Кавалерийский корпус (СССР)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Кавалерийский корпус (кк, кавкорпус) — оперативно-тактическое объединение конницы РККА постоянного или временного состава в вооружённых силах СССР во время Великой Отечественной войны[1].





История

Гражданская война

Особенно энергичные меры по созданию конницы РККА (рода войск) были предприняты летом 1919 года для противостояния армии Деникина. Чтобы лишить последнюю преимущества в кавалерии, нужны были более крупные, чем дивизия, кавалерийские соединения. В июне-сентябре 1919 года были созданы два первых конных корпуса (отдельные кавалерийские дивизии стали сводиться в кавалерийские корпуса и тем самым были созданы условия для массированного использования стратегической (армейской) конницы. В июне 1919 года из 4-й и 6-й кавалерийских дивизий был сформирован 1-й конный корпус под командованием С. М. Будённого, в сентябре 1919 года — конносводный корпус под командованием Б. М. Думенко (1-я партизанская, 2-я Горская и 3-я Донская кавалерийские бригады).

Боевые действия в 1918—1919 годов показали, что соединения советской кавалерии являлись мощной ударной силой, способной решать важные оперативные задачи как самостоятельно, так и во взаимодействии со стрелковыми соединениями. Важнейшим этапом в строительстве советской кавалерии было создание в ноябре 1919 г. Первой Конной армии, а в июле 1920 года Второй Конной армии. Соединения и объединения кавалерии сыграли важную роль в операциях против армий Деникина, Колчака и Врангеля в конце 1919 — 1920 годах, и армии Польши — в 1920 году (26 октября 1920 года в Юго-Западном фронте был сформирован конный корпус в составе 8-й и 17-й кавалерийских дивизий Червоных казаков под командованием В. М. Примакова (26 октября 1920 — лето 1923).

В период социалистического строительства

После Гражданской войны конница РККА продолжала оставаться довольно многочисленным родом войск РККА. В 1920-е годы она делилась на стратегическую (кавалерийские дивизии и корпуса) и войсковую (подразделения и части, входившие в состав стрелковых соединений).

Как подвижный род войск стратегическая кавалерия (кавалерийские дивизии и корпуса) предназначалась для развития прорыва и могла использоваться по решению фронтового командования.

В период военной реформы 1924 — 1926 годов большинство объединений (армия) и соединений (корпус, дивизия, бригада) конницы были расформированы.

Основной единицей конницы стал — кавалерийский полк. Полк состоял из сабельных и пулеметного эскадронов, полковой артиллерии, технических подразделений и штаба. Сабельный и пулеметный эскадроны состояли из взводов. Взвод делился на отделения.

1938 год

На 1.01.1938 в КиевВО были:

Управление 4-го кавалерийского корпуса образовано переименованием в июне 1938 управления 1-го кавалерийского корпуса Червонного казачества (Киевский военный округ).

26 июля Главный Военный совет Красной Армии принял постановление преобразовать Киевский военный округ в Киевский Особый военный округ (КОВО), а в округе создать группы армейского типа.

26 июля 1938 года управление Кавалерийской армейской группы формировалось на базе управления армейской кавалерийской инспекции КОВО в г. Проскуров Каменец-Подольской области.(2)

Кавалерийская являлась подвижным объединением, состоявшим из двух кавалерийских корпусов, а также артиллерийских, танковых, инженерных и других частей, предназначавшихся для нанесения удара или контрудара по врагу в любом месте государственной границы округа. Формирование управления армейской группы должно было закончиться к 1 сентября 1938 года. В состав группы включены 2-й кавалерийский корпус и 4-й кавалерийский корпус.

1939 год

На 15.07.1939 Кавалерийская армейская группа КиевОВО имела состав:

Великая Отечественная война

Кавалерийские корпуса (время формирования)

Второе формирование — 30 ноября 1941 года. В составе действующей армии: с 30.11.1941 по 28.05.1942. Корпус входил в состав - ЮЗФ, 6-й А. Погиб под Харьковом. Приказом НКО № 00144 от 15 июля 1942 г. корпус был расформирован.

В связи с большой уязвимостью кавалерии от огня артиллерии, ударов авиации и танков их количество к 1 сентября 1943 года было сокращено до 8-ми.

Гвардейские кавалерийские корпуса (Гв.кк)(время формирования, база)

Во второй половине XX века кавалерийские корпуса в Советской Армии расформированы.

Состав

К началу войны в РККА было четыре кавалерийских корпуса по 2—3 кавалерийские (горнокавалерийские) дивизии в каждом. По штату корпус имел:

  • Личного состава
    • свыше 19 000 человек
  • Конного состава
    • 16 000 лошадей
  • Основного вооружения и техники

В ходе войны боевой состав кавалерийского корпуса был существенно усилен, в него стали входить:

  • три кавалерийские дивизии
  • самоходный артиллерийский, истребительно-противотанковый артиллерийский и зенитно-артиллерийский полки
  • гвардейский миномётный полк реактивной артиллерии
  • миномётный и отдельный истребительно-противотанковый дивизионы.

С 1943 года часть кавалерийских корпусов действовала в составе конно-механизированных групп.

Напишите отзыв о статье "Кавалерийский корпус (СССР)"

Примечания

  1. [vnstrategia.ru/index-304.htm Военный словарь]

Ссылки

  • [www.soldat.ru/force/sssr/rkka/kav/01_kavkorp.html Кавалерийские корпуса РККА периода 1938—1945 гг.]
  • [tankfront.ru/ussr/cavalry.html Кавалерийские корпуса РККА 1941—1945 гг.]
  • Кавалерийский корпус — статья из Большой советской энциклопедии.
  • joanerges.livejournal.com/1127869.html Червоні аватари України: уніформа орлів Примакова. (4с)
  • rkka.ru/cavalry/30/01_kk.html 1 кавалерийский корпус Червонного казачества имени ВУЦИК и ЛКСМ Украины.(5с)

Литература

  • Кавалерийский корпус // [archive.is/NCQLc Великая Отечественная война 1941—1945. Энциклопедия] / под ред. М. М. Козлова. — М.: Советская энциклопедия, 1985. — С. 311. — 500 000 экз.
  • Киевский Краснознаменный. Очерки истории Краснознамённого Киевского военного округа (1919—1979). — 1. — М.: Воениздат, 1974. — 432 с. — 40 000 экз.
  • Военный энциклопедический словарь. 1984.
  • enci.ru/Жизнь_замечательных_людей в Большой Советской Энциклопедии.
  • Илья Дубинский. "ПРИМАКОВ". Выпуск 2,(445). (см. lib.rus.ec/b/105117/read)


Отрывок, характеризующий Кавалерийский корпус (СССР)

Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.