Кабардинский 80-й пехотный полк

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
80-й пехотный генерал-фельдмаршала князя Барятинского Кабардинский полк

полковой нагрудный знак
Годы существования

15 декабря 1726 г. — 1918

Страна

Российская империя Российская империя

Входит в

20-я пехотная дивизия (1-й Кавказский армейский корпус)

Тип

пехота

Дислокация

Карс

Участие в

Русско-турецкая война 1735—1739, Русско-шведская война 1741—1743, Русско-турецкая война 1768—1774, Кавказская война, Русско-турецкая война 1787—1792, Русско-персидская война 1796, Русско-персидская война 1826—1828, Русско-турецкая война 1828—1829, Туркестанские походы, Первая мировая война


В этой статье отсутствует преамбула.
Пожалуйста, допишите вводную секцию, кратко раскрывающую тему статьи.





Формирование полка

Полк сформирован 15 декабря 1726 года генерал-аншефом Боном под названием полка фон Девица, в составе двух батальонов (одна гренадерская рота и семь фузилерных рот), из рот различных пехотных полков, выделенных на укомплектование Низового корпуса на персидской границе. По неудобству именования фамилиями полковых командиров, генерал Левашёв, командовавший всеми войсками в Персии, дал пяти новосформированным полкам названия по местным провинциям и полк фон Девица именован Ранокуцким.

19 июня 1732 г. полк переформирован в восемь фузилерных рот, гренадеры были равномерно распределены между ротами. 7 ноября 1732 г. полк был переименован в Кабардинский и размещён в Дербенте. В 1735 г. перешёл в Астрахань.

1 января 1746 г. вновь была сформирована гренадерская рота. 27 января 1747 г. полк приведён в три фузилерных батальона, каждый из 4 рот, с одной гренадерской ротой. 9 июля 1753 г. каждый батальон был приведён в одну гренадерскую роту и четыре фузилерные роты. 30 марта 1756 г. гренадерская рота 3-го батальона была отчислена на сформирование 4-го гренадерского полка, фузилерные роты были переименованы в мушкетёрские. 13 марта 1762 г. полку повелено быть в составе двух батальонов, каждый из одной гренадерской и 5 мушкетёрских рот; 5 июля того же года полк обратно приведён в состав трёх мушкетерских батальонов с двумя гренадерскими ротами. 13 октября 1765 г. при полку учреждена егерская команда.

При вступлении на престол императора Павла I Кабардинский полк был наименован мушкетерским и назывался именами шефов: генерал-майоров Арсеньева (с 31 октября 1798 г.), Кохиуса (с 17 декабря 1799 г.) и Гулякова (с 29 января 1800 г.).

29 марта 1801 г. Александр I возвратил полку наименование Кабардинского мушкетерского и привёл его в состав 3 батальонов. 30 апреля 1802 г. полк приведён в при батальона: гренадерский и два мушкетёрских, каждый из четырёх рот. 16 мая 1803 г. одна рота отделена от полка на сформирование Вологодского мушкетёрского полка, взамен её сформирована новая.

22 февраля 1811 г. полк был наименован пехотным.

4 ноября 1819 г. Кабардинский полк, по распоряжению Ермолова, был наименован Казанским пехотным, а название Кабардинского было присвоено Ширванскому пехотному полку. Это переименование, в связи с переформированием Кабардинского, Казанского и Ширванского полков, внесло в хронику полков значительную путаницу, которая продолжалась до 26 мая 1825 г., когда все три полка, по Высочайшему повелению, получили свои старые названия.

24 марта 1834 г., при переформировании войск Кавказского корпуса, полк с присоединением к нему 1 и 2-го батальонов 39-го егерского полка был наименован Кабардинским егерским и приведен в состав 4 действительных батальонов и 1 резервного батальона с нестроевыми и инвалидными ротами. 39-й егерский полк был сформирован в 1763 г. под названием Брянского полка Украинского корпуса и в 1810 г. был переименован в 39-й егерский полк. Полку этому были пожалованы: 13 июня 1813 г. серебряная труба с надписью: «За отличие, оказанное при крепости Ченстохове 1813 г.», и 25 апреля 1815 г.— знаки на шапки с надписью: «За отличие, оказанное в сражениях с французами в 1814 г. при Бриен-ле-Шато и Ла-Ротьере». Эти отличия в были сохранены в Кабардинском полку.

В 1837 г. из состава полка было выделено 40 унтер-офицеров и 483 нижних чинов на сформирование Черноморского линейного батальона № 12, упразднённого в 1874 г. 14 июня 1841 г. к полку причислен резервный батальон, находившийся в составе Кавказской резервной дивизии и названный 2 марта 1842 г. 6-м батальоном Кабардинского полка.

Неудачные военные действия в 1842 г. вызвали посылку на Кавказ военного министра генерал-адъютанта князя Чернышёва. По возвращении в Санкт-Петербург Чернышёв был назначен 11 апреля 1843 г. шефом Кабардинского полка, который был наименован Кабардинским егерским генерал-адъютанта князя Чернышёва полком.

17 апреля 1856 г., после упразднения егерских полков, Кабардинский полк был наименован пехотным генерал-адъютанта князя Чернышёва полком. В этом же году в каждом батальоне была сформирована стрелковая рота. 21 июня 1857 г., по случаю смерти князя Чернышёва, полк снова наименован просто Кабардинским. В 1858 г. князь Барятинский был назначен шефом Кабардинцев и затем, 6 декабря 1859 г., полк был назван Кабардинским генерал-фельдмаршала князя Барятинского полком.

6 ноября 1863 г. 5-й батальон был выделен на сформирование Абхазского пехотного полка и Кабардинский полк приведён в 4-батальонный состав с 4 стрелковыми ротами. 25 марта 1864 г. к наименованию полка присоединён № 80.

1 августа 1874 г. 4-й батальон полка был выделен на сформирование 163-го пехотного Ленкоранско-Нашебургского полка, а из стрелковых рот всего полка образован новый 4-й батальон.

28 февраля 1879 г., после смерти князя А. И. Барятинского, полку навсегда сохранено название генерал-фельдмаршала князя Барятинского. Император Александр II возложил на себя 26 февраля 1879 г. звание шефа Кабардинцев и числился в списках полка с 26 октября 1871 г. Император Александр III числился в списках полка с 1 марта 1879 г. и был шефом со 2 марта 1881 г. по 21 октября 1894 г. Со 2 ноября 1894 г. шефом состоял император Николай II.

Кампании полка

В 1736 г. Кабардинский полк, назначенный в армию Ласси, выступил в поход против турок и, после участия в осаде Азова, совершил в 1736—1739 гг. ряд походов в Крыму.

В 1740 г. полк прибыл в Санкт-Петербург и, при начале войны с Швецией, был командирован во Фридрихсгам «для фортификационных работ», а по окончании войны занял квартирыры в Ревеле и перешёл затем в Выборг.

В 1769 г. полк выступил в поход против турок и действовал с отличием в сражениях при Хотине, Ларге, Кагуле, при взятии Измаила, Килии и Аккермана, при штурме передового редута у Силистрии (18 июня 1773 г.), в поиске на правом берегу Дуная и в неудачном штурме Варны. По окончании турецкой войны полк был назначен в состав Астраханского корпуса и занял в 1777 г. квартиры на Моздокской линии, в крепости Новогеоргиевской. Так началась многолетняя боевая служба Кабардинцев на Кавказе.

В 1786 г. батальон Кабардинцев участвовал в неудачной экспедиции за Сунжу против Шейх-Мансура и понес громадные потери (4 офицера и 402 нижних чинов) при селении Алды. Во время 2-й турецкой войны полк участвовал в походе генерала Текелли за Кубань, а с 1790 г. находился на линии для охраны наших владений от нападений горцев. В 1796 г. 2-й батальон Кабардинского полка выступил с графом Зубовым в Персидский поход и находился при взятии Дербента и Баку.

Назначенный в 1800 г. на усиление войск в Грузии, полк 23 сентября прибыл в Тифлис. 7 ноября 1800 г. 1-й батальон, находясь в отряде генерала Лазарева, участвовал в сражении с аварцами на р. Иоре, у д. Кагабек, во время которого поручик Новицкий отнял неприятельское знамя. Император Павел пожаловал полку за это сражение Мальтийские знамёна с надписью: «За взятие у Аварских войск знамени при р. Иоре 7 ноября 1800 г.». С 1801 г. полк был расположен на Лезгинской линии и нёс усиленную кордонную службу, отбиваясь от многократных нападений горцев Дагестана.

В 1803 г. Кабардинцы, участвуя в экспедиции Гулякова в Джарскую область, находились 4 и 9 марта в сражениях на р. Алазани, при с. Белоканах и при занятии с. Джары и отбили 22 ноября неожиданное нападение Сурхай-хана с 10 тысячью дагестанцев. 31 декабря 1803 г. полк выступил в экспедицию за р. Алазань и выдержал 15 января 1804 г. упорный бой в Закатальском ущелье, при чём в этом бою был убит генерал Гуляков. Затем полк занял наблюдательные посты по Алазани и в течение 15 лет защищал Грузию от набегов дагестанцев. В 1810 г., при начале восстания в Имеретии, Кабардинцы выступили в Сурам и нанесли мятежникам поражение при селениях Цра-Цкаро и Симониты.

В 1813 г. Кабардинцы участвовали в экспедиции генерал-майора Симоновича в Хевсурии и находились при взятии аула Шатив. В 1818 и 1819 гг. полк участвовал в атаке на селения Дженгутай, Башли и при поражении дагестанцев при селении Болтухай на реке Сулак.

В 1826 г., при начале военных действий с Персией, Кабардинский полк находился на Кубани для наблюдения за Кабардой и только в следующем году принял участие в делах при Аббас-Абаде, Джеван-Булахе, Эривани и в наступлении в пределы Персии. В кампанию 1829 г. против турок полк был сосредоточен в Баязетском пашалыке и затем участвовал в покорении Эрзерума. 22 сентября 1830 г. полку были пожалованы знаки на шапки с надписью: «За отличие в войнах с Персией и Турцией 1826—29 гг.» После восстания декабристов многие участники восстания были сосланы на Кавказ и зачислены рядовыми в полки Кавказской армии, значительное число их проходило службу и в Кабардинском полку.

С 1834 г., в течение пяти лет, Кабардинский полк участвовал в устройстве оборонительной линии от Кубани до Геленджика и в покорении натухайцев и шапсугов. В 1839 г. 1 и 2-й батальоны вошли в состав Чеченского отряда генерал-майора Граббе, назначенного для действий против Шамиля в Северном Дагестане и Чечне. Находясь в авангарде, Кабардинцы отличились при Ахмет-Тала, Саясани и Буртупае. 31 мая, при штурме селения Аргунь, Кабардинский полк, по отзыву начальника отряда, «явил, как и всегда, пример истинной геройской стойкости и самоотвержения». За этот штурм командир полка, полковник Лабынцев, «храбрейший из храбрейших», был произведён в генерал-майоры. Затем 1 и 2-й батальоны участвовали 29 июня в неудачном штурме Сурхаевской башни и в штурме 22 августа Старого Ахульго, потеряв 8 офицеров и 11 нижних чинов. 1 и 2-й батальоны были награждены Георгиевскими знаменами и к старой надписи было добавлено: «За взятие приступом Ахульго 22 августа 1839 г.»

В следующем году 3 батальона полка находились на р. Лабе и участвовали в постройке станиц и укреплений. В 1841 г. Кабардинский полк участвовал в нескольких экспедициях в Большой Чечне и находился при взятии Хубарских высот и селения Чиркея.

В 1842 г. Кабардинцы участвовали в неудачной экспедиции генерала Граббе вверх по р. Аксаю и блистательно прикрыли 2 июня отступление отряда, потеряв в упорнейшем бою 27 офицеров и 587 нижних чинов. При прохождении через Ичкерийский лес наш отряд потерял 6 орудий, но храбрый подполковник Кабардинского полка Траскин отбил их и сам пал у орудий, поражённый несколькими пулями. По возвращении из Ичкерии штаб-квартира полка была перенесена в крепость Внезапную.

Последующие два года полк находился на передовой Чеченской линии и, охраняя наши границы, блистательно отбил неожиданные нападения Шамиля на крепости Андрееву и Внезапную.

В 1845 г. 3 батальона полка, находясь в составе Чеченского отряда, участвовали в тяжелейшем Даргинском походе. 14 июня, при движении к Анди, 3-й батальон, под командованием князя Барятинского, блистательно атаковал 6-тысячное скопище горцев и выбил их, после кровопролитного боя, из завалов на высотах за рекой Годор. 6 июля 1 и 2-й батальоны находились при взятии Дарго и, участвуя затем 10 и 11 июля в отбитии транспорта, прикрывали с 13 по 20 июля отступление отряда через Ичкерийский лес. За Даргинский поход все 3 батальона получили новые Георгиевские знамена, причём 1 и 2-й батальоны к старым надписям присоединили: «За взятие Анди 14 июня, Дарго 6 июля 1845 г.»; 3-й батальон получил надпись: «За взятие Анди 14 июня 1845 г.»

С 1846 по 1856 г. Кабардинцы были заняты, главным образом, замирением Чечни и предприняли несколько боевых экспедиций против горцев.

В 1848 г. штаб-квартира полка была переведена в Хасавюрт, и полку пришлось строить заново казармы со всеми хозяйственными учреждениями. С 1846 по 1850 г. полком командовал флигель-адъютант полковник князь Барятинский, под начальством которого 3-й и 4-й батальоны участвовали 6 июля 1848 г. во взятии аула Гергебиля. 3 октября 1854 г. ничтожный отряд командира Кабардинского полка, полковника барона Николаи, в составе 6 рот, 5 орудий, 10 сотен казаков и ракетной команды одержал блестящую победу над 15-тысячным скопищем горцев под предводительством Шамиля, неожиданно напавшаго на аул Истис. В последующие 5 лет полк участвовал в окончательном покорении Восточного Кавказа и находился в нескольких экспедициях в Чечне и Аварии.

В 1859 г. Кабардинцы приняли участие в экспедиции генерал-адъютанта Евдокимова и находились при взятии укреплений в Таузенской долине и при штурме Ведено. За отличие 3-й батальон был награждён новым Георгиевским знаменем с надписью: «За взятие штурмом аула Веденя 1 апреля 1859 г.».

После покорения Восточного Кавказа стрелковые роты и охотничья команда Кабардинского полка были высланы в Закубанскую область и, находясь в Шапсугском и Даховском отрядах, принимали участие в течение 5 лет в многочисленных экспедициях, закончившихся полным покорением Западного Кавказа. Все 4 стрелковые роты получили 20 июня 1865 г. по Георгиевскому серебряному рожку с надписью: «За отличие при покорении Западного Кавказа в 1864 г.».

19 февраля 1868 г. полку пожалован «поход за военное отличие».

В 1870 г. 2 роты 2-го батальона были отправлены на подкреление Красноводского отряда Столетова и приняли в следующем году участие в экспедиции к Чикишляру на туркменском берегу Каспийского моря. В 1872 г. остававшиеся 3 роты 2-го батальона также вошли в состав Красноводского отряда и в 1873 г. под командованием полковника Маркозова приняли участие в походе в Хивинское ханство. Претерпев значительные лишения в Каракумах Красноводский отряд был вынужден вернуться с полпути обратно. После взятия Хивы отрядами Кауфмана, Верёвкина и Ломакина батальон был возвращён на Кавказ, в Хасавюрт.

Во время русско-турецкой войны 1877 г. полк принимал деятельное участие в подавлении восстания в Чечне и Дагестане и был награждён 6 января 1879 г. петлицами за военное отличие на мундиры штаб и обер-офицеров.

В 1879 г. 4-й батальон принял участие в Ахал-Текинской экспедиции генерала Ломакина и находился 28 февраля в неудачном штурме Геок-Тепе.

В полковом саду в Хасавюрте стоял памятник солдатам Кабардинского полка с надписями: «Кабардинского пехотного генерал-фельдмаршала князя Барятинского полка в делах с горцами на Кавказе с 1839 по 1860 год всех чинов убито 2131, ранено 3084» и «Признательный полк своим павшим в бою сослуживцам».

После октябрьской революции 1917-го года , 80-й пехотный Кабардинский полк, как Полк Императорской армии возрожден во ВСЮР. Сформирован в июне 1919 года в г.Белгород на базе кадра полка, служившего в 1-м Марковском полку. Входил в состав 1-й пехотной дивизии, с 27 августа 1919 года - 5-й пехотной дивизии. Участвовал в Бредовском походе. По прибытии из Польши в Крым сведен в батальон и влит 3-м батальоном во 2-й Марковский пехотный полк.

Знаки отличия полка

  1. Полковое Георгиевское знамя с надписью: «За взятие у Аварских войск знамени при р. Иоре 7 ноября 1800 г., за взятие приступом Ахульго 22 августа 1839 г., Анди 14 июня и Дарго 6 июля 1845 г. и за взятие штурмом аула Веденя 1 апреля 1859 г.», с Александровской юбилейной лентой.
  2. Серебряная труба с надписью: «За отличие, оказанное при крепости Ченстохове 1813 г.», пожалованная 13 июня 1839 г. 39-му егерскому полку.
  3. Четыре Георгиевских серебряных рожка с надписью: «За отличие при покорении Западного Кавказа в 1864 г.», пожалованные 20 июня 1865 г. стрелковым ротам.
  4. Знаки на шапки с надписью: «За отличие».
  5. Поход за военное отличие.
  6. Петлицы за военное отличие на мундиры штаб- и обер-офицерам.

Командиры полка

С 27 января 1798 г. полком командовали шефы, но старший батальонный командир назывался полковым командиром и батальоны носили названия: 1-й шефский, 2-й полкового командира, 3-й батальон носил имя своего батальонного командира; роты тоже назывались по фамилиям своих командиров. Таких номинальных полковых командиров было семь человек:

С 1 января 1816 г. времени шефское командование было упразднено и снова началось действительное командование полком.

Шефы полка

Известные люди, служившие в полку

Напишите отзыв о статье "Кабардинский 80-й пехотный полк"

Примечания

  1. ↑ Илл. 973. Офицер и Гренадерский Барабанщик Кабардинского Мушкетерского полка. 1797-1801. // Историческое описание одежды и вооружения российских войск, с рисунками, составленное по высочайшему повелению: в 30 т., в 60 кн. / Под ред. А. В. Висковатова. — Коллекция Винкёйзена
  2. ↑ Илл. 9. Армейские Пехотные полки. Штаб-Офицер 5-го Пех. Калужского Е.И.К.В. Императора Германского и Короля Прусского пол. ( в парадной форме ), Фельдфебель 80-го Пех. Кабардинского Ген. Фельдмаршала Кн. Барятинского полка ( в парадной строевой форме ) и Рядовой 3-го пех. Нарвского Ген. Фельд. Кн. Воронцова п. ( в парадной строевой форме ). ( прик. по воен. вед. 1881 г. № 313 ) // Иллюстрированное описание перемен в обмундировании и снаряжении войск Императорской Российской армии за 1881–1900 гг.: в 3 т.: в 21 вып.: 187 рис. / Сост. в Техн. ком. Гл. интендантского упр. — СПб.: Картографическое заведение А.Ильина, 1881–1900.

Литература

  • Вискунов. Описание боевой жизни 80-го пехотного Кабардинского … полка при подавлении восстания горцев в Терской и Дагестанской областях во время войны с Турцией в 1877—1878 гг. Тифлис, 1882
  • Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
  • Габаев Г. С. Роспись русским полками 1812 года. Киев, 1912
  • Гизетти А. Л. Хроника Кавказских войск. В 2-х чч. Тифлис, 1896
  • Зиссерман А. Л. История 80-го пехотного Кабардинского генерал-фельдмаршала князя Барятинского полка. (1726—1880). Т. 1—3. СПб., 1881
  • Энциклопедия военных и морских наук под редакцией Г. А. Леера. Т. IV
  • Российский государственный военно-исторический архив. Архив полка. Фонд 2694 опись 1. [forum.vgd.ru/174/18309/ Опись фонда 80-го пехотного Кабардинского полка 1884-1917.]

Ссылки

  • [swolkov.org/bdorg/bdorg051.htm Сайт историка Сергея Владимировича Волкова, Белое движение в России: организационная структура.]

Отрывок, характеризующий Кабардинский 80-й пехотный полк

– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Кабардинский_80-й_пехотный_полк&oldid=75853128»