Йёрхель, Вольфганг

Вольфганг Йёрхель
Wolfgang Jörchel
Дата рождения	9 августа 1907(1907-08-09)
Место рождения	Забже, Силезия, Германская империя
Дата смерти	12 мая 1945(1945-05-12) (37 лет)
Место смерти	Прага, Чехословакия
Принадлежность	Третий рейх Третий рейх
Род войск	Войска СС
Годы службы	1941—1945
Звание	Штандартенфюрер
Часть	23-я добровольческая моторизованная дивизия СС «Недерланд» (1-я голландская)
Командовал	II/батальон СС Germania, 23-й панцергренадёрский полк СС «Норге», Добровольческий танково-гренадёрский полк 48 «Генерал Зейффардт»
Сражения/войны	Вторая мировая война
Награды и премии
Связи	Женат, 5 детей

Вольфганг Йёрхель — штандартенфюрер Ваффен-СС во время Второй мировой войны. Он был награждён Рыцарским крестом Железного креста за невероятную храбрость в бою или успешное военное руководство во время Второй мировой войны.

Ранняя жизнь

Вольфганг Роман Кристиан Теодор Йёрхель родился 9 августа 1907 года, в Забже, Силезия. Его отец был армейским лейтенантом, убитым в бою возле Тарнавки (Ланьцутский повят) на Восточном фронте в 1914 году. После того, как он получил среднее образование, он отправился изучать русский язык в университет Бреслау.

В мае 1934 года он стал спортивным лидером в Гитлерюгенде, а также вступил в Штурмовые отряды и оставался там активным членом до июня 1935 года, когда он покинул его, позже присоединившись к СС-ВТ в октябре 1935 года в звании оберштурмфюрера. Он был отправлен в Бад-Тёльц в юнкерское училище СС «Бад Тёльц» в 1937 году как инструктор-пулемётчик, а затем вступил в СС штандарт Deutschland и принял участие в аншлюсе Австрии и оккупации Судетской области в 1938 году.

Вторая мировая война

Во время Второй мировой войны он служил в СС штандарте Germania во время Польской кампании, где он был награждён Железным крестом II класса. Железным крестом I класса он был награждён за свои действия во время Французской кампании.

В декабре 1940 года он получил в командование II/батальон СС Germania, 23-й панцергренадёрский полк СС «Норге», добровольческий танково-гренадёрский полк 48 «Генерал Зейффардт» (23-я добровольческая моторизованная дивизия СС «Недерланд» (1-я голландская)). Он был награждён Рыцарским крестом Железного креста за свои действия во время Нарвской операции, когда командовал добровольческим танково-гренадёрским полком 48 «Генерал Зейффардт» в апреле 1944 года; после финтовой атаки на позиции 11-й добровольческой танково-гренадёрской дивизии СС «Нордланд» русский командир направил свои силы на полк «Генерал Зейффардт», удерживая центр. Полк был вытеснен со своих позиций, но контратака под руководством Йёрхеля отбила назад оборонительные сооружения, благодаря чему удалось избежать советского прорыва.

Последний раз он руководил юнкерским училищем СС в Праге в мае 1945 года, где он был схвачен освобождёнными чехами и убит 12 мая 1945 года .

Литература

• Fellgiebel, Walther-Peer. Die Träger des Ritterkreuzes des Eisernen Kreuzes 1939-1945. Friedburg, Germany: Podzun-Pallas, 2000. ISBN 3-7909-0284-5.
• Mitcham, Jr. Samuel, Retreat to the Reich, Stackpole books 2007. ISBN 081173384X
• Henschler Henri & Fay Will, Armor Battles of the Waffen-SS, 1943-45 Stackpole Books, 2003. ISBN 0811729052
• Mitcham Samuel, The German Defeat in the East, 1944-45,Stackpole Books, 2007. ISBN 0811733718

Отрывок, характеризующий Йёрхель, Вольфганг

Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.


Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.