Катарина Монсдоттер

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Каарина Маунунтютяр»)
Перейти к: навигация, поиск
Катарина Монсдоттер
Каtarinа Månsdotter<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет примерно 1580 года, на котором, возможно, изображена Катарина Монсдоттер; существует также предположение, что это портрет шведской принцессы Элизабет (швед.) (1549—1597)</td></tr>

королева Швеции, Готов и Вендов
1568 — 1568 период правления 87 дней
Коронация: 1568
 
Рождение: 6 ноября 1550(1550-11-06)
Смерть: 13 сентября 1612(1612-09-13) (61 год)
имение Лиуксала
Место погребения: Кафедральный собор Турку
Супруг: Эрик XIV
Дети: Сигрид, Густав, Хенрик, Арнольд

Катарина Монсдоттер (швед. Каtarinа Månsdotter), или Карин Монсдоттер (швед. Karin Månsdotter), или Каарина Маунунтютяр (фин. Kaarina Maununtytär; 6 ноября 1550 — 13 сентября 1612, Лиуксиала) — королева Швеции. Единственная в истории коронованная представительница финского народа.

Похоронена в часовне кафедрального собора города Турку (Финляндия).





Биография

Катарина Монсдоттер, дочь простого солдата и крестьянки, в 1567 году стала любовницей короля Эрика XIV. Король обратил на неё внимание, когда она продавала на рынке орехи[1].

Затем король решил жениться на своей возлюбленной. 4 июля 1568 короля и Катарину обвенчали в кафедральном соборе Уппсалы.

В 1568 году Эрик XIV был свергнут Юханом и другим братом, Карлом, с престола и заключен под стражу, потерял все королевские права на Швецию.

Катарина Монсдоттер, названная в народе финской золушкой, была королевой Швеции всего лишь 87 дней.

Из замка Стокгольма Эрика отправили в замок Або (Турку) в Финляндии, куда он прибыл 15 июля 1570 года вместе с семьёй: женой Катариной Монсдоттер и детьми — четырёхлетней Сигрид, двухлетним Густавом и полугодовалым Хенриком.

Эрик не подчинился своей судьбе. Он ради своего освобождения начал готовить тайный сговор с великим князем Иваном Грозным. После разоблачения этой попытки его охрану усилили, и количество стражников увеличили почти до ста человек. Он был заключён в маленькую арестантскую комнату шестиугольной башни переднего замка, окна которой выходили на реку Аура-Йоки и море. Вокруг тюрьмы проходил коридор для охраны со сводами на внешней стене.

В конце лета 1571 года по решению Юхана III заключённые и их сопровождение отправились из Турку в крепость Кастельхольм на Аландских островах.

В Вестерози Эрик был отлучен от семьи, и Катарина Монсдоттер в апреле 1573 года вместе с детьми Сигрид и Густавом возвратилась в замок Турку.

Юхан III отдал во владение Катарине Монсдоттер имение Лиуксиала (фин. Liuksiala) в Кангасала.

Дети Катарины Монсдоттер

В Турку остался полуторагодовалый сын Хенрик, который, вероятно, был болен. Хенрик умер в Турку и был похоронен в кафедральном соборе под выстрелы артиллерийского салюта из замка Турку. Из замка привезли для могилы Хенрика 600 кирпичей.

Трагична судьба сына Густава. В 1575 году посланные Юханом III люди отобрали у Катарины её семилетнего сына Густава и отправили в Польшу. Встреча матери с сыном после этого, первая и последняя, произошла только через 21 год. Густаву было запрещено появляться в Швеции и Финляндии. Он был вынужден скитаться по Европе, часто испытывая нужду. Во многом он унаследовал и таланты, и недостатки отца, знал большое количество языков и был весьма сведущ в алхимии, гордясь тем, что его называли «новым Парацельсом». В 1600 году русский царь Борис Годунов переманил Густава в Москву, рассчитывая женить на своей дочери Ксении. Однако принц повел себя крайне скандально, выписал свою любовницу, держал себя по-царски и в конце концов был сослан в Углич, где ему было пожаловано номинальное удельное княжество. Умер в 1607 году в Кашине.

Катарина Монсдоттер в искусстве

История Эрика и Карин Монсдоттер не забыта. До сих пор рассказывают историю о несчастном короле Эрике, играющем на лютне, и верной Катарине, о хибарке в Туупиккала, расположенной на берегу реки Аура-Йоки, в которой она жила вместе с детьми во время нахождения мужа в тюрьме шестиугольной башни. Заточенный, тоскуя, постоянно смотрел на противоположный берег из окна своей тюремной камеры. Тюрьма Эрика в замке Турку и углубления от локтей на подоконнике в камере дали толчок для легенды об Эрике и Катарине Монсдоттер и вдохновили писателей, поэтов, художников и композиторов увековечить историю любви королевской пары.

В астрономии

В честь Катарины Монсдоттер назван астероид (832) Карин, открытый в 1916 году.

Напишите отзыв о статье "Катарина Монсдоттер"

Примечания

  1. [www.kansallisbiografia.fi/english/?id=519 Kaarina Maununtytär (1550 - 1612)]

Литература

Ссылки

  • [sw-zamki.narod.ru/turku.htm Дворцы и замки Швеции]

Отрывок, характеризующий Катарина Монсдоттер

Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.