Каббала (Лайтман)

Статья посвящена подходу М. Лайтмана в каббале. О каббале как мистическом течении в иудаизме см. статью Каббала

Мудрость получения (ивр. ‏חוכמת הקַבָּלָה‏‎ — хохма́т а-каббала́, учение о получении, наука каббала) — течение в каббале, последователи которого считают каббалу «особой наукой» о мироздании, содержащей базовый механизм познания окружающего мира и смысла существования человека. Основной современный представитель данного направления — Михаэль Лайтман (организация "Бней Барух").

Подход Лайтмана кардинально отличен от устоявшихся представлений о каббале как о мистическом направлении в иудаизме. Лайтман считает каббалу «наукой о мироздании», не имеющую отношения к мистике и религиозным верованиям и определяющую религии и верования, как частные случаи несовершенного описания существующей реальности. Лайтман утверждает, что каббалу могут изучать все желающие, от изучающих каббалу не требуется изменения своих привычек, образа жизни, отказа от религиозной или национальной принадлежности.

Наука Каббала — это методика раскрытия единой управляющей всем мирозданием Высшей силы каждому из находящихся в этом мире.

— М. Лайтман, [www.kabbalah.info/rus/content/view/frame/3863 "Свобода Воли"]

Подобные взгляды вызывают резкое неприятие со стороны последователей традиционного подхода к каббале.

История развития учения каббалы

«Каббала» в переводе с иврита означает «получение», то есть, обретение особого знания о причинах всего происходящего в мире. Эта традиция иудаизма связана не столько с непосредственным получением конкретных знаний от кого-то, сколько с осмыслением Творца и Творения, роли и целей Творца, природы человека, смысла существования. Материалом для осмысления служат священные книги.

Учение было сформировано в Средние века. Основу каббалы составляют сочинения Сефер Йецира, Книга Бахир, Книга Зогар и Лурианская каббала (раввина Ицхака Лурия Ашкенази, известного под именем Аризаль).

Лурианская каббала

Значительный вклад в развитие каббалы внёс в XVI веке р. Ицхак бен Шломо Лурия Ашкенази (АРИЗАЛЬ или Ари) (1534−1572). Он разработал принципиально новую систему изучения каббалы. Ари систематизировал учение и изложил его не в виде аллегорий, как было принято до него, а виде системы формулировок и определений. Один из учеников р. Хаим Виталь (при помощи своего сына Шмуэля Виталя) изложил учение Ари в трактате Писания Ари (ивр. ‏כתבי ארי‏‎). Эта книга стала второй по важности после Книги Зогар. Книга Эц Хаим («Древо Жизни») является одной из наиболее значимых частей «Писаний Ари».

Ари разработал учения о «цимцум» («сокращение» или «сопротивление»), «швират келим» (разбиении «сосудов»), «гилгулим» (переселениях душ), «иббур» (объединение душ), «тиккун» («исправлении»), технике каббалистической медитации «йихудим», «кавванот», «цаддиким» (праведниках) и т. п. В его учении делается акцент на ключевой роли человека в исправлении мира, в связи с концепциями изгнания, искупления, и переселения душ.

Бааль Сулам

Бааль Сулам (Йегуда Ашлаг) продолжил развивать Лурианскую каббалу. Он написал ряд важных каббалистических книг. Ему принадлежит основной современный учебник по каббале «Талмуд эсэр сфирот», своего рода комментарий на Книгу Эц Хаим, которая, в свою очередь комментирует Зоар. Бааль Сулам являлся сторонником массового распространения каббалы и основателем нового каббалистического направления.

В статье «Суть науки каббала» Бааль Сулам дал определение:

Мудрость эта представляет собой не более и не менее, как порядок нисхождения корней, обусловленный связью причины и следствия, подчиняющийся постоянным и абсолютным законам, которые связаны между собой и направлены на одну возвышенную, но очень скрытую цель, называемую «раскрытие Божественности Творца Его творениям в этом мире».

Краткое изложение взглядов Лайтмана

Лайтман считает себя учеником Бааль Сулама, последователем и распространителем его идей. Последователи Лайтмана считают каббалу наукой, основанной на повторяемых экспериментах, хотя ни одного объективного результата таких «экспериментов» до сих пор представлено не было. Различные учёные по-разному оценивают подобный подход в каббале (см. раздел Мнения о месте каббалы среди наук, религий и культур).

В основу мировоззрения, которого придерживаются последователи Лайтмана, положено практическое изучение «Творца» и «Творения» как двух абсолютно противоположных свойств, которые они трактуют как свойства отдачи (альтруизм) и свойства получения (эгоизм). Свойство отдачи описывается как сила, в которой отсутствует какой-либо элемент эгоистического наслаждения. Свойство получения — это эгоизм, который даже действие отдачи использует ради наслаждения (получение почёта, чувство самоуважения, удовлетворения и т.д).

Основной целью считается приведение эгоистической сущности («Творения») к подобию и слиянию с альтруистической («Творцом») через подобие по намерению, так называемое «получение ради отдачи». При этом единая альтруистическая сила («Творец») воздействует на человека, как прямо (притягивая через стремление к смыслу жизни), так и обратно (подталкивая ударами, которые человек ощущает в силу отсутствия подобия своих свойств альтруистической силе).

…нет никакой другой силы в мире, у которой была бы возможность что-то сделать против Творца. А то, что человек видит, что есть в мире вещи и силы, отрицающие существование Высших сил, так причина в том, что таково желание Творца. И это метод исправления, называемый «левая рука отталкивает, а правая приближает», — и то, что левая отталкивает, входит в рамки исправления. Это значит, что в мире существуют вещи, которые с самого начала приходят с намерением сбить человека с прямого пути и отбросить его от святости.

А польза этих отталкиваний в том, что с их помощью человек получает потребность и полное желание, чтобы Творец помог ему, так как иначе он видит, что пропадет.

Цель занятия каббалой

В мере индивидуального ощущения Творца, каждый человек обучается тому, как обходиться в мире без контроля с Его стороны, как обрести свободу воли и управлять миром вместо Него. По сути, именно к этому направлено давление на нас высшей управляющей силы — Творца.

Раскрытие всему человечеству общих законов мироздания, причины и смысла своей жизни приведёт мир к наивысшему уровню существования, управлению своей судьбой, прекращению человеческих страданий и глобальных катастроф.

Предмет изучения каббалы

Каббала исследует мироздание, включая его начало и конец, процесс формирования и общее устройство, движение в целом и каждой его детали в частности. Она изучает:

• возникновение мироздания, включая неживую, растительную, животную природу и человека;
• течение, функционирование и конечную цель всего процесса развития;
• возможность вмешательства человека в этот процесс (то есть антропологический аспект);
• смысл тех десятков лет, в течение которых мы существуем в виде биологического тела и ощущаем через него окружающий мир;
• кругообороты жизни — существуют ли они, и как они взаимосвязаны между собой;
• возможность включения земной жизни в высшую форму, в которой мы существуем до рождения и после смерти;
• источники наук, искусства, культуры — всего, что связанно с языком, с поведением человека, их корни и причины их реализации именно в таком виде.

Каббалистическая методика

Каббала предлагает свою методику исследования мира развитием дополнительных способностей человека в ощущении окружающего мира. Поскольку каббалисты предполагают, что из поколения в поколение человечество и человек меняются (хотя это и не доказано), то, соответственно, должна меняться и методика. Слово «каббала» (ивр. «получение») выражает стремление получить высшее осознание, ощутить истинную картину мира. Каббалисты рассказывают нам о технике, основанной на их личном опыте. Эту технику, методику они назвали «наукой получения» — «Хохмат а-каббала».

Каббалисты описывают постижения и дают им названия. Всё воображаемое, то есть, то, что реально не постигнуто, нельзя называть по имени и определять словами.

Главное отличие методики каббалы от научного метода познания состоит в том, что, изучая духовные объекты, их описания каббалистами, ощутившими их и исследовавшими, человек должен стремиться уподобиться этим духовным объектам, их свойству добра и власти над своими желаниями. Когда человек изучает математику, он не должен становиться похожим на треугольник или круг. Но, когда он изучает каббалу — должен уподобиться тому, что изучает.

Методика каббалы рассматривается как методика индивидуального совершенствования каждого. Она стремится к тому, чтобы любой человек относился ко всему обществу, как к единому целому, потому что в этом единстве он достигает слияния с Творцом. Таким образом, методика каббалы является индивидуальной, но, по мнению каббалистов, должна приводить к всеобъемлющему результату.

Основные элементы методики:

• Изучение структуры духовных миров по основным каббалистическим источникам, с обязательным намерением постичь это самому, приведя свои свойства в соответствие с духовными. Каббалист читает книгу не ради получения и упорядочивания знаний, а ради совершенствования себя и всего мира.
• Увеличение своего стремления к духовному за счёт объединения людей с соответствующим желанием в совместной учёбе. Именно в единении (совместном стремлении встроиться в духовную структуру) может быть испытана и проведена оценка соответствия человека свойству альтруизма. Этот принцип методики каббалы сформулирован ещё в Торе и звучит:

Возлюби ближнего, как самого себя!

— Ваикра (Левит), 19:18

Составные части каббалы

Каббала состоит, в основном, из двух частей:

• внутреннее созерцание
• структура мироздания

Обе её составляющие изучаются одновременно.

Внутреннее созерцание направлено на создание и развитие у человека так называемого экрана — инструмента духовного постижения. Экран — это способность не находиться под властью наслаждения, смотреть со стороны на свой эгоизм, осознавая его во все большем объёме, и использовать его ради отдачи. Не подавление эгоизма, а его использование ради отдачи, совершенно не ради себя — является отличительной особенностью каббалистической методики.

Изучение второго раздела призвано объяснить ученику структуру того, что он постигает.

Человек заранее, теоретически, изучает какой-либо объект: его свойства, силы, динамику и т. д. Разбирает, осваивает по книгам, написанным каббалистами. Одновременно с этим, при помощи внутреннего созерцания, он создаёт в себе экран, шестой орган чувств, и тогда теория становится для него практикой. Тогда человек приходит к тому, что изучает структуру мироздания уже своим постижением, своим ощущением.

Выясняя структуру мироздания, человек изучает то, как высшие корни нисходят и постепенно раскрываются сверху вниз, то есть от альтруистических (верхних) свойств к эгоистическим (нижним). Этот путь называется в каббале «порядком нисхождения миров, парцуфим и сфирот». Путь внутреннего созерцания называется также «постижением Высшей силы».

Человек, постигающий Высшую силу, обязан идти снизу вверх, постепенно постигая каждую деталь и каждую ступень, в полном соответствии с теми законами, которые установлены при нисхождении Высшей силы сверху вниз. Полное постижение Высшей управляющей силы происходит постепенно и проявляется в ощущениях человека в течение определённого времени, в зависимости от скорости очищения от эгоизма, пока он не постигнет все свойства всего множества ступеней, нисходящих сверху вниз. Последовательное постижение всех ступеней предопределено, каждое последующее постижение выше предыдущего, что напоминает лестницу со ступенями.

Отличия каббалы от мистики, философии и науки

Отличие каббалы от мистики и оккультизма

Каббала не занимается проявлениями сверхъестественного в нашем мире, не имеет амулетов и не практикует никаких ритуалов, магий, медитаций, излечений и гимнастик. Каббала не занимается заклинаниями, благословениями и проклятиями. Единственное чудо, относящееся к каббале, единственное подлинное чудо состоит в том, что маленькая искра духовного желания воспламеняет человека, поднимает его над повседневностью и выводит в духовный мир. Любые же иные события не являются чудесными, поскольку они возможны в рамках нашего мира, пусть даже их вероятность мизерная. Иногда за мистическую часть в каббале, по ошибке, принимают изображения сфирот и формулы гематрии. Любое изображение сфирот, миров, гематрий — не более чем прикладной материал. В них не больше мистики, чем в изображениях интегралов в математике.

Отличие каббалы от философии

С точки зрения Лайтмана, каббала не является философией, так как, в отличие от философии, не опирается на абстрактные понятия, а занимается исключительно реальными желаниями и намерениями человека и теми формами, которые принимают эти желания. Однако независимые от Лайтмана авторы обычно характеритуют его каббалу именно как философское направление.

Взгляд на каббалу как на философию характерен для одного из направлений христианской каббалы.

Некоторые современные исследователи определяют каббалу как философию или нетрадиционную науку. Так, например, философ, культуролог и методолог науки доктор философских наук, профессор В. М. Розин не соглашается с Михаэлем Лайтманом и пишет:

Михаил Лайтман склонен идентифицировать каббалу с точными, естественными науками, мой анализ показывает, что более правильно относить её к нетрадиционным наукам, ведь одна из функций каббалы состоит как раз в обосновании и расширении каббалистического опыта жизни. Хотя я понимаю, что это вопрос спорный и на каббалу можно посмотреть иначе.

Доктор философских наук, старший научный сотрудник Института философии РАН Я. И. Свирский считает:

Наблюдаемые аналогии в интенциях современного естествознания и науки каббала позволяют выдвинуть гипотезу, согласно которой синтетическое видение мира, в котором так нуждается современное мышление, может быть конструктивно развёрнуто лишь в режиме интенсивного диалога разных, если можно так выразиться, культурных программ. Причём каббала в рамках такого диалога выступает в качестве духовного катализатора нового мировоззрения, конструктивным образом сочетающего в себе достижения самой передовой научной и философской мысли.

Отличия каббалы от науки

Наука базируется на утверждениях, которые можно подвергнуть проверке экспериментальным путём. Экспериментального подтверждения существования Высшей Силы нет; следовательно, называть каббалу наукой неверно. Согласно определению самих последователей каббалы, каббала — это индивидуальное ощущение Творца каждым человеком лично. Однако личное ощущение всегда субъективно и не может быть объективной наукой по определению.

Против отношения к каббале, как к науке высказался академик Российской академии естественных наук, доктор физико-математических наук, профессор МГУ им. М. В. Ломоносова Вадим Сперанский:

Каббалу никак нельзя назвать наукой, как бы этого ни хотелось её апологетам. Согласно принципу фальсификации, разработанному историком науки и философом Карлом Поппером, любую науку можно подвергнуть критической проверке экспериментальным путём. Если такого эксперимента нельзя поставить ни сейчас, ни в обозримом будущем, значит, мы имеем дело не с наукой… Каббала… может быть отнесена к серьёзным феноменам общечеловеческой культуры, достойным изучения, но никак не к научным дисциплинам. Используемые в каббале обозначения — это не научные термины, которые всегда имеют абсолютно чёткий, рациональный смысл. Это заклинания, несущие некую мистическую информацию.

— «Каббала в Академии Наук»

Отличия каббалы от других религий

• В каббале отсутствуют понятия наказания и вознаграждения за какие-то действия перед высшей силой.
• Каббала не практикует религиозных обрядов
• Каббала не делит желания и действия человека на хорошие и плохие.

Путь большинства религий — давить в себе материальное и тем самым обнаруживать духовное. Путь каббалы — исследовать, развивать и возвеличивать духовное, не занимаясь подавлением материальных страстей — достаточно того, что тело ограничено законами общества.

• Каббала не опирается на надежду, что Высшая сила смилостивится и как-то изменится по отношению к человеку. В этом отношении к Творцу состоит отличие каббалы от большинства религий. Это отличие человека, который понимает, что ему нужно работать над изменением себя, от человека, который ждет, когда Творец изменит своё отношение к нему.

Из статьи «Отличие каббалы от религии»:

Религия считает, что Творец меняет своё отношение к человеку в зависимости от действий человека. А каббала считает, что высшая сила неизменна и действия человека её не меняют, но действия человека меняют его самого, и поэтому он уже по-иному воспринимает высшее управление: если изменения в нём ведут к большему подобию Творцу, — ощущает Его как более благосклонно расположенного к нему, если же человек изменился в сторону больших отличий своих свойств (получения) от свойств Творца (отдачи), то ощущает, будто Творец стал относиться к нему более негативно.

Такой подход не учитывает, что в буддизме и даосизме высшая сила точно так же неизменна, действия человека меняют не её, а самого человека. Не вопрос о характере поведения высшей силы делает религию религией. Принимаемое на веру положение о том, что высшая сила (Творец) существует, делает каббалу религией.

Религиозные возражения против подхода Лайтмана

Против лайтмановского подхода к каббале возражают представители ортодоксального иудаизма.

• Главное возражение вызывает отрыв от иудаизма, поскольку последователи научного подхода к каббале полагают, что мировоззрение каббалы сочетается с любой религией. Это классическое возражение против каббалы опирается на опыт. Ортодоксальные круги утверждают, что все кто начинает заниматься каббалой, то есть внутренней работой над собой, ослабляется в выполнении внешних заповедей, что неприемлемо для традиционного иудаизма.
• По мнению части религиозных кругов в традиционной каббале существует запрет на её изучение мужчинами моложе сорока лет, а также лицами, не изучившими в совершенстве Талмуд и Танах. Так, например, Рав Ицхак Айзик Йехиэль из Комарно пишет в книге «Ноцар Хесед» (4,20):

Если бы прислушались ко мне мои современники, в которых устрашающе возгорается нечистота, начинали бы изучать книгу Зоар и книгу Тикуней Зоар с 9-летними, чтобы подражать ей, тогда бы страх прегрешения упредил знания и устояли бы.

Однако мнение всех каббалистов не было принято традиционными ортодоксальными еврейскими кругами и с этой поры существует два подхода к каббале.

• По мнению ортодоксальных кругов, традиционная каббала ни в коем случае не претендует на «научное познание» иных миров. Бааль Сулам и рав Кук начали использовать слово «мада» — «наука» в отношении к каббале и это вызвало сильное негативное отношение в ортодоксальных кругах. При этом и Бааль Сулам и рав Кук остаются авторитетными для этих кругов. Бааль Сулам чаще использует слово «хохма», которое можно перевести и как «мудрость», и как «наука», и как «учение», и лишь изредка пользуется словом «мада» (например, в статье «Мир»), которое имеет одно значение — «наука».
• Каббалисты воспринимают мир через призму желаний человека и его внутренней работы. Это приводит к непониманию и неприятию со стороны некоторых кругов. Так, например, если каббалист говорит о желаниях неживой природы, то он подразумевает собственные желания этого уровня — занимать определённый объём и не допускать посторонние предметы в него, быть в тепле и т. д. Если каббалист пишет, что каждый ребёнок времён храма с определённого возраста знал законы очищения, то он подразумевает очищение от эгоизма, а не внешние материальные заповеди.

Так же приводятся следующие возражения против заявлений Лайтмана о научности своего подхода:

• У РАБАШа под шестым чувством понимается экран (масах) подробно описанный в трудах АРИ. Но в традиционной каббалистической литературе нет упоминаний о «6-м чувстве», также как пока нет данных, кроме свидетельства самого Лайтмана, о том, что кто-либо из его учеников смог обрести экран в результате обучения.
• По мнению критиков, система обучения в школе Лайтмана не является строго научной. Чертежи и графики духовных миров не содержат под собой чётко-научного нейтрального обоснования. Это отчасти подтверждается и самим Михаэлем Лайтманом, который утверждает, что в отличие от классического научного подхода, при котором учёный, изучающий, скажем, треугольник, не обязан сам уподобиться треугольнику, чтобы его изучить, в каббале, чтобы изучить определённый объект, необходимо прежде всего духовно уподобиться ему.

Аман

Аман — символ всех эгоистических намерений, находящихся в каждом человеке. В процессе духовного развития, как его понимает Лайтман, человек должен их обнаружить, осознать как зло, тем уничтожив их как помеху на пути к Творцу.

Аман — это также все сотворенное Творцом желание самонасладиться. Как сказано в «Мегилат Эстер»: «И сказал Аман в сердце своем: „Кому, кроме меня, захочет оказать почёт Царь, Повелитель мира!“». — Ведь в Амане заключено все огромное желание насладиться.

— Книга «Шамати», статья 55, [www.kabbalah.info/rus/content/view/full/31865 «Где в Торе упомянут Аман»]

Основные книги и учебники

• Йегуда Ашлаг (Бааль Сулам) «Введение в каббалу (Птиха)»
• «Книга Зогар»
• «Шамати»
• «Талмуд десяти сфирот»
• «Шлавей Сулам»

См. также

• Бней Барух

Ссылки

• [www.kabbalah.info/rus/ Международная Академия Каббалы]

Отрывок, характеризующий Каббала (Лайтман)

– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.