Кабисов, Заур Захарьевич

Ка́бисов За́ур Заха́рьевич (осет. Къæбысты Зауыр; 27 июля 1936, с. Раро Джавского района Юго-Осетинской АО ГССР, ныне Южная Осетия) — осетинский писатель, журналист, публицист, автор первого фантастического романа на осетинском языке.

Биография

З. З. Кабисов родился в крестьянской семье. Начальную школу окончил в родном селе, а среднюю — в Кемультской средней школе Джавского района. В 1956 году поступил в Юго-Осетинский Госпединститут (ЮОГПИ) в городе Цхинвал (столица Южной Осетии), на филологический факультет, осетинское отделение. По окончании института двенадцать лет работал школьным учителем в Ленингорском районе Юго-Осетинской АО. В 1973 году переехал в город Цхинвал и начал работать в редакции областной газеты «Советон Ирыстон» («Советская Осетия») сперва переводчиком, но через короткое время стал корреспондентом. С 1975 по 1992 год работал редактором в издательстве «Ирыстон» («Осетия»), с 1992 года по 2014 работал

ответственным секретарём журнала «Фидиуаг» («Глашатай»), органа Союза писателей Республики Южная Осетия.

С 1976 года является членом Союза писателей СССР, а ныне член СП Южной Осетии. Писать начал ещё учеником старших классов средней школы. Пишет прозу на осетинском языке. Свои произведения сперва печатал в журнале «Фидиуаг», в газете «Советон Ирыстон», в общих сборниках молодых писателей. Свою первую книгу — повесть «На извилистой дороге» — издал в издательстве «Ирыстон» в 1965 году, с тех пор вышло одиннадцать книг Кабисова на осетинском языке, в том числе пять романов.

З. З. Кабисов первым среди осетинских писателей написал фантастический роман — «Фæстаг маймули» («Последняя обезьяна»). (Фантастические произведения издавались и ранее — например, повесть Дабе Масурова «Эльдорадо», написанная в 1935 году).

Является заслуженным работником культуры Республики Южная Осетия.

Женат, имеет троих детей и четверых внуков.Погиб в 2014 году 9 сентября

Литературные труды писателя

• «На извилистой дороге» — повесть, год издания 1965, в ней говорится о том, как ложь и клевета разрушают жизнь и ставят на извилистую дорогу даже порядочного человека.
• «Лира» — сборник рассказов на разные темы (1970).
• «Песня Сосо» — сборник рассказов о жизни и трудовой деятельности сельской молодёжи в Осетии (1974).
• «На Чапарохском перевале» — сборник очерков о тружениках села (1976).
• «Жить для всех» — очерк о трудовых успехах рабочих завода «Эмальпровод» (Цхинвал), 1979 год.
• «Последняя обезьяна» — фантастический роман. 1977 год.
• «Чёрный родник» — роман. 1980 год.
• «Травы в росе» — роман. 1984 год.
• «Маленький подарок» — повесть для детей среднего школьного возраста. 1988 год.
• «Проклятый дом» — роман. 1987 год.
• «Звон сердца» — роман. 1989 год.

Романы З. З. Кабисова

«Последняя обезьяна»

Фантастический роман написан в подражание французскому писателю-фантасту Пьеру Булю. «Последняя обезьяна» первый фантастический роман на осетинском языке.

В романе рассказывается о том, что корреспондент областной газеты, который жил на окраине города, бесследно исчез. Когда наконец открыли его дом (он жил один), нашли записку, где он сообщил, что недавно по соседству поселился незнакомый человек, который оказался учёным. Он построил космический корабль, и двое полетели искать неизвестные до сих пор планеты…

Они попали на неизвестную планету, где цивилизованными являются обезьяны, а люди — дикарями. Обезьяны охотились на людей-дикарей и во время одной такой охоты, наши путешественники тоже оказались в сетях охотников, и Боро (корреспондент) живёт в клетке. Он каким-то образом нашёл общий язык с обезьянкой, которая обслуживала его клетку. Она приносит ему книги и он изучает историю планеты. Оказывается, что такая перемена произошла по причине вечных войн среди людей. Теперь такая непримиримая и продолжительная война началась и между обезьянами. Боро помогает женщинам-дикарям, которые работали в операционном кабинете (помогали хирургам), чтобы они поняли всю правду и начали помогать людям, находящимся в клетках. Все учёные обезьяны были заняты войной, а в лаборатории остались неграмотные хирурги, врачи и люди в основном остались под наблюдением этих женщин, Боро воспользовался этим и начал учить детей говорить, обучал их читать и писать. Таким образом люди опять стали хозяевами своей планеты.

«Чёрный родник»

Главным героем романа является сын бывшего помещика-кулака Четан. После победы Советской власти в Осетии помещиков раскулачивали, некоторых сослали в Сибирь, тех которые остались, не принимали в колхоз, отнимали у них земли. Четан оказался хитрым: он все своё имущество заранее отдал в колхозное распоряжение и получил расписку от председателя колхоза и председателя сельского совета с надеждой, что Советская власть недолго продержится и он сполна вернёт своё имущество, свои земли, а сам засел в мельнице (стал мельником в колхозе), ждёт своего часа и тайком вредит колхозу. Он уничтожает сад, который посадил учёный-агроном Беса́ в их селе (самого Беса́ расстреляли в 1937 году как троцкиста). И это только один эпизод злодеяний Четана.

Когда началась Великая Отечественная война, Четан и его единомышленники отправились на фронт, чтобы служить немцам и мстить этим Советской власти. Они желали вернуть всё, что у них отняла Советская власть, но у них ничего не получилось.

«Травы в росе»

Главный герой романа Караман всю свою жизнь занимался тем, что ворует скот. Он так умело воровал их, что никто никогда его не подозревал, не уличил. Он заранее обходил горные деревни под видом покупателя быков. Там, где понравится ему бык, осматривал все, изучал, а потом через некоторое время ночью тайком выводил этого быка. Но один из хозяев быков оказался хитрее его. Он заметил, как Караман несколько раз обошёл всех быков в хлеву, обмерял шагами расстояние от быка до двери, спросил о характере быков. Хозяин указал на бугая, который был привязан в углу цепями и сказал, что он очень опасен, ему ничего не стоит убить человека, которого не знает, что его никогда не выпускают на волю без хозяина. Но все это хозяин рассказал ему, пока не заподозрил его, но когда Караман стал осматривать, изучает расположение хлева, он, хозяин, подумал, что здесь дело не в покупке быков и, после того, когда Караман, сказав, что ещё поищет и вернётся к нему, поменял местами быка и бугая. И бугай сделал то, что нужно было сделать такому врагу быков, как Караман: убил его.

Сын Карамана, Местор, очень любил отца, хотел стать таким же вором, как и он, но бугай помешал ему и он захотел отомстить ему, бугаю (Караман всегда Местору рассказывал свои тайны и он знал, где живёт этот убийца его отца). Он под видом того, что ищет работу, поехал в эту деревню. Стал пастухом, но о том, что ему удалось сделать, говорится в романе «Травы в росе».

«Проклятый дом»

До победы Октябрьской революции, очень трудно было жить в горных районах Осетии. Пахотной земли было очень мало, и из-за этого людям часто приходилось покидать свои родные очаги, искать счастья в других местах. Такое случилось и с одним из героев романа «Проклятый дом», Газаном. Он покинул родное село и с женой и сыном Таймура́зом пошли по миру искать счастья. Однако чужие люди не смогли дать ему то, что он искал, а что имел, то потерял, и вся семья прожила всю жизнь в унижении, оскорблении, — одним словом, не счастье нашли, а несчастье.

«Звон сердца»

Этот роман из времён Великой Отечественной войны. В этой войне осетины приняли очень активное участие не только на фронтах, но и в тылу. В романе говорится о судьбе одной осетинской фамилии, не фамилии в целом, а одного семейного очага. Из когда-то богатого, многолюдного очага, по воле судьбы остались только две мужчины, двоюродные братья Газан и Хуга, мать Хуга, и молодая жена Газана Цуца. Мужчины поехали на фронт, женщины ждут их. Мать Хуга старая, больная женщина, ничего не может сделать для сохранения семейного очага и вся тяжесть легла на молодые плечи Цуца. Она всячески старается, но судьба подставляет всякие испытания: пока получила похоронку от мужа, потом скончалась старуха, а Хуга вернулся с фронта слабоумным. Он попал в плен и испытал такие трудности, что потерял рассудок: боится всего. Он думает, что все вокруг прячут камни в карманах и в удобный момент бросят их в него. Цуца всячески старается утихомирить его, женить его, чтобы фамильный очаг не совсем потух. Никто за такого не хочет идти замуж, и после долгого мучения жизнь и долг семейного очага заставляют Цуца стать женой своего деверя, что у осетин не принято.

Обо все этом подробно говорится в романе «Звон сердца».

Ссылки

• [ironau.ru/sau.html Отрывок из романа «Черный родник»] (на осетинском языке).
• [www.allingvo.ru/PROSE/majmuli.htm Роман «Последняя обезьяна»] (на осетинском языке).

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Кабисов, Заур Захарьевич

– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.