Каган, Моисей Самойлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Моисей Самойлович Каган
Научная сфера:

философия, культурология

Место работы:

СПбГУ

Учёная степень:

доктор философских наук

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Ленинградский государственный университет

Научный руководитель:

И. И. Иоффе

Известные ученики:

Б. М. Бернштейн,
И. И. Докучаев,
В. М. Пивоев

Известен как:

философ и культуролог

Награды и премии:

Моисе́й Само́йлович Кага́н (18 мая 1921, Киев, Украинская ССР, СССР — 10 февраля 2006, Санкт-Петербург, Россия) — советский и российский философ и культуролог, специалист в области философии и истории культуры, теории ценности, истории и теории эстетики. Доктор философских наук, профессор.

Ветеран Великой Отечественной войны.





Биография

Родился 18 мая 1921 года в Киеве.[1]

В 1938—1941 годах учился на романо-германском отделении филологического факультета Ленинградского государственного университета, который окончил в декабре 1942 года, сдав государственные экзамены.[1]

В 1941 году уходит добровольцем на фронт. Командир отделения 277-го отдельного артиллерийского пулемётного батальона Ленинградского фронта, сержант. В сентябре 1941 года ранен в боях при обороне Ленинграда[2]. После госпиталя работает в Перми.

В 1944 году после снятия блокады, возвращается в Ленинград и поступает в аспирантуру кафедры истории искусства исторического факультета ЛГУ.

В 1946 году начал читать курсы теории искусства и эстетики.[1]

В 1948 году под научным руководством И. И. Иоффе защищает диссертацию на соискание учёной степени кандидата философских наук по теме «Французский реализм XVII в.», охватив проявления французского реализма в литературе, живописи, графике и теоретическое обоснование в эстетике и философии.[1].

В 1960 году присвоено учёное звание доцента.[1]

В 1966 году защитил докторскую диссертацию по монографии «Лекции по марксистско-ленинской эстетике».[1]

В 1970 году присвоено учёное звание профессора.[1]

В 1994 году избран вице-президентом общественной Академии гуманитарных наук.[1]

В 1996 году присвоено почётное звание «Заслуженный деятель науки Российской Федерации». Под его руководством было написано и защищено более 80 кандидатских и 10 докторских диссертаций.[1]

Автор более 600 научных трудов, включая многие монографий, учебники и эссе. Учебники М. С. Кагана по философии культуры были переведены и опубликованы во многих социалистических странах, а также в КНР.

Отчим А. М. Эткинда.

Научная деятельность

Главной сферой исследований ученого становится изучение теории и истории искусства, а начиная с 1980-х годов — теории и истории культуры. Методологической основой трудов М. С. Кагана стали творчески воспринятый им марксизм и в особенности — системный анализ, широкие возможности которого в рамках гуманитарного знания последовательно отстаивались учёным в 1970-80-е гг. В 1990-е Каган обратился к синергетическому подходу, методологии междисциплинарных исследований и их использованию в разных областях гуманитарного знания: изучение человеческой деятельности и общения, искусства, культуры, вопросов философской антропологии, аксиологии и онтологии. В последнее десятилетие особое место заняли оригинальные по методологии крупные работы по истории мировой культуры и истории культуры Санкт-Петербурга.[1]

Его идеи и исследования сформулированы в его монографиях — «Морфология искусства» (1972), «Человеческая деятельность (опыт системного анализа)»(1974), «Мир общения: проблема межсубъектных отношений»(1988), «Философия культуры» (1996), «Град Петров в истории русской культуры» (1996), «Философская теория ценности» (1997), «Эстетика как философская наука»(1997), мемуарах «О времени и себе» (1998), сборнике «Искусствознание и художественная критика» (2000), «Се человек: рождение, жизнь и смерть в „волшебном зеркале“ изобразительного искусства» (2000). В последней монографии вопросы философской антропологии рассмотрены через призму изобразительных искусств от первобытности до наших дней.[1]

Отзывы

По воспоминаниям профессора Тульчинского, Каган слыл «блестящим полемистом» и «большим жизнелюбом», любил кататься на лыжах[3][4]

Научные труды

Монографии

на русскомя языке
  • Каган М. С. Эстетическое учение Н. Г. Чернышевского. М.-Л., 1958;
  • Каган М. С. О прикладном искусстве: Некоторые вопросы теории. Л., 1961;
  • Каган М. С. Начала эстетики. М., 1964;
  • Каган М. С. Морфология искусства: Историко-теоретическое исследование внутреннего строения мира искусств. Л., 1972;
  • Каган М. С. Братья Антуан, Луи и Матье Ле Нэн. М., 1972;
  • Каган М. С. Человеческая деятельность (Опыт системного анализа). М., 1974;
  • Каган М. С. Социальные функции искусства. Л., 1978;
  • Каган М. С. Ладо Гудиашвили. Л., 1983;
  • Каган М. С. Мир общения: Проблема межсубъектных отношений. М., 1988;
  • Каган М. С. Системный подход и гуманитарное знание: Избр. статьи. СПб., 1991;
  • Каган М. С. Град Петров в истории русской культуры. СПб., 1996;
  • Каган М. С. Философия культуры. СПб., 1996;
  • Каган М. С. Философская теория ценности. СПб., 1997;
  • Каган М. С. Эстетика как философская наука. СПб., 1997;
  • Каган М. С. Введение в историю мировой культуры. Кн.1. СПб., 2000; Кн.2. СПб., 2001;
  • Каган М. С. Искусствознание и художественная критика: Избранные статьи. СПб., 2000;
  • Каган М. С. Се человек: Рождение, жизнь и смерть в «волшебном зеркале» изобразительного искусства. СПб., 2001;
на других языках
  • Kagan M. N. Mensch — Kultur — Kunst. Systemanalytische Untersuchung. Hamburg., 1994;

Статьи

на русском языке
  • Каган М. С. Синергетика и культурология // Синергетика и методы науки. СПб., 1998;
  • Каган М. С. К вопросу о соотношении симметрии и асимметрии как способов самоорганизации бытия // Языки науки — языки искусства. — М., 2000;
  • Каган М. С. Метаморфозы бытия и небытия // Вопросы философии. — 2001. — № 10.
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/man.html Человек как проблема современной философии]
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/essence.html И вновь о сущности человека] // Отчуждение человека в перспективе глобализации мира. Сб. статей. Выпуск I / Под ред. Маркова Б. В., Солонина Ю. Н., Парцвания В. В. — СПб.: Издательство «Петрополис», 2001. — С.48-67
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/repr_1.html Воспроизводство российской интеллигенции как педагогическая проблема]
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/symp12_01.html Перспективы развития гуманитарных наук в XXI веке] // Методология гуманитарного знания в перспективе XXI века. К 80-летию профессора Моисея Самойловича Кагана. Материалы международной научной конференции. 18 мая 2001 г. Санкт-Петербург. Серия «Symposium». Выпуск № 12. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. C. 9-14.
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/baroque_06.html Проблема барокко в искусствознании и культурологии] // Барокко и классицизм в истории мировой культуры: Материалы Международной научной конференции. Серия «Symposium». Выпуск 17. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001.
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/aestt_14.html Эстетика и синергетика] // Эстетика сегодня: состояние, перспективы. Материалы научной конференции. 20-21 октября 1999 г. Тезисы докладов и выступлений. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 1999. С.40-42
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/ethics_26.html К истории изучения отношений этического и эстетического] // Этическое и эстетическое: 40 лет спустя. Материалы научной конференции. 26-27 сентября 2000 г. Тезисы докладов и выступлений. Санкт-Петербургское философское общество, 2000. — С. 70-72
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/virtual_24.html Воображение как онтологическая категория] // Виртуальное пространство культуры. Материалы научной конференции 11-13 апреля 2000 г. Серия «Symposium», выпуск 3. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. — С. 71-74
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/misc_11.html Бытие и время в культурологическом контексте (не по М. Хайдеггеру)] // Miscellanea humanitaria philosophiae. Очерки по философии и культуре. К 60-летию профессора Юрия Никифоровича Солонина. Серия «Мыслители», выпуск 5. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. — С. 75-82
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/aestip_01.html О перспективах развития эстетики как философской науки] // Эстетика в интерпарадигмальном пространстве: перспективы нового века. Материалы научной конференции 10 октября 2001 г. Серия «Symposium», выпуск 16. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. — С.4-5
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/anecdote_01.html Анекдот как феномен культуры. Вступительный доклад] // Анекдот как феномен культуры. Материалы круглого стола 16 ноября 2002 г. Санкт-Петербург. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. С.5-16
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/anecdote_06.html Анекдот как феномен культуры. Заключительное слово] // Анекдот как феномен культуры. Материалы круглого стола 16 ноября 2002 г. Санкт-Петербург. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. С.53-54
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/georgia_12.html К вопросу об изучении взаимоотношения культур России и Грузии // «Россия и Грузия: диалог и родство культур»] / Под ред. В. В. Парцвания — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. С.137-141
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/cultintro_02.html Общее представление о культуре] // Введение в культурологию: Курс лекций / Под ред. Ю. Н. Солонина, Е. Г. Соколова. СПб., 2003. — С. 6-14
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/mannt_11.html К истории формирования и взаимодействия человеческих общностей] // Человек: соотношение национального и общечеловеческого. Сб. материалов международного симпозиума (г. Зугдиди, Грузия, 19-20 мая 2004 г.) / Под ред. В. В. Парцвания. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2004. С.104-110
  • Каган М. С. [anthropology.ru/ru/texts/kagan/will.html Обращение] к участникам Дней петербургской философии — 2005.
на других языках
  • Kagan M. N. An, Science and Technology in the Past, Present and Future // Leonardo. — Vol. 27. — № 5.
  • Kagan M. N. Petersbourg, une ville nee des Lumieres // L’Homme des Lumieres. De Pans a Petersbourg. Actes du Colloque International (Auto-mne 1992). — Napoli, 1995.
  • Kagan M. N. Postmodernism as Birth of a New Type of Culture. // International Yearbook of Aesthetics. — Vol. 1. — 1996.

Напишите отзыв о статье "Каган, Моисей Самойлович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Алексеев, 2002.
  2. [www.podvignaroda.ru/?n=80297069 Наградной лист] в электронном банке документов «Подвиг Народа» Проверено 31 июля 2015.
  3. [www.toulchinsky.narod.ru/knigi/Istorii_po_zhizni/613.pdf Истории по жизни как жанр], С.199
  4. Гавров С.Н. Каган М.С. О времени, о людях, о себе // Личность. Культура. Общество. 2005. Т. VII. № 4 (28). С. 340-344. ISSN: 1606-951X

Ссылки

  • [kommersant.ru Культура как профессия]
  • [anthropology.ru/ru/we/kagan.html Биография и список публикаций]
  • [www.countries.ru/library/culturologists/kagan/index.htm Каган Моисей Самойлович — Персоналии]
  • [news.yandex.ru/people/kagan_moisej.html Яндекс. Пресс-портреты: Каган Моисей Самойлович]

Литература

  • Алексеев П. В. [www.az-libr.ru/index.htm?Persons&0B5/84e77bbb/0001/ba3bd363 Каган, Моисей Самойлович] // Философы России XIX-XX столетий. Биографии, идеи, труды. — 4-е изд., перераб. и доп. — М.: Академический проект, 2002. — 1152 с. — ISBN 5-8291-0148-3.
  • М. Каган: Культура как саморазвивающаяся система. // Кармин А. С. Основы культурологии: Морфология культуры. — СПб., 1997. — С. 465—487
  • В диапазоне гуманитарного знания: К 80-летию профессор М. С. Кагана. — СПб., 2001.
  • Каган, Моисей Самойлович // Российская еврейская энциклопедия. Т. 1. М., 1994. — С. 524.
  • Каган, Моисей Самойлович // Хрестоматия по культурологии. Том 2: Самосознание русской культуры. — СПб., 2000. — С. 475—480
  • Каган, Моисей Самойлович // Словарь по культурологии. — СПб., 2000
  • Философия. Культурология. Эстетика. Искусствознание. К 80-тилетию профессора М. С. Кагана. СПб., 2001.

Отрывок, характеризующий Каган, Моисей Самойлович

– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.