Кабах

Каба(х) (исп. Kabah, Kabaah, Kabáh, Kahbah, Kaba) — археологический памятник цивилизации майя на юго-востоке мексиканского штата Юкатан.

Находится к югу от Ушмаля, связан с этим городом огромной 18-километровой пешеходной мощёной дорогой шириной 5 метров с монументальными арками на каждом из концов. Каба — вторые по размеру руины региона Пуук после Ушмаля.

Название «Kabah» или «Kabaah», как предполагается, означает на архаичном языке майя «сильная рука». Это — доколумбово название местности, которое упоминается в хрониках майя. Ещё одно название Kabahaucan, или «царская змея в руке».

Местность была заселена до III века до н. э. Большинство сохранившихся до нашего времени архитектурных сооружений было построено между VII и XI вв. Дата на дверном косяке одного из зданий дешифрована как 879 год, и примерно относится к периоду расцвета города. Ещё одна дата — одна из последних вырезанных в майянском стиле, относится к 987 году. Город Кабах был заброшен, или по крайней мере в нём не сооружались новые церемониальные сооружения в течение нескольких веков до испанского завоевания Юкатана.

Наиболее известным сооружением в Кабахе является «Дворец масок», фасад которого украшен сотнями каменных масок длинноносого бога дождя Чаака; этот дворец или, вернее, храм известен как Codz Poop, что означает «свёрнутые циновки», по внешнему виду каменной мозаики. Такое массовое повторение элементов нехарактерно для искусства майя и создаёт уникальный эффект.

Маски бога дождя в изобилии представлены и на других сооружениях Кабы. В носах некоторых каменных изваяний богов была обнаружена копаловая смола, которая использовалась как благовоние для ароматного дыма.

В Кабахе также находятся несколько других дворцов, низких каменных строений и ступенчатых пирамидальных храмов. Хотя большинство из них изготовлены в стиле Пуук, в некоторых наблюдаются элементы стиля Ченес. Сохранились ряд скульптурных панелей, кирпичных оконных перемычек и косяков, в то время как во многих других сохранившихся городах майя эти фрагменты были перемещены в музеи. Скульптуры в основном изображают правителей города и военные сцены.

Первый подробный отчёт о развалинах опубликовали Джон Ллойд Стивенс и Фредерик Кезервуд в 1843 г.

Кабах расположен на мексиканском шоссе 261, в 140 км к югу от города Мерида по направлению к Кампече, и является популярной туристической достопримечательностью. Руины простираются на значительное расстояние по обе стороны шоссе; некоторые из скульптур, расположенных далеко от шоссе, посещаются редко и потому заросли лесом. По состоянию на 2003 г., продолжалось исполнение правительственной программы по очистке и восстановлению ряда зданий и проведения археологических раскопок под наблюдением Рамона Карраско.

Кабах был объявлена государственным парком штата Юкатан в 1993 г.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Каба
• [www.mayainfo.org/trips/trip3/kabah.asp Каба на сайте MayaInfo.org]  (англ.)
• [www.sci.mus.mn.us/sln/ma/kabah.html Каба на сайте sci.mus.mn.us]  (англ.)
• [academic.reed.edu/uxmal/ Более 300 фотографий Кабы XIX—XXI вв]

Отрывок, характеризующий Кабах

– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.