Карм, Каарел

Каарел Юханович Карм
Kaarel Karm
Дата рождения:	5 (18) октября 1906(1906-10-18)
Место рождения:	Нарва, Санкт-Петербургская губерния, Российская империя
Дата смерти:	2 августа 1979(1979-08-02) (72 года)
Место смерти:	Таллин, Эстонская ССР, СССР
Гражданство:	Эстония Эстония СССР СССР
Профессия:	актёр
Награды:

Каарел Юханович Карм (эст. Kaarel Karm, настоящая фамилия — Лянтс (Länts); 1906—1979) — эстонский советский актёр. Народный артист СССР (1956).

Биография

Родился 5 (18) октября 1906 в Нарве (ныне в Эстонии).

В 1922—1925 годах учился в Государственной индустриальной школе искусств (ныне Эстонская академия художеств) в Таллине.

С 1925 года — помощник режиссёра, исполнитель небольших ролей в драмах, операх, опереттах и балетах, в 1932—1942 и 1943—1949 годах — актёр театра «Эстония» (ныне Национальная опера «Эстония») (Таллин).

В 1942—1943 годах и с 1949 (после объединения с драматической труппой театра «Эстония») и до конца жизни — актёр Эстонского драматического театра (в 1952—1989 годах — Эстонский государственный театр драмы им. В. Кингисеппа) в Таллине.

Снимался в кино. Выступал в радиопостановках (роли: Фауст («Фауст» И. Гёте), Пер Гюнт («Пер Гюнт» Г. Ибсена)).

Умер 2 августа 1979 года в Таллине. Похоронен на Лесном кладбище.

Награды и звания

• Заслуженный артист Эстонской ССР (1946)
• Народный артист Эстонской ССР (октябрь, 1956)
• Народный артист СССР (декабрь, 1956)
• Государственная премия Эстонской ССР (1949)
• Государственная премия Эстонской ССР (1959)

Роли в театре

• 1941 — «Мать» М. Горького — Павел
• 1941 — «Укрощение строптивой» У. Шекспира — Петруччио
• 1941 — «Мария Стюарт» Ф. Шиллера — Мортимер
• 1945 — «Гамлет» У. Шекспира — Гамлет
• 1944 — «Русские люди» К. М. Симонова — Сафонов
• 1946 — «Жизнь в цитадели» А. М. Якобсона — Ральф
• 1947 — «Сирано де Бержерак» Э. Ростана — Сирано де Бержерак
• 1948 — «Волки и овцы» А. Н. Островского — Беркутов
• 1948 — «Два лагеря» А. М. Якобсона — Пеэтер
• 1949 — «Отелло» У. Шекспира — Отелло
• 1951 — «Шакалы» А. М. Якобсона — Аллан 0’Коннел
• 1954 — «Маскарад» М. Ю. Лермонтова — Арбенин
• 1955 — «Антоний и Клеопатра» У. Шекспира — Антоний
• 1956 — «Совесть» Э. Раннета — Кустас Локк
• 1958 — «Блудный сын» Э. Раннета — Март Туйск
• 1958 — «Дон Карлос» Ф. Шиллера — Филипп II
• 1959 — «Юдифь» А. Таммсааре — Олоферн
• 1960 — «Третья патетическая» Н. Ф. Погодина — Ленин
• «Дальние берега» М. Паньоля — Марий
• «Фанни» М. Паньоля — Марий
• «Цезарь» М. Паньоля — Марий
• «Мари и её сын» А. Каллас — Имант
• «Фауст» И. Гёте — Мефистофель
• «Живой труп» Л. Н. Толстого — Протасов
• «Семеро братьев» А. Киви — Юхан
• «В вихре ветров» А. Китцберга — Яан
• «Призраки» А. М. Якобсона — Вайно
• «Дикий капитан» Ю. Смуула — Иынь
• «Новый Ванапаган из Пыргупыхья» А. Таммсааре — Хитрый Антс
• «За тех, кто в море» Б. А. Лавренёва — Боровский
• «Гибель эскадры» А. Е. Корнейчук — Стрыжень.

Фильмография

• 1955 — «Яхты в море» — Пеэтер
• 1956 — «На задворках» — Праги
• 1959 — «Незваные гости» — Хуберг
• 1961 — «Парни одной деревни» — Ниглас
• 1962 — «Ледоход» — Тынис
• 1963 — «Оглянись в пути» — Яаак Тамбу
• 1964 — «Девочка и эхо» — дедушка
• 1964 — «Новый нечистый из преисподней» — Арст
• 1965 — «Им было восемнадцать» — Уудам
• 1965 — «Молочник из Мяэкюла» — эпизод
• 1966 — «В 26-го не стрелять» — Дитрих
• 1966 — «Письма с острова Чудаков» — Мартин Пури
• 1971 — «Горячие тропы» — шеф разведки
• 1976 — «Лето» — аптекарь.

Отрывок, характеризующий Карм, Каарел

– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.