Кабус бен Саид

Кабус бен Саид араб. قابوس بن سعيد آل سعيد‎<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Султан Маската
23 июля — 9 августа 1970 года
Предшественник:	Саид III
Преемник:	титул упразднён
Султан Омана
с 9 августа 1970 года
Предшественник:	титул учреждён
Премьер-министр Омана
с 2 января 1972 года
Предшественник:	Тарик бен Теймур
Вероисповедание:	Ислам, хариджитского толка (ибадит)
Рождение:	18 ноября 1940(1940-11-18) (83 года) Салала, Дофар, Султанат Маскат
Династия:	аль-Саид
Отец:	Саид III
Мать:	Мазун аль-Машани
Супруга:	Камила
Дети:	Отсутствуют
Награды:

Кабус бен Саид Аль Саид (араб. قابوس بن سعيد آل سعيد‎; родился 18 ноября 1940 в Салале) — султан Маската (1970), а после объединения с имаматом Оман султан (с 1970) и премьер-министр Омана (с 1972). Придя к власти в результате переворота, свергнув своего отца, Кабус приступил к проведения масштабных реформ в стране, которые охватили все стороны жизни султаната и кардинально изменили Оман. Он объединил имамат Оман и султанат Маскат в единое государство, а позже при поддержке Великобритании и шахского Ирана ему удалось подавить повстанческое движение в Дофаре. При Кабусе в 1996 года был принят первый Основной закон (конституция) Омана.

Биография

Наследник престола

Кабус родился 18 ноября 1940 года в Салале в семье султана Маската Саида бен Таймура и был его единственным сыном. Начальное образование он получил в Салале. В 1960 году Кабус поступил в Королевскую военную академию в Сандхёрсте, по окончанию которой два года прослужил в пехотном батальоне английской армии, а затем окончил курсы начальников штабов в Германии и прошёл специальную подготовку по изучению системы местного самоуправления в Великобритании.

После увольнения из армии изучал деятельность органов местного самоуправления Великобритании и совершил кругосветное путешествие. Вернулся в родную страну в 1964 году. На следующий год был посажен под домашний арест по приказу отца-султана (в официальной биографии про период домашнего ареста говорится, что в это время Кабус бен Саид изучал ислам и историю родной страны и оманского народа). Находясь под арестом, Кабус бен Саид имел возможность принимать отдельных гостей из Великобритании, вместе с которыми он готовил заговор с целью свержения своего отца.

Переворот

23 июля 1970 года бескровный дворцовый переворот удался — правящий султан отрёкся в пользу сына, и Кабус бен Саид взошел на престол, а также занял должности премьер-министра, министра иностранных дел и министра обороны.

8 августа султан сформировал новый кабинет министров во главе со своим дядей Тариком бен Теймуром, а на следующий день Кабус объявил, что отныне возглавляемое им государство будет называться «Султанат Оман». В 1971 году султан, ранее имевший титул его высочество, принял титул его величество.

Внутренняя политика

Отец Кабуса султан Саид бен Теймур был человеком старых взглядов. В годы его правления Оман не вступал в какие-либо международные организации, в стране сохранялся средневековый уклад, фактически отсутствовали системы образования и здравоохранения. В отличие от своего отца, султан Кабус не боялся новшеств. По его распоряжению в 1970 году вышло в эфир «Радио Омана», ведущее передачи из Маската на арабском и английском языках. Тогда же о себе заявило «Радио Саляля», вещающее на арабском языке. Пять лет спустя появилось телевидение, которое было ориентировано на соблюдение моральных постулатов ислама. В 1976 году началось строительство центра спутниковой связи.

С 1972 года начали выходить ежедневные газеты на арабском языке: «Оман», издаваемая министерством информации, и «Аль-Ватан» («Родина»). До этого времени средства массовой информации Омана не имели своих зарубежных корреспондентов, а въезд иностранных журналистов разрешался только на короткий период для освещения каких-либо событий.

Благодаря решительным действиям султана при поддержке Великобритании и шахского Ирана в 1976 году был разгромлен сепаратистский Фронт освобождения Дофара, с 1965 года пытавшийся отколоть от Омана провинцию Дофар и создать там режим, подконтрольный Южному Йемену.

Глубокие реформы охватили буквально все строны жизни султаната. Кабус учредил несколько новых министерств (в том числе нефти, социальных дел и др.), реорганизовал местную и центральную администрации: страна была разделена на 41 провинцию, во главе каждой из которых встал вали (губернатор), назначаемый султаном; такое административное устройство основательно подорвало влияние местных шейхов. Много внимания новый султан уделил вооружённым силам. Армия получила современную бронетехнику, самолёты и боевые корабли. Жалование солдатам и офицерам было повышено в несколько раз. Что касается экономики, то здесь Кабус проводил политику всемерной поддержки частного предпринимательства. Главный источник пополнения казны в Омане — это торговля нефтью, запасы которой в султанате весьма значительны (хотя и не так велики, как в Саудовской Аравии). Основная часть нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих предприятий находятся в личной собственности султана и приносят ему ежегодно десятки миллиардов долларов дохода. Однако Кабус отказался от вложения этих денег в экономику западных стран или от строительства предприятий тяжелой индустрии. Полученные от продажи нефти средства он пустил на создание мощной инфраструктуры, на повышение жизненного уровня населения, а также на создание предприятий по добыче других полезных ископаемых (меди, хрома, угля, асбеста).

С начала 1970-х годов в Омане развернулось интенсивное строительство первоклассных автомобильных дорог. Автострады пересекли страну в самых разных направлениях. В городах на месте старых глинобитных построек выросли новые жилые кварталы, деловые центры, кинотеатры, банки, супермаркеты и административные здания. Страну опоясали линии электропередач. С помощью артезианских скважин началось обводнение пустыни и развитие поливного земледелия. Каждый год огромные суммы султан расходует на финансирование социальных программ. Уже за первые 16 лет правления Кабуса было построено более 500 школ и несколько десятков первоклассных больниц, — если в 1970 году в султанате имелась только одна больница на 12 коек, то через пятнадцать лет в распоряжении министерства здравоохранения находилось 15 больниц, 21 медицинский центр, 4 родильных дома, 74 поликлиники, 35 передвижных медицинских бригад. В 1986 году открылся национальный университет. Первые вузы Омана создавались как государственные учреждения. Только в 1995/96 году открылся первый частный вуз страны - колледж, который принял тогда 150 студентов. Сеть частных вузов быстро разрослась - в 2008/2009 учебном году в Омане функционировали 24 частных вуза (5 университетов и 19 колледжей), где обучались 33,5 тыс. студентов. Большинство студентов частных вузов (57,7 % в 2008/09 учебном году) составляли женщины. Большинство (95,7 % в 2008/09 учебном году) студенты частных вузов Омана - местные жители, также есть немного граждан других стран Персидского залива. Хотя в частных вузах Омана в 2009 году трудился 1391 преподаватель, но почти все они были иностранцами (оманцев среди них только 12,8 %). Многие оманцы получают образование за рубежом - например, в 2005 году только в неарабских странах было 2251 студентов из Омана.

В настоящее время образование и здравоохранение для всех оманцев бесплатные. Жильё также практически бесплатно. Тем не менее, большинство студентов частных вузов (63 % в 2008/2009 учебном году) обучались за счет собственных средств.

Всем гражданам предоставляется беспроцентный заем на покупку собственных домов (проценты банкам выплачивает государство).

В 1973 году был построен международный аэропорт, а через год — современный морской порт.

Первые шаги султана Кабуса были впечатляющими. Однако, не всё шло так, как этого хотел монарх. В середине 1970-х он понял, что назрела необходимость внедрения в экономику плановых начал. При его непосредственном участии был создан Совет национального развития, который разработал первый пятилетний план развития на 1976—1980 годы. Вслед за ним последовали очередные «пятилетки».

В 1981 году Кабус сформировал Консультативный совет, который в 1991 году был преобразован в Совет шуры. В ноябре 1996 года султан Кабус подписал первый Основной закон (конституцию) Омана, которым определены полномочия султана и порядок престолонаследия. Конституция предусматривает создание единого представительного и консультативного органа — Совета Омана, а также впервые провозглашает основные права граждан[www.rian.ru/history/20071118/88537025-print.html].

Экономические показатели Омана в 2003—2007 гг.

Показатели	2003	<center>2004	<center>2005	<center>2006	<center>2007
ВВП, млрд $ в текущих ценах	21,78	24,77	30,92	35,73	40,06
ВВП на душу населения, $ в текущих ценах	8860	9990	12 335	14 030	15 590
Прирост реального ВВП, %	2,0	5,3	6,0	6,8	6,4
Инфляция, %	0,2	0,7	1,9	3,2	5,5
Экспорт, % ВВП	56,5	57,0	63,3	н/д	56,7
Импорт, % ВВП	37,9	42,9	35,9	н/д	27,1
Цена на нефть марки Oman Blend на начало года, $ за баррель	27,7	28,5	35,5	56,4	57,2

Война в Дофаре

В 1965 году один из племенных шейхов Муссалим ибн Нафл, недовольный сложившимся положением дел, сформировал Фронт освобождения Дофара, который начала вооружённую борьбу против султана. Стремясь окончательно подавить вооружённую оппозицию на юге страны, Кабус обратился за помощью к иранскому шаху. 23 декабря 1973 года 3 тыс. иранских парашютистов при поддержке батальона и английской авиации предприняли совместное наступление в Дофаре.

Внешняя политика

В декабре 1971 года Кабус нанёс визит в Саудовскую Аравию, в ходе которого ему удалось достигнуть договорённости с королём Фейсалом о налаживании тесного сотрудничества в борьбе против национально-патриотических сил Аравийского полуострова. Эр-Рияд не только встал на сторону султана, но и прервал прежние контакты со сторонниками имамата и имамом Галебом бен Али.

Султан Кабус — один из немногих арабских лидеров, поддержавших Кемп-Дэвидские соглашения 1978 года о предоставлении ограниченного самоуправления палестинцам Западного берега реки Иордан и сектора Газа. Оман поддерживает усилия США, направленные на урегулирование арабо-израильских отношений.

В 1985 году между Оманом и США было заключено соглашение о сотрудничестве в области безопасности, в соответствии с которым США получили право на размещение в Омане ограниченного контингента военно-воздушных и военно-морских сил, а также на введение войск при возникновении чрезвычайных обстоятельств. Во время войны 1991 года в Персидском заливе Оман стал одной из военных баз сил антииракской коалиции.

В конце 1992 года Оман ратифицировал соглашение о демаркации границы с Йеменом, а в 1995 году заключил соглашение о демаркации границы с Саудовской Аравией. Были урегулированы также все пограничные вопросы с Объединёнными Арабскими Эмиратами. В 1994 году в Маскате было открыто торговое представительство Израиля.

В целом, проводит взвешенную разнонаправленную миролюбивую политику.

Личная жизнь

Среди увлечений султана Кабуса: литература, музыка, верховая езда. Одно из его хобби — любительское радио, его позывной A41AA.

Семья

22 марта 1976 года Кабус женился на младшей дочери своего двоюродного брата Саиде Навваль аль-Сайд, известной также как Камила (20.11.1950 г.р.).

Потомства султан не имеет. Наиболее влиятельными после султана и его супруги членами правящей фамилии являлись мать правящего султана Мазун аль-Машани (1925 - 1992) и его сестра Саида Умайма бен Сайд аль-Сайд (1934 - 2002).

Звания и титулы

• до 9 августа 1970 — Sultan Masqat wa `Uman (Султан Маската и Омана);
• с 9 августа 1970 — Sultan `Uman (Султан Омана и зависимых территорий)
• с 1971 — His Majesty Sultan 'Uman (Его Величество Султан Омана и зависимых территорий)
• фельдмаршал (1970, Оман)
• маршал Королевских ВВС Омана (1970)
• адмирал флота (1970, Оман)
• 1974 — Верховный командующий полиции Омана
• генерал (Великобритания, почетное звание)

Награды

• Орден Достык 1 степени (Казахстан, 2001)

Ссылки

• [www.royalark.net/Oman/oman8.htm Султаны Омана]
• [www.souz.co.il/israel/read.html?id=474 СУЛТАН, СОВЕРШИВШИЙ ПРЫЖОК В БУДУЩЕЕ]
• [youtube.com/watch?v=PX1bX-U5wdM Видео, посвящённое Кабусу] на YouTube

Отрывок, характеризующий Кабус бен Саид

В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.