Каган, Вениамин Фёдорович

Вениамин Фёдорович Каган
Дата рождения:	25 февраля (9 марта) 1869(1869-03-09)
Место рождения:	Ковенская губерния
Дата смерти:	8 мая 1953(1953-05-08) (84 года)
Место смерти:	Москва
Страна:	Российская империя, СССР
Научная сфера:	математика
Место работы:	Новороссийский университет, Московский университет
Учёная степень:	доктор физико-математических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Новороссийский университет, Киевский университет
Научный руководитель:	А. А. Марков, К. А. Поссе
Известные ученики:	П. К. Рашевский, И. М. Яглом, В. В. Вагнер
Известен как:	математик, геометр

Вениами́н Фёдорович (Бениами́н Фа́лькович) Ка́ган (в дореволюционных публикациях также Веньями́н Фа́лькович Ка́ган; 25 февраля (9 марта) 1869, Шавли, Ковенская губерния, Российская империя (ныне Шяуляй, Литва) — 8 мая 1953, Москва, СССР) — российский и советский математик, доктор физико-математических наук, профессор МГУ.

Биография

Детство и годы учёбы

Вениамин Фёдорович Каган родился 25 февраля (9 марта) 1869 года в Шавлях. О родителях В. Ф. Кагана и семье, в которой он вырос, известно очень мало. Отец, по формулировке В. Ф. Кагана, был «мелким служащим счётного дела», мать — домохозяйкой; у В. Ф. Кагана была старшая сестра Мария. По причине материальных затруднений семья в 1871 году переехала в Екатеринослав, где жили родственники.

В 1879 году Каган поступил в екатеринославскую гимназию, которую в 1887 году окончил с золотой медалью. Ещё во время обучения в гимназии он увлёкся математикой; написанную им в выпускном классе статью «Разложение корней квадратного уравнения в непрерывную дробь» напечатал журнал «Вестник опытной физики и элементарной математики» — издававшийся в Одессе первый в России научно-популярный физико-математический журнал. В 1887 году В. Ф. Каган поступил на физико-математический факультет одесского Новороссийского университета; здесь он приступил к самостоятельному изучению геометрии Лобачевского. Однако осенью 1889 года его отчислили из университета в связи с участием в «студенческих волнениях»: он принял участие в попытке студентов университета отслужить панихиду в память о скончавшемся писателе и публицисте Н. Г. Чернышевском. Высланному в Екатеринослав под надзор полиции Кагану было запрещено поступать в другие учебные заведения.

Однако В. Ф. Каган, продолжая заниматься неевклидовой геометрией, самостоятельно изучил предметы университетского курса и в 1892 году сдал экстерном в Киевском университете государственный экзамен за курс физико-математического факультета. В 1896—1897 гг. он сдал в Санкт-Петербургском университете экзамены на звание магистра чистой математики, а в сентябре 1897 года Каган был зачислен в преподавательский штат Новороссийского университета в качестве приват-доцента по кафедре чистой математики. Здесь он работал до 1922 года, когда переехал в Москву.

Одесский период

В 1897—1920 гг. Каган читал в Новороссийском университете такие курсы: высшей алгебры (со спецкурсом «Теория определителей»), теорию чисел, теорию обыкновенных дифференциальных уравнений, интегрирование дифференциальных уравнений, интегральные уравнения, теорию функций комплексного переменного, теорию вероятностей, избранные вопросы механики, спецкурс по применению анализа бесконечно малых в геометрии; при этом он первым в России начал читать курсы геометрии Лобачевского и оснований геометрии. С 1903 года преподавал также на Высших женских курсах, а в 1917—1919 гг. был деканом физико-математического факультета этих курсов. В 1920—1922 годах — профессор математики в Одесском институте народного образования.

В 1902 году В. Ф. Каган стал членом редколлегии «Вестника опытной физики и элементарной математики», а в 1904—1917 годах возглавлял этот журнал в качестве главного редактора.

Защитил магистерскую диссертацию по основаниям геометрии в 1907 году в Императорском Новороссийском университете под руководством Андрея Андреевича Маркова и Константина Александровича Поссе.

Московский период

C 1922 года — в Москве. В 1922—1930 гг. был профессором кафедры математики физико-математического факультета Московского университета (МГУ), а в 1930—1931 гг. — заведующим кафедрой основ геометрии, тензорной и векторной алгебры этого факультета. Одновременно в 1922—1934 гг. был действительным членом (т. e. научным сотрудником) НИИ математики и механики при МГУ. В 1933 году короткое время возглавлял кафедру математики физфака МГУ.

Был первым заведующим образованной в 1933 году кафедры дифференциальной геометрии мехмата МГУ (в 1933—1952 гг.). В 1934 году без защиты диссертации получил степень доктора физико-математических наук.

В. Ф. Каган был одним из основателей и руководителей научного книгоиздательства «Матезис», а также редактором математического отдела первого издания Большой советской энциклопедии и автором многих её статей.

Умер 8 мая 1953 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Научная деятельность

К основным направлениям научной деятельности В. Ф. Кагана относятся: основания геометрии, неевклидова геометрия, дифференциальная геометрия, тензорный анализ и его приложения к римановой геометрии и её обобщениям.

На рубеже XIX—XX веков приобрела актуальность задача построения логически безупречной системы аксиом для евклидовой геометрии, которая позволяла бы получать утверждения евклидовой геометрии путём чисто логического вывода, не апеллирующего к геометрической наглядности. Почти одновременно были предложены три таких системы, причём их создатели двигались при обосновании евклидовой геометрии различными путями. Именно, в системе Марио Пиери (1899) в основе лежало понятие движения, в системе Давида Гильберта (1899) — понятие конгруэнтности; в основу же системы В. Ф. Кагана (1902) было положено понятие расстояния. Основные положения предложенного им подхода излагались в статье «Система посылок, определяющих евклидову геометрию», а тщательный анализ выбранной системы аксиом (с доказательством логической независимости каждой аксиомы от остальных и их взаимной совместности) содержался в вышедшей позднее в двух томах монографии «Основания геометрии». Хотя первоначально наибольшее внимание математиков привлекла аксиоматика Гильберта, система Кагана с 1930-х годов также стала предметом внимания геометров — как из-за её методических достоинств, так и в связи с ростом внимания к созданной Морисом Фреше (1906) общей концепции метрических пространств.

В. Ф. Каган был крупнейшим знатоком трудов Н. И. Лобачевского и внёс значительный вклад в пропаганду его научного наследия. Он редактировал и снабдил научными комментариями издание трудов Лобачевского, написал научную биографию учёного. В своих статьях о геометрии Лобачевского Каган собрал и тщательно исследовал большой фактический материал, с помощью которого дал отчётливую историю развития идей Лобачевского с подробным разъяснением причин, по которым его идеи далеко не сразу нашли понимание среди математиков.

В советский период своей научной деятельности В. Ф. Каган много занимался вопросами дифференциальной геометрии. Главным образом его усилиями в советской математике оформилось направление тензорной дифференциальной геометрии, получившее затем широкое развитие в работах учеников Кагана. Большую роль во всём этом сыграл семинар по векторному и тензор­ному анализу, организованный В. Ф. Каганом в 1927 году при Московском университете; его руководителем Каган оставался до последних дней жизни.

В конце 1920-х — середине 1930-х годов В. Ф. Каган ввёл понятие субпроективных пространств (которые позднее стали называть пространствами Кагана) и построил их теорию, получившую позднее дальнейшее развитие в трудах советских и зарубежных геометров (П. К. Рашевского, Г. М. Шапиро, Я. А. Схоутена, Д. Я. Стройка, Г. Врэнчану и др.). При этом субпроективным пространством он назвал риманово пространство, допускающее такое отображение на проективное пространство, при котором геодезические отображаются на кривые, лежащие на двухмерных плоскостях некоторой фиксированной связки плоскостей.

В 1937 году поставил вопрос о распространении явлений двойственности, существующей между прямыми и углами между ними на эллиптической (или гиперболической) плоскости, на более широкий класс объектов, когда вместо прямых рассматриваются специально выбранные семейства кривых.

В. Ф. Каган интересовался также математической физикой и стал одним из пионеров преподавания общей теории относительности в СССР. Его лекции, прочитанные в 1921–1922 гг. в Одессе, слушали будущие академики Л. И. Мандельштам, Н. Д. Папалекси, И. Е. Тамм и А. Н. Фрумкин.

Его учениками были П. К. Рашевский, И. М. Яглом и В. В. Вагнер.

Семья

• Жена Елена Ефимовна Каган (1867—1918).

Две дочери:

• Надежда Каган (1900—1938). Микробиолог, вирусолог, кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник Института экспериментальной медицины им. М. Горького. Во второй половине 1930-х годов работала с Л. А. Зильбером, участвовала в открытии вируса клещевого энцефалита, разработала первую экспериментальную вакцину. Работая в лаборатории, заразилась и погибла от этой болезни. Оба её сына стали математиками:
  • Григорий Исаакович Баренблатт (р. 1927), механик, математик.
  • Яков Григорьевич Синай (р. 1935), математик.
• Лидия Каган (1905—1966), литературовед, соавтор многократно переиздававшегося учебника «Зарубежная литература» (1956, 1963, 1977).

В 1920 году через два года после смерти Елены Ефимовны В. Ф. Каган женился повторно:

• Жена Мария Соломоновна Каган (1881—1962). Приёмные дети от предыдущего брака Марии Соломоновны:
  • Эрнестина Иосифовна (Тася) Левинтова (1903—1993 или 1994). Специалист по иберо-романским языкам, кандидат филологических наук, доцент, основательница и первая заведующая кафедрой иберо-романской филологии филфака МГУ.
  • Иосиф Иосифович Левинтов (1916—2001). Физик (химик по образованию). Специалист в сфере поляризационных явлений в ядерной физике и физике элементарных частиц. При жизни В. Ф. Кагана работал в Институте химической физики АН СССР, стал кандидатом физико-математических наук, старшим научным сотрудником.

Награды

В 1929 году В. Ф. Каган удостоен почётного звания Заслуженного деятеля науки РСФСР. В 1940 году был награждён орденом Трудового Красного Знамени. В 1943 году стал лауреатом Сталинской премии. В 1946 году награждён медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

Публикации

• Каган В. Ф.  Система посылок, определяющих евклидову геометрию // Записки Математического отделения Новороссийского общества естествоиспытателей. — 1902. — Т. XX. — С. 67—105.
• Каган В. Ф.  Основания геометрии. Т. 1. Опыт обоснования евклидовой геометрии. — Одесса: Экономическая типография, 1905. — 794 с.
• Каган В. Ф.  Основания геометрии. Т. 2. Исторический очерк развития учения об основаниях геометрии. — Одесса: Экономическая типография, 1907. — 556 с.
• Каган В. Ф.  Что такое алгебра?. — Одесса: Mathesis, 1910. — 772 с.
• Каган В. Ф.  Основания теории определителей. — Одесса: Гос. изд-во Украины, 1922. — 336 с.
• Каган В. Ф.  Основы теории поверхностей в тензорном изложении. Ч. 1. Аппарат исследования. Общие основания теории и внутренняя геометрия поверхностей. — М.-Л.: Гостехиздат, 1947. — 512 с.
• Каган В. Ф.  Основы теории поверхностей в тензорном изложении. Ч. 2. Поверхности в пространстве. Отображения и изгибания поверхностей. Специальные вопросы. — М.-Л.: Гостехиздат, 1948. — 408 с.
• Каган В. Ф.  [ilib.mccme.ru/djvu/istoria/lobach.htm Лобачевский. 2-е изд]. — М.-Л.: АН СССР, 1948. — 506 с.
• Каган В. Ф.  Архимед. Краткий очерк о жизни и творчестве. — М.-Л.: Гостехиздат, 1949. — 52 с.
• Каган В. Ф.  Основания геометрии. Учение об обосновании геометрии в ходе его исторического развития. Ч. 1. Геометрия Лобачевского и её предыстория. — М.-Л.: Гостехиздат, 1949. — 492 с.
• Каган В. Ф.  Основания геометрии. Учение об обосновании геометрии в ходе его исторического развития. Ч. 2. Интерпретация геометрии Лобачевского и развитие её идей. — М.-Л.: Гостехиздат, 1956. — 344 с.
• Каган В. Ф.  Субпроективные пространства. — М.: Физматгиз, 1961. — 218 с.
• Каган В. Ф.  Очерки по геометрии. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1963. — 570 с.

Литература

• Боголюбов А. Н.  Математики. Механики. Биографический справочник. — Киев: Наукова думка, 1983. — 639 с.
• Бюшгенс С. С., Глаголев А. А.]]  Синтетическая геометрия // Математика в СССР за тридцать лет. 1917—1947 / Под ред. А. Г. Куроша, А. И. Маркушевича, П. К. Рашевского. — М.-Л.: Гостехиздат, 1948. — 1044 с. — С. 939—953.
• Ефимов Н. В., Лопшиц А. М., Рашевский П. К.  [www.mathnet.ru/php/getFT.phtml?jrnid=rm&paperid=8602&what=fullt&option_lang=rus Вениамин Федорович Каган (к восьмидесятилетию со дня рождения)] // Успехи математических наук. — 1949. — Т. 4, вып. 2 (30). — С. 5—14.
• Ландесман-Беленькая С. Я.  [odessitclub.org/publications/almanac/alm_49/alm49_309_318.PDF Дом на Черноморской] // Одесский альманах «Дерибасовская — Ришельевская». — Одесса: АО «ПЛАСКЕ», 2012. — Вып. 49, № 2. — С. 307—316.
• Лопшиц А. М., Рашевский П. К.  [www.mathesis.ru/personalies/ Вениамин Федорович Каган (1869—1953)]. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1969. — 44 с.
• Никифоровский В. А.  [www.ras.ru/FStorage/download.aspx?Id=a1191c61-0409-46fe-9c3d-182bdf4641dd Исследователь, педагог, организатор. К 125-летию со дня рождения математика В. Ф. Кагана] // Вестник Российской Академии Наук. — 1994. — № 5. — С. 445—447.
• Рашевский П. К.  [www.mathnet.ru/links/847e98934887f1324fd5ac1446027496/rm8244.pdf Вениамин Фёдорович Kaган (некролог)] // Успехи математических наук. — 1953. — Т. 8, вып. 6 (57). — С. 131—138.
• Рашевский П. К.  Тензорная дифференциальная геометрия // Математика в СССР за тридцать лет. 1917—1947 / Под ред. А. Г. Куроша, А. И. Маркушевича, П. К. Рашевского. — М.-Л.: Гостехиздат, 1948. — 1044 с. — С. 883—918.
• Рикун И. Э.  [www.unn.ru/math/no/12/_nom12_011_rikun.pdf Научная и педагогическая деятельность Вениамина Фёдоровича Кагана] // Математика в высшем образовании. — 2014. — № 12. — С. 121—138.
• Яглом И. М.  «Метрические» системы обоснования геометрии и книга Моиза — Даунса // Моиз Э. Э., Даунс Ф. Л.  Геометрия. — М.: Просвещение, 1972. — 622 с. — С. 595—613.

Ссылки

• [genealogy.math.ndsu.nodak.edu/id.php?id=98272 Каган, Вениамин Фёдорович] (англ.) в проекте «Математическая генеалогия»
• Джон Дж. О’Коннор и Эдмунд Ф. Робертсон. [www-groups.dcs.st-and.ac.uk/~history/Biographies/Kagan.html Каган, Вениамин Фёдорович] (англ.) — биография в архиве MacTutor.
• [dfgm.math.msu.su/about.php История кафедры дифференциальной геометрии].
• [letopis.msu.ru/peoples/935 Каган Вениамин Фёдорович (Фалькович)]. // Сайт «Летопись Московского университета». Проверено 27 июня 2016.
• [letopis.msu.ru/peoples/3420 Левинтова Эрнестина Иосифовна]. // Сайт «Летопись Московского университета». Проверено 29 июня 2016. [www.webcitation.org/6cpTSdFs5 Архивировано из первоисточника 5 ноября 2015].
• Мандельштам О.  [lib.ru/POEZIQ/MANDELSHTAM/chetwertaya_proza.txt Четвёртая проза] (рассказ)

Отрывок, характеризующий Каган, Вениамин Фёдорович

Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.


На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.


Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.
Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны.
Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства.


Наполеон вступает в Москву после блестящей победы de la Moskowa; сомнения в победе не может быть, так как поле сражения остается за французами. Русские отступают и отдают столицу. Москва, наполненная провиантом, оружием, снарядами и несметными богатствами, – в руках Наполеона. Русское войско, вдвое слабейшее французского, в продолжение месяца не делает ни одной попытки нападения. Положение Наполеона самое блестящее. Для того, чтобы двойными силами навалиться на остатки русской армии и истребить ее, для того, чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве, – для того, одним словом, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особенной гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.
Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон.