Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса Ж
Поделись знанием:
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса на букву «Ж»
Список составлен по алфавиту персоналий. Приводятся фамилия, имя, отчество; звание на момент награждения; номер по списку Григоровича — Степанова (в скобках номер по списку Судравского); дата награждения. Лица, чьи имена точно идентифицировать не удалось, не викифицируются.
- Жабин, Владимир Андреевич; капитан 2-го ранга; № 5817; 1 декабря 1838
- Жабокритский, Иосиф Петрович; полковник; № 6418; 5 декабря 1841
- Жабыка, Денис Федосеевич; майор; № 5630; 29 ноября 1837
- Жавроцкий, Иосафат Генрихович; капитан; 4 марта 1917
- Жаглевский, Давыд Осипович; полковник; № 5149; 1 декабря 1835
- Жадкевич, Родион Фёдорович; майор; № 6322; 11 декабря 1840
- Жандр, Александр Андреевич; генерал-лейтенант; № 4293; 19 декабря 1829
- Жаринов, Иван; подполковник; № 4362; 19 декабря 1829
- Жарков, Константин Павлович; подъесаул; 15 октября 1916
- Жвания, Константин Дмитриевич; поручик; 5 мая 1917
- Жгун, Иосиф Семёнович; поручик; 23 мая 1916
- Жданкевич, Дмитрий Алексеевич; полковник; № 8416; 26 ноября 1850
- Жданов, Василий Васильевич; майор; № 8977; 1 февраля 1852
- Жданов, Гавриил Васильевич; штабс-капитан; 26 августа 1916
- Жданов, Григорий; подпоручик; № 8 (8); 12 марта 1770
- Жданов, Михаил Иванович; подпоручик; 10 сентября 1916
- Жданов, Николай Александрович; генерал-майор; 31 июля 1917
- Жданов, Сергей; секунд-майор; № 1018; 26 ноября 1793
- Жданов, Сергей Алексеевич; капитан; 25 сентября 1917 (по другим данным — 31 октября 1917)
- Ждан-Пушкин, Иван Викентьевич; полковник; № 9693; 26 ноября 1855
- Ждимер, Вацлав; подпоручик; 30 июня 1917 (посмертно)
- Жебрак-Русанович, Михаил Антонович; подполковник; 8 марта 1915
- Жебровский, Александр Александрович; подпоручик; 9 ноября 1915 (посмертно)
- Жебровский, Карл Антонович; майор; № 4120; 26 ноября 1827
- Жеванов, Илья Григорьевич; полковник; № 4578; 16 декабря 1831
- Жевахов, Иван Семёнович; полковник; № 1801 (787); 9 сентября 1807
- Жевахов, Пётр; майор; № 1486; 15 декабря 1802
- Жевахов, Спиридон Эристович; подполковник; № 1916 (822); 27 декабря 1807
- Жевноватый, Степан Харлампиевич; прапорщик; 11 декабря 1915
- Жегалов, Иван Васильевич; подполковник; № 1577; 26 ноября 1804
- Жегалов, Сергей Александрович; капитан 1-го ранга; № 9344; 26 ноября 1854
- Жегалов, Тимофей Иванович; подполковник; № 4727; 21 декабря 1832
- Жеглинский, Яков Парфентьевич; майор; № 5636; 29 ноября 1837
- Жеглов, Никифор Ильич; подполковник; № 6783; 3 декабря 1842
- Жегулин, Семён Семёнович; полковник; № 453; 26 ноября 1786
- Жедринский, Перфилий Миронович; секунд-майор; № 1279; 26 ноября 1795
- Жежелевский, Михаил Егорович; подполковник; № 10051; 26 ноября 1857
- Железинский, Илья Степанович; подпоручик; 25 сентября 1917
- Железников, Андрей Николаевич; поручик; 14 ноября 1916 (посмертно)
- Железнов, Павел Евстигнеевич; подъесаул; 2 марта 1906
- Железнякович, Павел Иосифович; подполковник; 18 сентября 1915
- Железов, Павел Васильевич; подпоручик; 25 сентября 1917 (посмертно)
- Желиговский, Люциан-Мечислав Густавович; полковник; № 30 декабря 1915
- Желиховский, Иван Козьмич; майор; № 6099; 3 декабря 1839
- Желтоножкин, Пётр Петрович; подполковник; № 7633; 1 января 1847
- Желтухин, Владимир Петрович; генерал-майор; № 7381; 12 января 1846
- Желтухин, Пётр Фёдорович; полковник; № 1950 (857); 20 мая 1808
- Желтухин, Сергей Фёдорович; генерал-майор; № 3483; 6 июня 1821
- Жельвинский, Яков Сергеевич; полковник; № 2488 (1121); 23 декабря 1812
- Желяговский, Игнатий Игнатьевич; майор; № 7054; 4 декабря 1843
- Жемчужников, Александр Николаевич; полковник; № 2849; 26 февраля 1814
- Жемчужников, Александр Николаевич; капитан-лейтенант; № 3530; 6 июня 1821
- Жемчужников, Аполлон Аполлонович; генерал-майор; № 7538; 1 января 1847
- Жемчужников, Аполлон Степанович; полковник; № 2090; 26 ноября 1809
- Жемчужников, Степан Васильевич; капитан 1-го ранга; № 219; 26 ноября 1773
- Жемчужников, Тимофей Максимович; прапорщик; 21 октября 1916
- Жерве, Александр Андреевич; полковник; № 7952; 26 ноября 1848
- Жерве, Александр Карлович; полковник; № 2985; 8 января 1815
- Жерве, Владимир Александрович де; полковник; № 9892; 12 января 1856
- Жерве, Иван Карлович; генерал-майор; № 9931; 26 ноября 1856
- Жерве, Карл Еремеевич де; генерал-майор; № 1503; 26 ноября 1803
- Жерве, Карл Леонтьевич; генерал-майор; № 4555; 16 декабря 1831
- Жерве, Пётр Любимович; лейтенант; № 9625; 16 ноября 1855
- Жердев, Иван Семёнович; майор; № 6110; 3 декабря 1839
- Жеребцов, Александр Александрович; действительный камергер; № 2737; 29 октября 1813
- Жеребцов, Матвей Фролович; капитан-лейтенант; № 3276; 26 ноября 1816
- Жеребцов, Михаил Иванович; генерал-майор; № 5683; 1 декабря 1838
- Жеребцов, Пётр Александрович; подполковник; № 3466; 26 ноября 1819
- Жеребцов, Пётр Евгеньевич; подполковник; 7 июля 1907
- Жеребцов, Сергей Петрович; генерал-майор; № 8601; 26 ноября 1851
- Жерков, Александр Васильевич; генерал-майор; № 6187; 11 декабря 1840
- Жерманьян; секунд-майор; № 624 (308); 14 апреля 1789
- Жерновков, Павел Павлович; прапорщик; 1 марта 1916 (посмертно)
- Живкович, Илья Петрович; подполковник; № 1727 (713); 29 января 1807
- Живкович, Николай Петрович; майор; № 2183 (970); 7 июля 1810
- Живоселядов (Живоглядов), Пётр Иванович; полковник; № 4253; 7 января 1829
- Жигалин, Владимир Иванович; войсковой старшина; 19 февраля 1876
- Жигалин, Пётр Васильевич; прапорщик; 31 июля 1917 (посмертно)
- Жигалко, Александр Петрович; прапорщик; 9 марта 1917
- Жигин, Александр Иванович; штабс-капитан; 31 октября 1917
- Жигмонт, Семён Осипович; генерал-майор; № 9647; 26 ноября 1855
- Жигулин, Николай Семёнович; подполковник; № 1710 (696); 8 января 1807
- Жидков, Иван Никитич; полковник; № 4454; 18 декабря 1830
- Жижин, Александр Павлович; поручик; 31 декабря 1916 (посмертно)
- Жилей, Антон Егорович; майор; № 8271; 26 ноября 1849
- Жилей, Игнатий Егорович; подполковник; № 4713; 21 декабря 1832
- Жиленков, Александр Иванович; подполковник; № 6292; 11 декабря 1840
- Жиленков, Борис Максимович; подполковник; 25 сентября 1917
- Жиленков, Павел Максимович; генерал-майор; № 4422; 18 декабря 1830[1]
- Жиленков, Пётр Евграфович; штабс-капитан; № 9571; 28 декабря 1854
- Жилин, Антон Ионакиевич; штабс-капитан; 1 сентября 1915 (посмертно)
- Жилинский, Александр Гаврилович; полковник; № 4205; 25 декабря 1828
- Жилинский, Аполлон Иванович; ротмистр; № 9839; 26 ноября 1855
- Жилинский, Владимир Эрастович; подпоручик; 21 марта 1915
- Жилинский, Иван Николаевич; подполковник; № 7222; 17 декабря 1844
- Жилинский, Карл Христианович; майор; № 7479; 12 января 1846
- Жилинский, Осип Андреевич; генерал-майор; № 1833; 26 ноября 1807
- Жирардот, Карл Карлович; подполковник; № 7802; 26 ноября 1847
- Жиржинский, Эдуард Викентьевич; полковник; 27 февраля 1878
- Жиркевич, Иван Степанович; полковник; № 4453; 18 декабря 1830
- Жиркевич, Лев Тимофеевич; подполковник; № 3343; 12 декабря 1817
- Жирков, Фома Козьмич; подполковник; № 4588; 16 декабря 1831
- Жиркович, Пётр Тимофеевич; капитан; № 7096; 4 декабря 1843
- Жирнов, Стефан Иванович; капитан; 12 ноября 1907 (посмертно)
- Жиров, Иван Иванович; войсковой старшина; № 2721; 20 октября 1813
- Жиров, Семён Иванович; генерал-майор; № 7944; 26 ноября 1848[2]
- Житинский, Август Цеславович; полковник; № 8185; 26 ноября 1849
- Житкевич, Дмитрий Бенедиктович; штабс-капитан; 4 марта 1917
- Житков; подполковник; № 2618; 4 августа 1813
- Житков, Дмитрий Никифорович; генерал-майор; № 10105; 26 ноября 1858[3]
- Житков, Константин Андреевич; полковник; № 8177; 26 ноября 1849
- Житков, Михаил Андреевич; полковник; № 7171; 17 декабря 1844
- Житков, Павел Иванович; подполковник; № 5765; 1 декабря 1838
- Житков, Пётр Никифорович; полковник; № 6723; 3 декабря 1842
- Житов, Алексей Иванович; полковник; № 4342; 19 декабря 1829
- Жихарев, Александр Васильевич; полковник; № 5946; 3 декабря 1839
- Жихарев, Степан; полковник; № 5393; 6 декабря 1836
- Жихарев, Степан Данилович; бригадир; № 307; 26 ноября 1779
- Жихович, Казимир Иванович; прапорщик; 1 сентября 1915
- Жмурин, Никита Филиппович; подполковник; № 5805; 1 декабря 1838
- Жлоба, Андрей Степанович; штабс-капитан; 14 декабря 1916
- Жмутский, Дионисий Сильвестрович; прапорщик; 3 февраля 1916
- Жнов, Александр Иванович; генерал-майор; 21 марта 1915
- Жнов, Иван Петрович; майор; № 7273; 17 декабря 1844
- Жовтобрюх, Василий Романович; поручик; 4 апреля 1917
- Жогов, Владимир Николаевич; капитан; 6 июля 1915
- Жолкевский, Фаддей-Иван Михайлович; поручик; 11 сентября 1916
- Жолынский, Антон Викентьевич; полковник; № 4697; 21 декабря 1832
- Жомини, Генрих Вениаминович; генерал от инфантерии; № 9312; 9 июля 1854
- Жорж, Василий Яковлевич; капитан; № 7694; 1 января 1847
- Жорж, Константин Иванович; лейтенант; № 1901; 26 ноября 1807
- Жохов, Александр Андреевич; капитан 1-го ранга; № 795; 26 ноября 1790
- Жохов, Яков Андреевич; капитан 1-го ранга; № 794; 26 ноября 1790
- Жуйков, Гавриил Михайлович; подполковник; № 7438; 12 января 1846
- Жук, Николай Сидорович; капитан; 1 сентября 1915
- Жук, Фома Осипович; подпоручик; 7 июля 1917
- Жуканов, Алексей Герасимович; полковник; № 6750; 3 декабря 1842
- Жуканов, Иван Герасимович; подполковник; № 5771; 1 декабря 1838
- Жукевич-Стош, Митрофан Павлович; полковник; 23 декабря 1878
- Жуков, Алексей; подпоручик; 11 декабря 1915
- Жуков, Василий Николаевич; прапорщик; 11 декабря 1915
- Жуков, Владимир Дмитриевич; полковник; 1 сентября 1915
- Жуков, Гервасий Петрович; генерал-майор; 31 декабря 1915
- Жуков, Даниил Ефимович; генерал-майор; 11 июня 1877
- Жуков, Захар Петрович; полковник; № 5150; 1 декабря 1835
- Жуков, Иван Лаврентьевич; генерал-майор; № 5117; 1 декабря 1835
- Жуков, Иван Михайлович; поручик; № 10142; 26 ноября 1858
- Жуков, Михаил Семёнович; премьер-майор; № 1079; 26 ноября 1794
- Жуков, Пётр Акимович; майор; № 9195; 26 ноября 1853
- Жуков, Пётр Николаевич; поручик; № 9592; 15 апреля 1855
- Жуков, Сергей Васильевич; генерал-майор; 9 сентября 1915
- Жуков, Степан Петрович; подполковник; № 6545; 5 декабря 1841
- Жуковский, Василий Адамович; полковник; № 4684; 21 декабря 1832
- Жуковский, Владимир Иванович; генерал-майор; 5 октября 1914 (посмертно)
- Жуковский, Владимир Петрович; полковник; № 4063; 26 ноября 1827
- Жуковский, Галактион Степанович; полковник; № 4344; 19 декабря 1829
- Жуковский, Григорий Васильевич; полковник; № 6971; 4 декабря 1843
- Жуковский, Илларион Иосифович; подпоручик; 22 марта 1917
- Жуковский, Николай Леонтьевич; капитан; № 9551; 15 декабря 1854 (посмертно)
- Жуковский, Степан Степанович; генерал-майор; № 4196; 25 декабря 1828
- Жуковский, Фаддей Петрович; подполковник; 23 апреля 1915
- Жуковский, Фёдор Петрович; подполковник; № 6295; 11 декабря 1840
- Жулябин, Яков Петрович; полковник; 1 июня 1915
- Жупилов, Яков; майор; № 8539; 26 ноября 1850
- Журавель, Николай Григорьевич; подъесаул; 23 мая 1916
- Журавлёв, Александр Онисимович; поручик; 30 июня 1917 (посмертно)
- Журавлёв, Александр Фёдорович; подпоручик; 1 сентября 1915 (посмертно)
- Журавлёв, Пётр Николаевич; подпоручик; 4 апреля 1917
- Журавский, Яков Иванович; подполковник; № 6019; 3 декабря 1839
- Жураковский, Михаил Викентьевич; капитан; 18 ноября 1916
- Журба, Алексей Дмитриевич; майор; № 3354; 12 декабря 1817
- Журихин, Гавриил; майор; № 5486; 6 декабря 1836
- Журомский, Юрий Михайлович; капитан; № 8564; 26 ноября 1850
- Жученко, Павел; майор; № 10137; 26 ноября 1858
- Жюто; лейтенант французской службы; 1 июля 1917 (посмертно)
Напишите отзыв о статье "Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса Ж"
Примечания
|
Отрывок, характеризующий Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса Ж
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?