Йоун Сигурдссон

Заголовок этой статьи — исландское личное имя. У исландцев, за редкими исключениями, нет фамилий; часть имени, заканчивающаяся на «‑сон» или «‑доуттир», является не фамилией, а отчеством. По отчеству обращаться к исландцам не принято; человека, описанного в статье, правильно называть Йоун.

Йоун Сигурдссон

Йоун Сигурдссон (исл. Jón Sigurðsson); 17 июня 1811, хутор Храфнсэйри, Западная Исландия — 7 декабря 1879, Копенгаген) — исландский учёный и государственный деятель, президент исландского литературного общества. Возродитель исландского Альтинга, неутомимый борец против датского колониального гнёта. Народ Исландии почитает его Отцом Отечества.

Биография

Йоун Сигурдссон родился в Западной Исландии, в семье лютеранского пастора Сигурда Йоунссона (Sigurdur Jónsson) и его супруги Тордис Йоунсдоттир (Þórdís Jónsdóttir). Под руководством отца, Йоун в 11-летнем возрасте овладел латынью, после чего изучил начатки древнегреческого и иврита. Обучался в начальной школе Бессастадира, в 18 лет поступил в старший класс гимназии Рейкьявика. В 1833 г. уехал в датскую столицу Копенгаген, изучал языки и историю в Копенгагенском университете. Параллельно работал в архивах, отыскивая уцелевшие рукописи исландских саг. В 1837 году Йоун Сигурдссон, совместно с Магнусом Хаконарссоном (Magnús Hákonarsson), редактировал исландскую газету «Skírnir». Университетского курса Йоун так и не завершил...

С 1840 года Йоун Сигурдссон стоял во главе движения, ставившего своей целью восстановление автономии Исландии и её древнего законодательного собрания — Альтинга. Он активно помогал проживавшим в Дании исландским художникам, музыкантам, писателям. Именно он спонсировал Сигурда Гудмундссона, который впоследствии тоже стал самоотверженным борцом за независимость «Ледяной земли». Свои политические идеи Йоун Сигурдссон пропагандировал в основанной им газете «Ný Felagsrit» („Новое общество“, 1841—1873 гг.). Во главу угла газета ставила возможно большую самостоятельность Исландии и свободу торговли, отмену датского монопольного режима.

Начиная с 1841 года Йоун Сигурдссон часто посещал Стокгольм и Уппсалу, каталогизируя хранившиеся там исландские рукописи.

Патриотические усилия Йоуна увенчались частичным успехом: в 1844 году Альтинг был восстановлен датским правительством — но лишь в качестве совещательного учреждения. Йоун Сигурдссон был избран депутатом Альтинга.

В 1845 году Йоун женился на своей кузине Ингеборг Эйнарсдоттир.

В 1848 году Йоун Сигурдссон, досконально изучивший старое исландское законодательство, сделал заявление о юридическом праве Исландии на отделение от Дании и полную государственную независимость. В некоторых статьях и выступлениях 1849 - 1851 гг. Йоун Сигурдссон высказывался в поддержку освободительной борьбы Голштинии и Шлезвига против датского гнёта («islandske forfatningssag med Slesvig-holsteinismen»).

Много времени Йоун Сигурдссон уделял каталогизации исландских рукописей из собрания Арни Магнуссона. Напечатал: «Diplomatarium islandicum», статистический обзор Исландии («Skýrslur um Landshagi») и много ценных журнальных статей.

В 1854 г. Йоун Сигурдссон добился ликвидации датской торговой монополии в Исландии, довлевшей над страною в течение 250 лет.

Йоун Сигурдссон - автор исландской конституции 1874 года.

Похоронен Йоун Сигурдссон в Рейкьявике.

См. также

• День провозглашения Республики Исландия — отмечается в день рождения Сигурдссона.

Литература

• К. Maurer. Zur politischen Geschichte Islands. Leipzig, 1880).

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Йоун Сигурдссон

– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).