Кабана, Роберт Доналд
| Роберт Доналд Кабана | |
| Robert Donald 'Bob' Cabana | |
 | |
| Страна: | |
|---|---|
| Специальность: |
лётчик-испытатель |
| Воинское звание: | |
| Экспедиции: | |
| Время в космосе: |
37 сут 22 ч 47 мин |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
Ро́берт До́налд Кабана́ (англ. Robert Donald 'Bob' Cabana; род. 1943) — астронавт НАСА. Совершил четыре космических полёта на шаттлах: STS-41 (1990, «Дискавери»), STS-53 (1992, «Дискавери»), STS-63 (1994, «Колумбия») и STS-88 (1998, «Индевор»), полковник КМП США.
Содержание
Личные данные и образование
Роберт Кабана родился 23 января 1943 года в городе Миннеаполис, штат Миннесота, там же в 1967 году окончил среднюю школу. Его родители — Тэд и Аннабэль Кабана, проживают в Миннеаполисе. У Роберта есть младший брат — Гари Кабана. Роберт Кабана женился на Нэнси Джоан Шимер, она из города Кортлэнд, штат Нью-Йорк. У них трое детей: Джефри (род. 19.08.1972), Кристофер (род. 22.04.1974) и Сара (род. 09.08.1977). Увлекается: плавание, бег трусцой, велоспорт, плавание под парусом и работами по дереву. В июне 1971 году получил степень бакалавра наук в области математики в Военно-морской Академии США, в Аннаполисе, штат Мэриленд.[1].
До НАСА
После окончания в Военно-морской Академии США, в Аннаполисе, штат Мэриленд, Кабана прошёл обучение в летной школе на Базе морской пехоты в «Квантико», штат Виргиния, продолжил — в 1972 году в морской офицерской летной школе на авиабазе Пенсакола, во Флориде. Он летал на самолетах A-6 Intruder, в качестве штурмана-бомбардира на авиабазе морской пехоты в Черри-Пойнт, Северная Каролина, затем на авиабазе «Макас» в Ивакуни, Япония. В сентябре 1976 года он вернулся на авиабазу Пенсакола, во Флориду, где после переподготовки стал военно-морским летчиком. Затем он был переведен в «Черри-Пойнт», где летал на A-6 Intruder. В 1981 году окончил Школу летчиков-испытателей и был направлен в морской испытательный центр на авиабазу в Патаксент-Ривер, в штате Мэриленде, где стал Руководителем программы испытаний A-6 Intruder и X-29. Испытывал различные системы боеприпасов на самолетах серии A-6 Intruder и А-4 Skyhawk. В дальнейшем опять был переведен на авиабазу «Макас» в Ивакуни, Япония. Воинские звания: майор КМП (1984 год), полковник КМП (2000 год, в отставке с августа 2000 года). Имеет налет — более 7000 часов на 34 различных типах самолетов.[2].
Подготовка к космическим полётам
В июне 1985 года Кабана был приглашен в НАСА в качестве кандидата в астронавты в составе одиннадцатого набора. Начал прохождение курса общекосмической подготовки (ОКП) с августа 1985 года. По окончании обучения в июле 1986 года получил квалификацию «пилот» и назначение в Отдел астронавтов НАСА. Занимал должность оператор связи с экипажем в Центре управления полетами. В течение трех лет являлся главой Офиса астронавтов. С 8 августа 2001 по сентябрь 2002 года являлся Директором НАСА по программе пилотируемых полетов в России. Занимался вопросами взаимодействия между НАСА и российскими космическими корпорациями и Центрами.
Полёты в космос
- Первый полёт — STS-41[3], шаттл «Дискавери». C 6 по 10 октября 1990 года в качестве «пилота». Цель полета — вывод на орбиту космического аппарата «Улисс»[4]. Продолжительность полёта составила 4 дня 2 часа 11 минут.[5].
- Второй полёт — STS-53[6], шаттл «Дискавери». Со 2 по 9 декабря 1992 года в качестве «пилота». STS-53 — последняя миссия шаттлов военного назначения. Продолжительность полёта составила 7 дней 7 часов 21 минуту.[7].
- Третий полёт — STS-65[8], шаттл «Колумбия». C 8 по 23 июля 1994 года в качестве «командира корабля». Цель полета — проведения различных медико-биологических и материаловедческих экспериментов. Эксперименты проводились в Международной микрогравитационной лаборатории IML-2, которая располагалась в лабораторном модуле «Спейслэб» в грузовом отсеке шаттла Колумбия. В Международной микрогравитационной лаборатории IML-2 были установлены приборы шести космических агентств: США, Японии, Европы, Франции, Канады, Германии. Продолжительность полёта составила 14 дней 17 часов 56 минут.[9].
- Четвёртый полёт — STS-88[10], шаттл «Индевор». C 4 по 16 декабря 1998 года в качестве «командира корабля». Это была первая строительная миссия, выполненная НАСА по программе сборки Международной космической станции. Основной задачей миссии была доставка на орбиту американского модуля «Юнити» (Unity) с двумя стыковочными переходниками и пристыковка модуля «Юнити» к уже находящемуся в космосе российскому модулю «Заря». В грузовом отсеке шаттла находились также два демонстрационных спутника MightySat, а также аргентинский исследовательский спутник. Эти спутники были запущены после того, как экипаж шаттла закончил работы, связанные с МКС, и шаттл отстыковался от станции. Полётное задание было успешно выполнено, в ходе полёта экипажем было осуществлено три выхода в открытый космос. Продолжительность полёта составила 11 дней 19 часов 19 минут.[11].
Общая продолжительность полётов в космос — 37 дней 22 часа 47 минут.
После полётов
Ушел в отставку с военной службы в августе 2000 года.
Награды и премии
Награждён: Медаль «За космический полёт» (1990, 1992, 1994 и 1998), Медаль «За отличную службу» (США), Крест лётных заслуг (США), Медаль «За похвальную службу» (США), Медаль похвальной службы (США), Медаль «За выдающуюся службу» (НАСА), Медаль «За выдающееся лидерство» (дважды), Медаль «За исключительные заслуги» (дважды) и многие другие, в мае 2008 года его имя внесено в Зал славы астронавтов.
См. также
- Список космонавтов и астронавтов (и кандидатов).
- Список астронавтов США — участников орбитальных космических полётов.
- Хронология пилотируемых космических полётов.
Напишите отзыв о статье "Кабана, Роберт Доналд"
Примечания
- ↑ [www.astronautix.com/astros/cabana.htm Robert D. Cabana]
- ↑ [www.jsc.nasa.gov/Bios/htmlbios/cabana.html Robert D. Cabana]
- ↑ [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftDisplay.do?id=1990-090A NASA — NSSDC — Spacecraft — Details]
- ↑ [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1990-090B Ulysses] (англ.) на сайте НАСА.
- ↑ [www.nasa.gov/mission_pages/shuttle/shuttlemissions/archives/sts-41.html NASA — STS-41]
- ↑ [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftDisplay.do?id=1992-086A NASA — NSSDC — Spacecraft — Details]
- ↑ [www.nasa.gov/mission_pages/shuttle/shuttlemissions/archives/sts-53.html NASA — STS-53]
- ↑ [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftDisplay.do?id=1994-039A NASA — NSSDC — Spacecraft — Details]
- ↑ [www.nasa.gov/mission_pages/shuttle/shuttlemissions/archives/sts-65.html NASA — STS-65]
- ↑ [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftDisplay.do?id=1998-069A NASA — NSSDC — Spacecraft — Details]
- ↑ [www.nasa.gov/mission_pages/shuttle/shuttlemissions/archives/sts-88.html NASA — STS-88]
Ссылки
- [www.spacefacts.de/bios/astronauts/english/cabana_robert.htm Spacefacts biography of Robert D. Cabana]
Отрывок, характеризующий Кабана, Роберт Доналд
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.
Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
