Кабаре (мюзикл)
Кабаре | |
Cabaret | |
Постановка мюзикла в Лондоне, 2006; Салли Боулз — Анна Максвелл Мартин | |
Музыка | |
---|---|
Слова | |
Основан на |
либретто |
Постановки |
1966 Бродвей, Нью-Йорк |
Награды |
Восемь премий «Тони» [1] |
«Кабаре» (англ. Cabaret) — мюзикл Джона Кандера на стихи Фреда Эбба, либретто Джо Мастероффа . Сюжет основан на пьесе Джона Ван Друтена «Я — камера» (1951), которая, в свою очередь, является сценической адаптацией романа «Прощай, Берлин» Кристофера Ишервуда.
Бродвейская премьера — 20 ноября 1966 года, Бродхерст-театр[2].
На основе музыкального спектакля снят фильм, записанный в разряд кинематографических шедевров[3], режиссёр и хореограф фильма — Боб Фосс.
Содержание
Сюжет
Действие происходит в 1931 году в Берлине, во время постепенного прихода нацистов к власти. Главные герои — 19-летняя артистка кабаре англичанка Салли Боулз и молодой американский писатель Клифф Брэдшоу. Побочная линия сюжета — роман между фройляйн Шнайдер, хозяйкой берлинского пансиона, и герром Шульцем, пожилым евреем-поставщиком фруктов; один из центральных персонажей — Конферансье в «Kit Kat Club».
Постановки
Режиссёром премьерого спектакля (20 ноября 1966 года, Бродхерст-театр ) был Гарольд Принс , хореографом — Рон Филд . В роли Салли выступила Джилл Хаворт , в роли Клиффорда — Берт Конви , в роли конферансье — Джоэл Грей. Перекочевав в «Империал» , а затем в «Бродвей-Театр» , постановка в итоге выдержала 1165 представлений.
В 1972 году был снят фильм Боба Фосса — «Кабаре».
В 1986-м Жером Савари поставил «Кабаре» (в собственной адаптации) в лионском «Théâtre du 8e» с Уте Лемпер в роли Салли и Магали Ноэль в роли Фройляйн Шнайдер[4]; после международных гастролей спектакль был представлен в парижском «Могадоре» (1987) и тогда же получил «Мольера» (как «Лучший музыкальный спектакль» ).
Постановка Савари была возобновлена в 1995 с ДиДи Бриджуотер (Салли), Жаклин Данно (Фройляйн Шнайдер) и Марком Лавуаном (Клиффорд).
22 октября 1987 года состоялась премьера возобновлённой бродвейской постановки в «Империал-Театре» . Затем она была перенесена в Минскофф-театр и выдержала 261 представление. Режиссёром и хореографом опять были Принс и Филд.
19 марта 1998 года состоялась премьера второго возобновления мюзикла в «Kit Kat Klub» (бывший Театр Генри Миллера ). Со-режиссёрами были Сэм Мендес и Роб Маршалл, хореография — Маршалла, Наташа Ричардсон в роли Салли, Алан Камминг в роли конферансье. Затем постановка переместилась в «Studio 54», и выдержала 2377 представлений, став третьим бродвейским «revival-мюзиклом» (то есть возобновлённым, а не оригинальным) по количеству показов.
Персонажи
- The Emcee — конферансье
- Sally Bowles — солистка кабаре, англичанка
- Clifford Bradshaw — американский писатель, путешествующий через Берлин
- Fräulein Schneider — хозяйка пансиона, где живут Салли и Клиффорд
- Herr Schultz — пожилой торговец фруктами, еврей, возлюбленный фроляйн Шнайдер
- Ernst Ludwig — немец, приятель Салли
- Fräulein Kost — проститутка, живущая в том же пансионе
- Rosie, LuLu, Frenchy, Texas, Fritzy, и Helga — другие девочки из кабаре
- Bobby, Victor, Hans, и Herman — мальчики из кабаре
- The Nazi Youth — нацист-юноша
- Sailors #1 and #2 — морячки фройляйн Кост
- Nazi Guard — телохранитель Эрнста в кабаре
Песни
|
|
Жирным шрифтом отмечены песни, вошедшие в фильм.
- «Willkommen» — единственная оригинальная песня пролога, оставшаяся в проекте.
- «I Don’t Care Much» — номер, исключенный из первоначальной постановки, восстановлен в 1998 году.
- «Perfectly Marvelous» — заменила песню «Roommates»
- «Good Time Charlie» — исключенная песня Салли, которую она пела Клиффу, когда они направлялись на помолвку Фройляйн Шнайдер.
- «It’ll All Blow Over» — исключенная песня, планировавшаяся для конца 1 акта, Фройляйн Шнайдер убеждается в том, что выходить замуж за еврея не мудро, а Клифф убеждается в действенной силе нацизма. Салли поёт им о том, что волноваться не стоит.
- «Mein Herr» — не присутствовала в первоначальной версии, написана для фильма, и включена в постановку 1998 года. Здесь она заменила «The Telephone Song».
- «Maybe This Time» — песня Кандера и Эбба, сочинённая не для мюзикла, также включена в постановку 1998 года. Здесь она заменила «Why Should I Wake Up?»
- «Don’t Go» — новая песня, написанная для бродвейской постановки 1987 года.
- «Sitting Pretty» — оригинальная песня. В фильме её заменила знаменитая «Money, Money». Для постановки 1987 года их соединили. В 1998 году использовали только вторую.
Напишите отзыв о статье "Кабаре (мюзикл)"
Примечания
- ↑ [www.ibdb.com/awardproduction.asp?id=3348 Лист наград и номинаций] на IBDb
- ↑ [www.ibdb.com/show.php?id=2338 Статистика] на IBDb
- ↑ [connect.afi.com/site/DocServer/100Movies.pdf?docID=301 Официальный список 100 лучших фильмов по версии AFI]
- ↑ [www.lesarchivesduspectacle.net/?IDX_Spectacle=1614 Афиша на «les Archives du Spectacle»]
|
Отрывок, характеризующий Кабаре (мюзикл)
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?