Линкола, Каарло Пентти

Пентти Линкола
Pentti Linkola
На книжной ярмарке в Хельсинки в 2010.
Дата рождения:	7 декабря 1932(1932-12-07) (91 год)
Место рождения:	Хельсинки, Финляндия
Гражданство:	Финляндия Финляндия
[www.penttilinkola.com www.penttilinkola.com]

Ка́арло Пе́нтти Ли́нкола (фин. Kaarlo Pentti Linkola, род. 7 декабря 1932 года, Хельсинки, Финляндия) — знаменитый финский радикальный энвайронменталист, которого порой обвиняют в экофашизме.

Будучи популярен в Финляндии и широко известен за рубежом, прославился своими работами в области защиты окружающей среды, где в её разрушении обвиняет как человечество в целом, так и отдельные человеческие сообщества. Являясь мизантропом, Линкола внес существенный вклад в развитие идей деиндустриализации, предлагая использовать геноцид для контроля над количеством и качеством человеческой популяции в целях сохранения природного баланса и спасения Земли от человеческой экспансии, уничтожающей как природу в целом, так и отдельные биологические виды. Его идеалом общества является управляемая немногочисленной образованной элитой тоталитарная диктатура, где основная масса населения живёт по стандартам Средних Веков и где потребление ограничено использованием только возобновляемых ресурсов.

Биография

Родился 7 декабря 1932 года в Хельсинки, но уже в детстве проводил много времени за городом, в поместье матери. Его отец, Каарло Линкола, был ректором Хельсинкского университета, а дед по материнской линии, Хуго Суолахти, работал канцлером того же университета.

После первого курса Пентти Линкола ушёл с зоологического и ботанического факультетов университета, решив, что станет свободным исследователем природы. После этого в 23 года Линкола совместно с Олави Хилденом (Olavi Hildén) написал орнитологическую книгу «Большая книга птиц» (Suuri lintukirja) (1955).

Первой политической публикацией Линколы стал памфлет «За Родину и человеческий род» (Isänmaan ja ihmisen puolesta) (1960), в котором он решительно выступал за пацифизм и поддерживал отказ от военной службы по политическим или религиозным убеждениям. В то время у него было много друзей, но он страдал от депрессии.

В сборнике эссе Unelmat paremmasta maailmasta («Мечты о лучшем мире») (1971) он впервые откровенно высказался относительно своих экологических воззрений. С тех пор он продолжал выступать против современного западного образа жизни и перерасхода природных ресурсов, чему посвящены и его последние книги Johdatus 1990-luvun ajatteluun («Введение в мышление 90-х») (1989) и Voisiko elämä voittaa («Может ли жизнь выиграть») (2004), представляющие собой сборники его статей, опубликованных в различных финских газетах и журналах. В Финляндии все книги Линколы — бестселлеры.

Идеи

Линкола известен своей искренней любовью к птицам. В своих произведениях Линкола восхищается как финским лесом, так и природой в целом. Тем не менее, он выступает за уничтожение кошек, песцов и некоторых других видов в Финляндии, которые он считает чуждыми и разрушающими финскую природу.

Линкола — атеист, однако он считает, что религиозность во многих аспектах полезна для существования общества. В политической жизни по некоторым вопросам придерживается право-консервативных взглядов.

Как философа, Линколу можно охарактеризовать в качестве биоцентрического эмпириста. Он считает, что человек должен занимать гораздо меньшую экологическую нишу, чем занимает в настоящее время, и отказаться от современной технологии и погони за экономическим прогрессом. А также предлагает стереть большие города с лица Земли с помощью атомного оружия. Иногда, однако, он говорит, что энвайроменталистское общество должно иметь развитую военную технологию для того, чтобы защищать себя от завоеваний не-энвайроменталистскими обществами. Линкола считает перенаселение самой большой угрозой для жизни на Земле, средства для регуляции роста народонаселения он видит в широком применении достижений евгеники и распространении геноцида. В своих работах Линкола описывает человеческий род (homo destructivus) как раковую опухоль на теле природы. Когда где-то в мире начинаются локальные войны, он часто выступает в средствах массовой информации с заявлениями, что война является благом, поскольку способствует уменьшению населения воюющих стран.

В течение многих лет оппоненты обвиняют Линколу в экофашизме, а в последнее время он провоцирует многочисленные споры своим явным восхищением нацистской Германией.

Статус гуру

Пентти Линкола часто сталкивается с активным противодействием распространению его критических взглядов по отношению к западному обществу потребления — как со стороны различных политических организаций, так и частных лиц.

Но многочисленные последователи считают его гуру, во многом благодаря тому, что он живёт так, как сам учит. Он живёт на берегу озера, в его доме нет водопровода, он не пользуется автомобилем. Многие годы он зарабатывает на жизнь рыбалкой на весельной лодке, а рыбу продает соседям, развозя её покупателям верхом на лошади. В настоящее время, несмотря на то, что он давно вышел на пенсию, Линкола продолжает заниматься подледным ловом.

Библиография

• Linkola, Pentti & O. Hilden: Suuri Lintukirja. Otava 1955, renewed edition 1962.
• Isänmaan ja ihmisen puolesta: Mutta ei ketään vastaan. Fourth edition. Helsinki: Suomen sadankomitealiitto, 1981 (third edition 1970).
• Linkola, Pentti: Pohjolan linnut värikuvin: Elinympäristö. Levinneisyys. Muutto. Otava 1963-67.
• Linkola, Pentti: Unelmat paremmasta maailmasta. Fourth edition. Porvoo: WSOY, 1990.
• Linkola, Pentti: Toisinajattelijan päiväkirjasta. Porvoo: WSOY, 1979.
• Linkola, Pentti & Osmo Soininvaara: Kirjeitä Linkolan ohjelmasta. Porvoo: WSOY, 1986.
• Linkola, Pentti: Johdatus 1990-luvun ajatteluun. Porvoo: WSOY, 1989.
• Ekologiseen elämäntapaan: johdantoartikkeli. Yliopistopaino, 1996.
• Linkola, Pentti: Voisiko elämä voittaa. Helsinki: Tammi, 2004.
• Linkola, Pentti: Can Life Prevail?. Integral Tradition, 2009

См. также:

• Kämäräinen, Kauko: Linkola, oikeinajattelija. Tampere: Määrämitta, 1992.
• Alén, Eero: Linkolan soutajan päiväkirja. Turku: Sammakko, 2006.

См. также

• Экологическое поселение
• Опрощение (идеология)

Ссылки

• [www.churchofeuthanasia.org/press/larouche.html Church of Euthanasia] reports a Wall Street Journal-Europe interview in which he expresses the view that World War III would be: «a happy occasion for the planet…. If there were a button I could press, I would sacrifice myself without hesitating, if it meant millions of people would die.»
• [www.penttilinkola.com Pentti Linkola fansite]

Отрывок, характеризующий Линкола, Каарло Пентти

Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]