Кабаста, Освальд

Освальд Кабаста Oswald Kabasta
Дата рождения	29 декабря 1896(1896-12-29)
Место рождения	Мистельбах-ан-дер-Цайя, Австро-Венгрия
Дата смерти	6 февраля 1946(1946-02-06) (49 лет)
Место смерти	Куфштайн
Страна	Австро-Венгрия Австро-Венгрия, Австрия Австрия
Профессии	дирижёр

Освальд Кабаста (нем. Oswald Kabasta; 1896—1946) — австрийский дирижёр.

Биография

В 1913—1916 учился в Венской академии музыки у Йозефа Маркса и Фердинанда Лёве, ученика Антона Брукнера, брал также частные уроки у Франца Шмидта (в дальнейшем дирижировал премьерой одного из самых известных произведений Шмидта — оратории «Книга за семью печатями», 1938, — а также посвящённой ему Четвёртой симфонией).

Руководил небольшими оркестрами в Винер-Нойштадте и Бадене, с 1926 г. генеральмузикдиректор Граца.

С 1931 г. принял руководство классом дирижирования Франца Шалька в Венской академии музыки.

В 1934 г. возглавил Венский симфонический оркестр. Его влияние на этот коллектив сохранялось вплоть до 1970-х гг.

В 1938 был назначен музыкальным руководителем Мюнхенского филармонического оркестра, одновременно вступил в НСДАП (как считается, это было поставлено условием его назначения). При этом он продолжал включать в программы произведения неугодных власти композиторов — Ф. Мендельсона, П. Дюка, Г. Малера, Б. Бартока. В 1944 г. включен в Gottbegnadeten-Liste.

В августе 1944 г., после того как Тонхалле — основная концертная площадка Мюнхенского оркестра была разрушена бомбардировкой союзников, активная дирижёрская деятельность Кабасты прекратилась. По окончании Второй мировой войны культурная администрация союзников запретила ему заниматься дирижированием, ложно обвинив в членстве в НСДАП с 1932 г. 6 февраля 1946 г., после отчаянных писем с просьбами о возвращении к концертной деятельности, Кабаста умер от передозировки снотворного.

Кабаста был мастером в брукнеровском репертуаре — высоко ценятся его концертные записи четвёртой, седьмой и девятой симфоний. Среди немногочисленных записей Кабасты выделяется, в частности, Девятая симфония Антонина Дворжака «Из Нового света», записанная в Мюнхене 14 июля 1944 года, во время последнего концерта Мюнхенского филармонического оркестра под управлением Кабасты; по иронии судьбы, эта запись долгое время приписывалась Вильгельму Фуртвенглеру.

Ссылки

• [web.archive.org/web/20030405162235/www.geocities.com/Vienna/Studio/2891/kabasta-dis.htm Дискография]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Кабаста, Освальд

«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.