Кадлец, Андрей Вячеславович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Андрей (Ондржей)-Карл Вячеславович Ка́длец (чеш. Ondřej Kadlec) (1859—1928) — русский композитор и дирижёр Мариинского театра. Чех по национальности.

Учился в Пражской консерватории у Антонина Беневица и Петербургской у Леопольда Ауэра. В 1887—1907 годах альтист в оркестре Мариинского театра, в 1910—1917 годах концертмейстер и дирижёр оркестра. Помимо этого был ещё и капельмейстером Лейб-гвардии Финляндского полка.

Автор оперы «Деревенский дипломат», инструментальных пьес, балетов «Ацис и Галатея», «Водяная лилия», «Ярмарка» и др. Балет «Ацисс и Галатея» ставился в Мариинском театре в 1896 года балетмейстером Львом Ивановым, затем в 1907 году был поставлен как экзаменационный спектакль Петербургского театрального училища Михаилом Фокиным, это была первая постановка хореографа. Совместно с А. Клейнике инструментовал «Времена года» Чайковского для постановки М. М. Фокиным одноимённого балета (1909). В начале 1910-х годов сочинил музыку к новому государственному гимну Монголии.

Сын Михаил — виолончелист. Внучка Муза Михайловна Кадлец — музыкальный критик, работает в Санкт-Петербурге.[1]



Источники

  1. [www.rtr.spb.ru/pressa/181.htm Муза Кадлец: «Самое интересное — открывать новое»]
  • Балет: энциклопедия. / Гл. ред. Ю. Н. Григорович.- М.: Советская энциклопедия, 1981.- 623 стр. с илл.
  • Риман Г. Музыкальный словарь [Пер. с нем. Б. П. Юргенсона, доп. рус. отд-нием]. — М.: ДиректМедиа Паблишинг, 2008
  • Русский биографический словарь Брокгауза и Ефрона

Напишите отзыв о статье "Кадлец, Андрей Вячеславович"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Кадлец, Андрей Вячеславович

Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.