Коммунистическая партия Литвы

Поделись знанием:
(перенаправлено с «КП Литовской ССР»)
Перейти к: навигация, поиск
Коммунистическая партия Литвы
Lietuvos komunistų partija
Лидер:

вакантно

Дата основания:

октябрь 1918

Дата роспуска:

Запрещена действующей властью Литвы, действует в подполье.

Идеология:

марксизм-ленинизм

Союзники и блоки:

КПСС, СКП-КПСС

Гимн:

Гимн Литовской ССР К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4532 дня]

К:Политические партии, основанные в 1918 году
Внешние видеофайлы
[www.youtube.com/watch?v=9twpDRUvTcU Гимн Литовской ССР]

Коммунистическая партия Литвы (лит. Lietuvos komunistų partija) — политическая партия в Литве, с 1940 по 1991 — правящая в Литовской ССР.





История

Создание КПЛ

Ещё в 1895 году в Литве возник Центр литовских социал-демократов, а в 1896 была образована Социал-демократической партии Литвы. По инициативе Ф. Дзержинского в 1900 левые силы объединились в партию Социал-демократия королевства Польши и Литвы (СДКПиЛ). С 1901 существовала также Виленская группа РСДРП (Гусаров, И. Клопов). В 1906 образовался Союз РСДРП Литвы и Белоруссии. После Февральской революции 1917 начали возникать Литовские секции РСДРП(б) и РКП(б), в октябре 1917 года возглавленные Временным Центральным бюро (В. Мицкявичюс-Капсукас). В октябре 1918 их объединил 1 съезд Коммунистической партии Литвы. В связи с объединением в 1919 Советских республик Литвы и Белоруссии существовала единая КПЛиБ в составе РКП(б).

КПЛ в 1920—1940 годы

Шаблон:Каролис ПожялаПосле разделения КПЛиБ в 1920 году продолжила существование отдельная КПЛ (член Коминтерна с 1921), ведущая борьбу против буржуазного режима и подвергающаяся репрессиям властей. После переворота под руководством Антанаса Сметоны в декабре 1926 были арестованы и расстреляны четверо руководителей КПЛ (Каролис Пожела, Юозас Грейфенбергерис, Раполас Чарнас и Казис Гедрис). Всего в годы диктатуры было осуждено около 3000 коммунистов, до 7000 заключены в тюрьмы и концлагеря.

КПЛ после 1940 года

После установления в 1940 году Советской власти КПЛ стала руководящей и направляющей силой Литовской ССР, в годы Великой Отечественной войны возглавляла партизанское движение на оккупированной территории (92 отряда, 10 000 чел.), затем — работу по восстановлению разрушенного хозяйства и проведению аграрной реформы.

По состоянию на январь 1973 года КПЛ насчитывала 131 539 членов, на 1.01.1976 - 138 547 членов.

КПЛ(с) и КПЛ (КПСС)

С началом политики Перестройки в республике обострились национальные проблемы. Под влияние этих тенденций подпало и руководство КПЛ, вследствие чего в декабре 1989 произошёл раскол. Часть партии во главе с тогдашним первым секретарём А. М. Бразаускасом провозгласила выход из состава КПСС и создание КПЛ (самостоятельной) (около 86 тыс. членов). Несогласные с этим решением коммунисты создали свою КПЛ (КПСС) во главе с профессором М. М. Бурокявичюсом (около 40 тыс. членов).

КПЛ(с) довольно быстро эволюционировала в сторону традиционной европейской социал-демократии и в декабре 1990 была переименована в Демократическую партию труда. КПЛ (КПСС) продолжала выступать с интернационалистских позиций, отстаивая единство, выступая против выхода Литвы из состава СССР. Коммунисты приняли активное участие в январских событиях 1991 года, инициируя создание Комитетов Национального спасения, вступив в жёсткое противостояние с властями вновь провозглашённой независимой Литовской республики.

КПЛ после 1991

После августовских событий 1991 года и распада СССР структуры КПЛ (КПСС) в республике были фактически разгромлены, руководство эмигрировало. С 1992 года партии запрещено действовать на территории Литвы[1]. Осенью того же года бывшие коммунисты из Демократической партии труда Литвы одержали победу на выборах.

В январе 1994 года проживавший в Белоруссии первый секретарь ЦК КПЛ Миколас Бурокявичюс был похищен литовскими спецслужбами и вывезен в Литву. В августе 1999 года он был осуждён на 12 лет заключения. Вместе с ним были осуждены двое его соратников: заведующий идеологическим отделом Юозас Ермалавичюс (8 лет) и секретарь ЦК КПЛ Ю. Куоялис.

В период с августа 1996 по январь 1997 КПЛ вошла в состав СКП-КПСС[2].

В настоящее время на территории Литвы партия действует «в особых условиях»[3]. Руководящие органы КПЛ находятся в Литве в подполье[1]. Партия входит в Союз коммунистических партий — КПСС; в состав Совета СКП-КПСС, избранного XXXIV съездом СКП — КПСС, входит Ю. Ермалавичюс и ещё 2 представителя КПЛ, один представитель КПЛ входит в состав КРК[4].

Персоналии

Первые секретари КПЛ

Известные члены

Напишите отзыв о статье "Коммунистическая партия Литвы"

Примечания

  1. 1 2 Чеслав Высоцкий. [archive.is/20120708225446/gazeta-pravda.ru/content/view/2626/1/ Не остановить восход солнца] // «Правда» от 03.10.2009
  2. [www.kpss.su/ Коммунистическая партия Советского Союза]
  3. [kprf.ru/kpss/ Союз коммунистических партий — КПСС]
  4. [www.kprf-org.ru/archiv/vestnik120/vestnik120_2.html ЦК КПРФ] // Вестник организационно-партийной и кадровой работы. Вып. № 18 (120): 18 ноября 2009 г.

Литература

  • Большая Советская Энциклопедия/Литовская Советская Социалистическая Республика
  • М. Бурокявичюс. [www.solidnet.org/cgi-bin/agent?parties/0512=Lithuania,_Socialist_Party_of_Lithuania/990lithuania-icm30nov07.doc Выступление на международной встрече коммунистических и рабочих партий в г. Минске 3-5 ноября 2007 г., посвящённой 90-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции]

Отрывок, характеризующий Коммунистическая партия Литвы

– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».