Кагул (бронепалубный крейсер)
«Кагул» — русский бронепалубный крейсер типа «Богатырь». 25 марта 1907 года переименован в «Память Меркурия».
Содержание
В российском флоте
- 23 августа 1901 года заложен на эллинге Николаевского адмиралтейства, спущен на воду 20 мая 1902 года, вступил в строй в 1905 году.
- 25 марта 1907 года переименован в «Память Меркурия». Одновременно с этим «Очаков» был переименован в «Кагул», что временами вызывает путаницу.
- Прошел капитальный ремонт корпуса и механизмов с 6 января 1913 года по 1 мая 1914 года в Севастопольском порту.
- В период первой мировой войны участвовал в набеговых операциях на коммуникации и побережье противника, нес разведывательную и блокадную службы у берегов Турции, обеспечивал и прикрывал набеговые и минно-заградительные действия других сил флота.
В период гражданской войны и интервенции
- После падения Временного правительства 12 ноября 1917 года большая часть[1][2] личного состава крейсера «Память Меркурия» приняла решение не поднимать Георгиевского флага, а поднять вместо него сине-жёлтый флаг[1].
- Более 200 матросов и все офицеры за исключением одного мичмана из команды крейсера отказались продолжать службу под ним и покинули судно.
В связи с поднятием на крейсере «Память Меркурия» украинского флага состоялся официальный уход с крейсера всех матросов-неукраинцев, к которым присоединились все офицеры. Совершилось перенесение единственного во всем русском флоте Георгиевского Андреевского флага, полученного бригом «Меркурий» за геройские дела с турками и унаследованного крейсером.
К борту крейсера была подведена баржа, на которую перешли все великороссы и офицеры, за исключением одного мичмана. Развернули Георгиевский флаг и под звуки музыки отчалили на буксире катера. Съехав на берег, направились в казармы. Сцена была потрясающая, матросы и офицеры плакали. По прибытии на берег флаг, простреленный неприятельскими снарядами, был перенесен в Морское собрание.
Русское слово. — 1917. — 23 ноября.[2].
- 16 февраля собрание команды крейсера большинством голосов постановило спустить украинский и поднять красный флаг[2]. Выведен в Севастополь.
- 28 марта 1918 года законсервирован и сдан в Севастопольский военный порт на хранение[3].
- 29 апреля 1918 года выпущенный матросами из тюрьмы адмирал Михаил Саблин принял командование, и пытаясь спасти флот от захвата наступающими немецкими частями, приказал поднять украинские флаги находящемуся в Севастополе Черноморскому флоту. Это приказание выполнили не все корабли. А уже на следующий день, убедившись в истинных намерениях немцев, адмирал увел основную часть Черноморского флота (по неясным причинам остались подводные лодки, которые по слухам личным составом были приведены в негодность). Часть судов ввиду ремонта или отсутствия личного состава остались в Севастополе[4][5][6], в их числе и «Память Меркурия».
- После захвата крейсера германскими войсками использовался как плавучая казарма. В июле стоял под германским флагом.[7]
- Согласно некоторым воспоминаниям, в дальнейшем корабль стоял под украинским флагом[8][9].
- Существует версия, что в начале сентября 1918 года крейсер был переименован в «Гетмана Ивана Мазепу»[10].
- 24 ноября 1918 года захвачен Антантой с последующей передачей Добровольческой армии[3].
- 19 февраля 1919 года разоружён, а в период с 22 по 26 апреля 1919 года[3], по приказу английского командования, были подорваны главные механизмы[11].
- 29 апреля 1919 года захвачен частями Красного Украинского фронта.
- 24 июня 1919 года корабль снова перешёл под контроль Вооружённых сил Юга России[3].
В советском флоте
- 14 ноября 1920 года оставлен Русской армией при эвакуации из Севастополя в Стамбул. 22 ноября 1920 года захвачен частями РККА и в 1921 году, после постановки на ремонт, включен в состав Морских сил Чёрного моря.
- 31 декабря 1922 года переименован в «Коминтерн»
- В 1923 году восстановлен и 7 ноября 1923 года в качестве учебного корабля вновь введён в строй.
- В 1925 году на борту «Коминтерна» снимали интерьерные сцены фильма «Броненосец „Потёмкин“» Сергея Эйзенштейна.
- В 1930 году 4 котла демонтированы и на их месте размещены учебные классы. Первая дымовая труба демонтирована в конце 30-х годов.
- Корабль принимал участие в Великой Отечественной войне.
- 16 июля 1942 года при стоянке в Потийском порту, был выведен из строя германской авиацией.
- 10 октября 1942 года разоружён и затоплен в качестве брекватера в устье реки Хоби, севернее Поти, для создания волнолома.
- 2 февраля 1943 года исключен из списков судов ВМФ.
- 31 марта 1946 года на корпусе корабля была установлена перебазированная из Сочи противокатерная артиллерийская батарея N 626.
- Останки корпуса до настоящего времени находятся в устье Хопи.
Командиры
- 30.01.1906—xx.xx.xxxx — капитан 2-го ранга Шульц, Максимилиан Фёдорович
- xx.xx.1907—xx.xx.xxxx — Ф. Н. Иванов
- хх.хх.1908—хх.хх.1909 — Новицкий, Павел Иванович
- xx.xx.1909—xx.xx.1911 — Дитерихс, Владимир Константинович
- xx.xx.1911—xx.xx.1914 — капитан 1-го ранга Львов, Николай Георгиевич
- xx.xx.1914—xx.xx.1916 — капитан 1-го ранга Остроградский, Михаил Михайлович
- xx.xx.xxxx—xx.xx.1917 — капитан 1-го ранга Гадд, Александр Оттович
- хх.хх.1917—хх.хх.1917 — Петренко
- 16.06.1921—12.04.1924 — Шабельский, Иван Петрович
- 23.04.1924—30.12.1924 — Ружек, Александр Антонович
- хх.09.1926—хх.10.1930 — Кадацкий-Руднев, Иван Никитич
- xx.12.1930—xx.05.1936 — Зиновьев, Юрий Константинович
- xx.05.1936—xx.05.1937 — капитан 2-го ранга Кара, Степан Иванович (Арест. 17.05.1937. Приговорен ВКВС 20.09.1937, обв.: участие в тер.организации. Расстрелян 20.09.1937. Реабилитирован 25.07.1957)[12]
- xx.07.1937—xx.08.1937 — Зиновьев, Юрий Константинович
- xx.08.1937—xx.xx.1940 — капитан 2-го ранга Барбарин А. А.
- хх.хх.1941—хх.хх.1941 — капитан 2-го ранга Заруба И. А.
- хх.12.1941—хх.09.1942 — капитан 3-го ранга Жиров, Фёдор Васильевич
Напишите отзыв о статье "Кагул (бронепалубный крейсер)"
Примечания
- ↑ 1 2 Басов А. Н. Части бывшего целого. Украина // История военно-морских флагов. — Научно-популярное издание. — М. ООО «Издательство „АСТ“», СПб. ООО «Издательство „Полигон“», 2004. — С. 138-139. — 310 с. — ISBN 5-17-022747-7, 5-89173-239-7. Тираж — 5 000.
- ↑ 1 2 3 [www.gosarhiv.sev.net.ua/fulldoc/pdf/hronika_grahdanskoj_voini.pdf Севастополь: хроника революций и гражданской войны 1917—1920 годов / Валерий Васильевич Крестьянников (сост., науч. ред. и коммент.). — Севастополь : Крымский Архив, 2007. — 639с. — ISBN 966-572-928-4]
- ↑ 1 2 3 4 [navsource.narod.ru/photos/02/026/index.html Бронепалубный крейсер «Память Меркурия»]
- ↑ [militera.lib.ru/h/civilwar_blacksea/01.html Владимир Кукель Правда о гибели Черноморского флота]
- ↑ [www.navy.su/navybook/monastyrev/05.html Н. А. Монастырев. Гибель царского флота]
- ↑ [militera.lib.ru/memo/russian/graf_gk/25.html Граф Гаральд Карлович, На «Новике», Мюнхен, 1922]
- ↑ Лорей Герман. Операции германо-турецких сил. 1914—1918. — Издательство «Полигон». — СПб., 2003. — С. 470. — 528 с. — 3000 экз. — ISBN 5-89173-207-6.
- ↑ [perevodika.ru/articles/4252.html Морской архив. «Морской вопрос Украйной не поднимался…»]
- ↑ Шрамченко Святослав. Крейсер «Гетьман Іван Мазепа» // Табор. Каліш, 1932. Ч. 17. С. 82-84
- ↑ Історія українськогo війська. — С. 434, 445.
- ↑ [militera.lib.ru/h/civilwar_blacksea/02.html П. А. Варнек. Образование флота Добровольческой армии]
- ↑ [www.rkka.ru/handbook/personal/repress/kap2r.htm Репрессии в Красной Армии]
См. также
Ссылки
- [navsource.narod.ru/photos/02/026/index.html Бронепалубный крейсер «Память Меркурия»]
- [www.cahul.net/next/kagul.htm Крейсер «Кагул»]
- [telegrafua.com/289/history/5081 Первый крейсер УНР]
Литература
- Заблоцкий В.П. Вся богатырская рать. Бронепалубные крейсера типа «Богатырь». Ч.1 // Морская коллекция. — 2010. — № 3.
- Заблоцкий В.П. Вся богатырская рать. Бронепалубные крейсера типа «Богатырь». Ч.2 // Морская коллекция. — 2011. — № 1.
- Крестьянинов В. Я. Часть I // Крейсера Российского Императорского флота 1856—1917. — СПб.: Галея Принт, 2003. — ISBN 5-8172-0078-3.
- Царьков А. Крейсер «Коминтерн» (рус.) // Оружие : журнал. — 2010. — Июнь (№ 06). — С. 52-57.
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Кагул (бронепалубный крейсер)
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.
Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
