Кабанов, Игорь Александрович
| Награды |
|
|---|
Игорь Александрович Кабанов (1 ноября 1933 — 13 февраля 2010) — советский тренер по фигурному катанию, спортивный функционер. Заслуженный тренер РСФСР, судья международной категории, Заслуженный работник физической культуры Российской Федерации (1999)[1].
Содержание
Биография
Фигурным катанием начал заниматься в 1951 году на Стадионе Юных Пионеров (Москва). Затем, работал там же тренером, преимущественно тренировал детей. После, получил предложение работать в Спорткомитете и передал своих учеников Татьяне Тарасовой[2].
В 1966 году окончил Всесоюзный заочный юридический институт.
С 1969 по 1983 годы являлся старшим тренером сборной СССР, в том числе, на зимних Олимпийских играх 1972, 1976 и 1980 годов.
С 1985 по 2002 годы — старший тренер сборной СССР (с 1992 года — России). В том числе — тренер сборной на зимних Олимпийских играх 1988, 1992, 1994, 1998 и 2002 годов.
В 1994—2002 годах был членом президиума и председателем тренерского совета Федерации фигурного катания России.
С 2001 по 2010 — исполнительный директор Федерации фигурного катания на коньках и танцев на льду Москвы.
Скончался в феврале 2010 года в возрасте 76 лет.
Воспитанники
Кабанов был первым тренером олимпийских чемпионов Натальи Линичук и Геннадия Карпоносова, чемпионов мира Ирины Моисеевой и Андрея Миненкова и других.
Напишите отзыв о статье "Кабанов, Игорь Александрович"
Примечания
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1063166 Указ Президента РФ от 26 января 1999 года N 133 «О награждении государственными наградами Российской Федерации активных участников подготовки спортсменов к XVIII зимним Олимпийским играм 1998 года»]
- ↑ [www.tulup.ru/articles/149/tarasjata.html Тарасова Т. А. Четыре времени года] глава «Тарасята»
Ссылки
- [www.solovieff.ru/main.mhtml?Part=56&PubID=265 Профиль на сайте В.Соловьёва]
Отрывок, характеризующий Кабанов, Игорь Александрович
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
