Кавказская армия (Российская империя, 1914—1918)
Кавказская армия Кав.А | |
Годы существования | |
---|---|
Страна | |
Подчинение |
командующему (ранее, главнокомандующему) войсками армии |
Входит в |
Кавказский военный округ, с апреля 1917 года в состав Кавказского фронта |
Тип | |
Численность | |
Дислокация | |
Участие в | |
Командиры | |
Известные командиры |
Командующие, смотри список |
Кавказская армия — общевойсковое оперативное объединение (полевая армия), на Кавказском театре военных действий (ТВД), во время первой мировой войны.
Сокращённое наименование — Кав. А.
Состав
В 1914 году:
- Полевое управление (штаб)
- Части армейского подчинения
- 1-й Кавказский армейский корпус
- две пехотные дивизии (20-я и 39-я)
- Кубанская пластунская бригада
- 1-я Кавказская казачья дивизия
- 2-й Туркестанский армейский корпус
- две стрелковые бригады (4-я и 5-я Туркестанские)
- Закаспийская казачья бригада
Перед началом военных действий Кавказская армия была рассредоточена на две группы в соответствии с двумя главными операционными направлениями:
- Карское направление (Карс — Эрзерум) — около 6 дивизий в районе Ольты — Сарыкамыш,
- Эриванское направление (Эривань — Алашкерт) — около двух дивизий, усиленных значительным числом конницы, в районе Игдыря.
Фланги прикрывались небольшими отрядами сформированными из пограничной стражи, казаков и ополчения: правый фланг — направление вдоль Черноморского побережья к Батуму, а левый — против курдских районов, где с объявлением мобилизации турки начали формировать курдскую иррегулярную конницу, и персидского Азербайджана.
Всего Кавказская армия насчитывала около 153 батальонов, 175 казачьих сотен и 350 орудий. Ей противостояла 3-я турецкая армия (около 100 батальонов, 35 эскадронов, 244 орудия).
В апреле 1917 года Кавказская армия была преобразована в Кавказский фронт, но вновь сформирована новая Кавказская армия в составе этого фронта.
На конец 1917 года армия имела в своём составе:
- управление
- I Кавказский армейский корпус
- IV Кавказский армейский корпус
- V Кавказский армейский корпус
- VI Кавказский армейский корпус
- VII Кавказский армейский корпус
- II Туркестанский армейский корпус
- Кавказский кавалерийский корпус
В составе
- Кавказского военного округа
- с апреля 1917 года Кавказского фронта
Главнокомандующие
На начальном этапе главнокомандующим Кавказской армии был кавказский наместник и главнокомандующий войсками Кавказского военного округа генерал-адъютант И. И. Воронцов-Дашков. Он, однако, участия в разработке операций и руководстве войсками практически не принимал, передав командование армией своему помощнику генералу А. З. Мышлаевскому, затем генералу Н. Н. Юденичу.
- 30.08.1914 — 23.08.1915 — генерал от кавалерии И. И. Воронцов-Дашков
- 23.08.1915 — 02.03.1917 — генерал от кавалерии Великий князь Николай Николаевич Младший
- 03.03.1917 — 03.04.1917 — генерал от инфантерии Н. Н. Юденич
Командующие
- 24.01.1915 — 03.03.1917 — генерал от инфантерии Н. Н. Юденич
- 03.04.1917 — 11.09.1917 — генерал от инфантерии Пржевальский, Михаил Алексеевич
- 05.06.1917 — 16.06.1917 — ВрИО генерал от кавалерии Баратов, Николай Николаевич
- 18.06.1917 — 24.10.1917 — генерал от инфантерии Де-Витт, Владимир Владимирович
- 02.10.1917 — ??.03.1918 — генерал-лейтенант Одишелидзе, Илья Зурабович
Источники
- [www.world-history.ru/events_about/867/1974.html Всемирная история. Первая мировая война (январь — май 1915)]
- «Кто был кто в Первой мировой войне» К. А. Залесский, 2003
Напишите отзыв о статье "Кавказская армия (Российская империя, 1914—1918)"
Отрывок, характеризующий Кавказская армия (Российская империя, 1914—1918)
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.
Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.