СССР. В 1932 году был закончен самый длинный и самый известный роман Рота «Марш Радецкого» с сильными элементами ностальгии по Австро-Венгрии времен Франца-Иосифа.
После прихода нацистов к власти в 1933 году Рот немедленно эмигрировал во Францию. В письме Стефану Цвейгу сразу после нацистского переворота Рот снова проявил правильное понимание ситуации: «Приближается война. Не обольщайте себя. Ад пришел к власти»[6].
Во Франции Рот написал ещё несколько книг, в частности, «Легенда о святом пропойце», (1939), где, по-видимому, отразилось увлечение автора алкоголем и трудные жизненные обстоятельства. Серьёзно интересовался католицизмом, но надёжных данных о крещении нет. В мае 1939 года, узнав о самоубийстве своего друга, Эрнстa Толлерa, Йозеф Рот рухнул на землю и вскоре скончался.[7]
Творчество
Из написанного Ротом наиболее известен роман-хроника Габсбургской империи «Марш Радецкого» (1932). Он (как, впрочем, и другие произведения Рота) был экранизирован (1965, 1995). Влиятельный критик Марсель Райх-Раницкий включил его в число двадцати лучших романов, написанных на немецком языке.
Произведения
- Фини
- Паутина / Das Spinnennetz (1923)
- Отель Савой / Hotel Savoy (1924)
- Восстание / Die Rebellion (1924)
- Апрель. История любви / April. Die Geschichte einer Liebe (1925)
- Слепое зеркало / Der blinde Spiegel (1925)
- Дороги еврейских скитаний / Juden auf Wanderschaft (1927)
- Побег без конца / Die Flucht ohne Ende (1927)
- Молния и её отец / Zipper und sein Vater (1928)
- Направо и налево / Rechts und Links (1929)
- Тихий пророк / Der stumme Prophet (1929)
- Иов / Hiob (1930)
- Марш Радецкого / Radetzkymarsch (1932)
- Антихрист / Der Antichrist (1934)
- Тарабас / Tarabas (1934)
- Бюст императора / Die Büste des Kaisers (Le Buste de l’Empereur) (1934)
- Исповедь убийцы / Beichte eines Mörders (1936)
- Неправильный вес / Das falsche Gewicht (1937)
- Сказка 1002-й ночи / Die Geschichte von der 1002. Nacht (1937)
- Гробница Императора / Die Kapuzinergruft (1938)
- Легенда о святом пропойце / Die Legende vom heiligen Trinker (1939, фильм Эрманно Ольми, 1988, в гл. роли — Рутгер Хауэр; премия Золотой лев)
- Левиафан / Der Leviathan (1940)
- Сводные издания
- Werkausgabe im Schuber. 6 Bde / Hrsg. von Fritz Hackert und Klaus Westermann. Köln: Kiepenheuer & Witsch, 2006
Некоторые издания на русском языке
- Мятеж. Роман. — Л. — 1925
- Отель Савой . — Л. — 1925
- Бунт. Роман . — М.-Л. — 1927
- Фини. Маленький роман . — М. — 1927
- Циппер и сын. — Л. — 1929
- Марш Радецкого / Иозеф Рот; Пер. с нем. Наталии Ман .- Москва : Гослитиздат , 1939—392 с.
- Марш Радецкого / Иозеф Рот; Пер. с нем. Наталии Ман .- Москва : Художественная литература , 1939—389 с. — (Всемирная библиотека).
- Марш Радецкого. М.: Художественная литература, 1978
- Иов. Марш Радецкого. М.: Терра — Книжный клуб, 2001
- Сказка 1002-й ночи. СПб: Лимбус Пресс, 2001
- Склеп капуцинов / пер. С. Шлапоберской // Иностранная литература. 2002. № 6.
- Направо и налево. М.: Текст, 2004
- Марш Радецкого. СПб: Азбука Классика, 2008
- Дороги еврейских скитаний. М.: Текст, 2011
- Иов. М.: Текст, 2011
- Отель «Савой». — М.: Ad Marginem, 2012
Напишите отзыв о статье "Рот, Йозеф"
Примечания
- ↑ [www.jewishquarterly.org/issuearchive/article466c.html?articleid=47 The Lost Worlds of Joseph Roth]
- ↑ [books.google.com/books?id=zrY61cFboVQC&pg=PR15&lpg=PR15&dq=joseph+roth+nochum&source=bl&ots=S7nLFk3Fd1&sig=kOlCg62a4BdpR9RluDRdmnYPsQw&hl=en&sa=X&ei=Lgn7UdGWC46g4AO6jYDQCw&ved=0CDUQ6AEwAg#v=onepage&q=joseph%20roth%20nochum&f=false Understanding Joseph Roth]
- ↑ [www.enotes.com/joseph-roth-salem/joseph-roth Thomas H. Falk. «Joseph Roth.» Cyclopedia of World Authors], Fourth Revised Edition. Salem Press, 2004. eNotes.com. 2006. 3 May, 2010
- ↑ Amos Elon. «The Pity of It All: A Portrait of the German-Jewish Epoch, 1743—1933». Pp. 372—373, 391, 394
- ↑ [josephroth.net/gallery.html Йозеф Рот онлайн]
- ↑ p. 391
- ↑ [josephroth.net/biography.htm Йозеф Рот онлайн]
Некоторые книги о Йозефе Роте
- Bronsen D. Joseph Roth. Eine Biographie. Köln: Kiepenheuer und Witsch, 1974
- Marchand W.R. Joseph Roth und völkisch-nationalistische Wertbegriffe; Untersuchungen zur politisch-weltanschaulichen Entwicklung Roths und ihrer Auswirkung auf sein Werk. Bonn: Bouvier, 1974
- Reich-Ranicki M. Joseph Roth. Frankfurt/Main: Buchhändler-Vereinigung, 1979
- Nürnberger H. Joseph Roth mit Selbstzeugnissen und Bilddokumenten. Reinbek bei Hamburg: Rowohlt, 1981.
- Joseph Roth — Werk und Wirkung/ Bernd M. Kraske (Hrsg.). Bonn: Bouvier, 1988
- Lunzer H., Lunzer-Talos V. Joseph Roth — Leben und Werk in Bildern. Köln: Kiepenheuer & Witsch, 1994
- Joseph Roth-Bibliographie/ Bearb. von Rainer-Joachim Siegel. Morsum, 1994.
- Mehrens D. Vom göttlichen Auftrag der Literatur. Die Romane Joseph Roths. Ein Kommentar. Hamburg, 2000
- Pesnel St. Totalité et fragmentarité dans l’oeuvre romanesque de Joseph Roth. Bern; New York: P. Lang, 2000
- Kiefer S. Braver Junge — gefüllt mit Gift. Joseph Roth und die Ambivalenz. Stuttgart; Weimar: Metzler, 2001
- Rosenfeld S. Understanding Joseph Roth. Columbia: University of South Carolina Press, 2001.
- Chevassus-Marchionni V. Le «roman original» de Joseph Roth: analyse des strategies de la creation litteraire dans l’oeuvre de Joseph Roth. Bern: Lang, 2002
Ссылки
- [josephroth.de Сайт Йозефа Рота (нем.)]
- [home.bn-ulm.de/~ulschrey/roth Страница Йозефа Рота (нем.)]
- [www.imdb.com/name/nm0744891/ Страница] на сайте IMDB
- [magazines.russ.ru/authors/r/rot Страница Рота в Журнальном зале]
- [narodknigi.ru/journals/117/ulitsa_u_otelya_savoy_i_okrestnosti/ Иванов А. «Улица» у отеля «Савой» и окрестности // Народ Книги в мире книг. 2015. № 117]
Отрывок, характеризующий Рот, Йозеф
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
