Кабувердьяну
Поделись знанием:
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
(перенаправлено с «Кабовердиану»)
| Кабувердьяну | |
| Самоназвание: |
cabuverdiánu, kriolu, kriol |
|---|---|
| Страны: | |
| Общее число говорящих: |
926 078 |
| Классификация | |
| Категория: | |
| Письменность: | |
| Языковые коды | |
| ISO 639-1: |
— |
| ISO 639-2: |
cpp |
| ISO 639-3: |
kea |
| См. также: Проект:Лингвистика | |
Кабувердьяну (кабо-вердиану, кабо-вердианский креол; самоназвание — kriolu, kriol, cabuverdiánu) — креольский язык на португальской основе, родной язык населения Кабо-Верде. Число говорящих около 934 тыс. чел.[1]
Язык происходит от португальского, но много слов заимствовано из языка мандинка и других африканских языков.[2].
59 % лексического сходства с языком креолов Гвинейского залива.
С момента обретения государством независимости в 1975 году население предпочло креольский язык португальскому. С 1975 года — национальный язык.
Синтаксис
Структура предложения
В основном используется конструкция SVO, пример: Êl tâ cumê pêxi. — Он ест рыбу.
Одна из особенностей кабувердьяну — использование двойных и даже тройных отрицаний.
Сведения о диалектах
В кабувердьяну выделяют два диалекта — барлавенту (острова Санту-Антан, Сан-Висенте, Сан-Николау, Сал, Боавишта) и сотавенту (острова Сантьягу, Маю, Фогу (остров), и Брава).
- Диалекты Кабувердьяну
| Сотавенту | Барлавенту | Португальский | Перевод | |||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Фогу | Сантьягу | Сан-Николау | Сан-Висенте | Санту-Антан | ||
| Ês frâ-m’. [es fɾɐ̃] |
Ês flâ-m’. [es flɐ̃] |
Ês fló-m’. [es flɔm] |
Ês dzê-m’. [eʒ dzem] |
Ês dzê-m’. [eʒ dzem] |
Eles disseram-me. | Они мне сказали. |
| Bú câ ê bunítu. [bu kɐ e buˈnitu] |
Bú câ ê bunítu. [bu kɐ e buˈnitu] |
Bô câ ê b’nít’. [bo kɐ e bnit] |
Bô câ ê b’nít’. [bo kɐ e bnit] |
Bô n’ ê b’nít’. [bo ne bnit] |
Tu não és bonito. | Ты некрасивый. |
| M’ câ sabê. [ŋ kɐ sɒˈbe] |
M’ câ sâbi. [ŋ kɐ ˈsɐbi] |
M’ câ sabê. [m kɐ saˈbe] |
M’ câ sabê. [m kɐ saˈbe] |
Mí n’ séb’. [mi n sɛb] |
Eu não sei. | Я не знаю. |
| Cumó’ qu’ ê bú nômi? [kuˈmɔ ke bu ˈnomi] |
’Módi qu’ ê bú nómi? [ˈmɔdi ke bu ˈnɔmi] |
Qu’ manêra qu’ ê bô nôm’? [k mɐˈneɾɐ ke bo nom] |
Qu’ manêra qu’ ê bô nôm’? [k mɐˈneɾɐ ke bo nom] |
Qu’ menêra qu’ ê bô nôm’? [k meˈneɾɐ ke bo nom] |
Como é o teu nome? | Как тебя зовут? |
| Bú podê djudâ-m’? [bu poˈde dʒuˈdɐ̃] |
Bú pôdi djudâ-m’? [bu ˈpodi dʒuˈdɐ̃] |
Bô podê j’dó-m’? [bo poˈde ʒdɔm] |
Bô podê j’dá-m’? [bo poˈde ʒdam] |
Bô podê j’dé-m’? [bo poˈde ʒdɛm] |
Podes ajudar-me? | Можете ли вы мне помочь? |
| Spiâ lí! [spiˈɐ li] |
Spía li! [spˈiɐ li] |
Spiâ li! [spiˈɐ li] |
Spiá li! [ʃpiˈa li] |
Spiá li! [ʃpiˈa li] |
Olha cá! | Смотрите! |
| Ê’ cantâ. [e kɒ̃ˈtɐ] |
Ê’ cánta. [e ˈkãtɐ] |
Êl cantâ. [el kɐ̃ˈtɐ] |
Êl cantá. [el kɐ̃ˈta] |
Êl cantá. [el kãˈta] |
Ele/ela cantou. | Он пел/она пела. |
| Bú tâ cantâ. [bu tɐ kɒ̃ˈtɐ] |
Bú tâ cánta. [bu tɐ ˈkãtɐ] |
Bô tâ cantâ. [bo tɐ kɐ̃ˈtɐ] |
Bô tâ cantá. [bo tɐ kɐ̃ˈta] |
Bô tâ cantá. [bo tɐ kãˈta] |
Tu cantas. | Ты поёшь. |
| M’ stâ cantâ. [ƞ sta kɒ̃ˈtɐ] |
M’ sâ tâ cánta. [ƞ sɐ tɐ ˈkãtɐ] |
M’ tâ tâ cantâ. [m tɐ tɐ kɐ̃ˈtɐ] |
M’ tí tâ cantá. [m ti tɐ kɐ̃ˈta] |
M’ tí tâ cantá. [m ti tɐ kãˈta] |
Eu estou a cantar. | Я пою. |
| Screbê [skɾeˈbe] |
Scrêbi [ˈskɾebi] |
Screbê [skɾeˈbe] |
Screvê [ʃkɾeˈve] |
Screvê [ʃkɾeˈve] |
Escrever | Писать |
| Gossím [ɡɔˈsĩ] |
Góssi [ˈɡɔsi] |
Grinhassím [ɡɾiɲɐˈsĩ] |
Grinhassím [ɡɾiɲɐˈsĩ] |
Grinhessím [ɡɾiɲeˈsĩ] |
Agora | Сейчас |
| Pôrcu [ˈpoɾku] |
Pôrcu [ˈpoɾku] |
Pôrcu [ˈpoɾku] |
Tchúc’ [tʃuk] |
Tchúc’ [tʃuk] |
Porco | Свинья |
| Conxê [kõˈʃe] |
Cônxi [ˈkõʃi] |
Conxê [kõˈʃe] |
Conxê [kõˈʃe] |
Conxê [kõˈʃe] |
Conhecer | Знать |
| Dixâ [diˈʃɐ] |
Dêxa [ˈdeʃɐ] |
D’xâ [tʃɐ] |
D’xá [tʃa] |
D’xá [tʃa] |
Deixar | Оставлять |
| Dixâ-m’ quétu! [diˈʃɐ̃ ˈkɛtu] |
Dexâ-m’ quétu! [deˈʃɐ̃ ˈkɛtu] |
D’xó-m’ quêt’! [tʃɔm ket] |
D’xá-m’ quêt’! [tʃam ket] |
D’xé-m’ quêt’! [tʃɛm ket] |
Deixa-me quieto! | Оставьте меня в покое! |
| Dôci [ˈdosi] |
Dóxi [ˈdɔʃi] |
Dôç’ [dos] |
Dôç’ [dos] |
Dôç’ [dos] |
Doce | Сладкий |
| Papiâ [pɒˈpjɐ] |
Pâpia [ˈpɐpjɐ] |
Papiâ [pɐˈpjɐ] |
Falá [fɐˈla] |
Falá [faˈla] |
Falar | Говорить |
| Cúrpa [ˈkuɾpɐ] |
Cúlpa [ˈkulpɐ] |
Cúlpa [ˈkulpɐ] |
Cúlpa [ˈkulpɐ] |
Cúlpa [ˈkulpɐ] |
Culpa | Вина, ошибка |
| Nhôs amígu [ɲoz ɒˈmigu] |
Nhôs amígu [ɲoz ɐˈmigu] |
B’sôt’ amígu [bzot ɐˈmiɡu] |
B’sôt’ amíg’ [bzot ɐˈmiɡ] |
B’sôt’ emíg’ [bzot eˈmiɡ] |
O vosso amigo (O amigo de vocês) |
Ваш друг |
| Scúru [ˈskuru] |
Sucúru [suˈkuru] |
Scúr’ [skur] |
Scúr’ [ʃkur] |
Scúr’ [ʃkur] |
Escuro | Темный |
| Cárru [ˈkaru] |
Cáru [ˈkaɾu] |
Córr’ [kɔʀ] |
Córr’ [kɔʀ] |
Córr’ [kɔʀ] |
Carro | Автомобиль |
| Lébi [ˈlɛbi] |
Lébi [ˈlɛbi] |
Lêb’ [leb] |
Lêv’ [lev] |
Lêv’ [lev] |
Leve | Лёгкий |
Напишите отзыв о статье "Кабувердьяну"
Примечания
См. также
|
Это заготовка статьи об одном из языков мира. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Кабувердьяну
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
