Казанская операция

Казанская операция
Основной конфликт: Гражданская война в России
Красная армия вступает в Казань
Дата	5 — 10 сентября 1918 года
Место	Казань и окрестности 55°50′ с. ш. 49°06′ в. д.55.833° с. ш. 49.100° в. д. / 55.833; 49.100
Итог	Взятие Казани Красной армией
Противники
РККА 5-я армия 2-я армия Волжская флотилия Белая армия Народная армия Чехословацкий корпус
Командующие
Л. Д. Троцкий П. А. Славен В. М. Азин Ф. Ф. Раскольников В. О. Каппель А. П. Степанов
Силы сторон
15 тыс. человек 6 тыс. человек
Потери
неизвестно неизвестно

Казанская операция — боевые действия 5-й армии и Арской группы 2-й армии Восточного фронта РККА против сил Народной армии КОМУЧа за контроль над Казанью, проходившие в сентябре 1918 года.

Бои под Свияжском. Подготовка к контрнаступлению РККА

Поражение под Казанью поставило Советское правительство в тяжелейшее положение. Было потеряно Поволжье — давняя житница страны, отрезаны Средняя Азия и Сибирь. Советское руководство поставило задачу перед Восточным фронтом отбить город во что бы то ни стало.

Используя пополнения, командование Восточного фронта сформировало в районе западнее Казани Правобережную (ком. П. А. Славен) и Левобережную (ком. Я. А. Юдин) группы.

12—13 августа войска групп перешли в наступление и вышли на подступы к Казани, но в результате контрударов были отброшены на исходные позиции.

14 августа 1918 года было принято решение о создании 5-й армии, в которую вошли находившиеся в районе боевых действий части РККА, пополненные за счёт коммунистов, добровольцев и территориальных отрядов Красной гвардии.

В течение следующей недели под Казань прибыли 1-й Московский, 2-й и 6-й Петроградские, Оршанский, Старорусский, 4-й Латышский полки и две роты соединенных социалистических отрядов при ВЦИК.

Также под Казань прибыла Волжская военная флотилия (2 плавбатареи и 12 иных кораблей и судов), усиленная тремя миноносцами типа «Прочный» с Балтики и 16 самолетов. Позднее в распоряжение Реввоенсовета 5-й армии были переданы бронепоезда «Свободная Россия» и «Стенька Разин».

В главный штаб Восточного фронта РККА, расположенный в Свияжске, прибыл нарком по военно-морским делам Л. Д. Троцкий. Троцкий массовыми расстрелами «укрепляет дисциплину», устроив даже в самовольно бежавшем с поля боя 2-м Петроградском полку показательную «децимацию»: расстрел каждого десятого (более подробно см. Троцкий в Свияжске (1918)).

В дальнейшем части 5-й армии перешли в наступление и до конца августа 1918 года отбросили противника с рубежа Моркваши — Веденское — Савино на линию Моркваши — Спасское — Бурнашево.

23 августа 1918 года два самолёта РККА, которыми управляли лётчики И. У. Павлов и Ф. А. Ингаунис, с высоты 600 м сбросили бомбы на занятые белыми деревни Верхний Услон и Нижний Услон.

Сосредоточение красных войск заставило командование Народной армии нанести превентивный удар.

27 августа 1918 года под Казань был переброшен отряд В. О. Каппеля (4 тыс. штыков и сабель), только что отбивший наступление 1-й армии Тухачевского на Симбирск. Каппель планировал высадиться глубоко в тылу противника, захватить Свияжск и железнодорожный мост через Волгу, чтобы перерезать коммуникации красных и вынудить их отойти от Казани. Обороняющие Казань части Народной армии должны были ударить с фронта.

В ночь с 28 на 29 августа белогвардейцы высадились у Нижнего Услона, отбросили красноармейские части и вышли к Свияжску. Здесь бои носили самый ожесточённый характер.

Отряду Каппеля удалось занять станцию Тюрлема, разрушить здесь линию железной дороги, но после контрудара, который нанесли по белым 1-й и 6-й Латышский стрелковые полки и Ржевский отряд при поддержке бронепоезда, начал отход к Казани.

В ночь на 31 августа 1918 г. Волжская флотилия во главе с «Прочным», на котором находились командующий флотилией Ф. Ф. Раскольников и Л. Д. Троцкий, незаметно прошла мимо батарей за Верхний Услон и неожиданно обстреляла базу белых, вызвав пожар на стоявших там пароходах и баржах и вызвав панику среди частей противника. В этой операции флотилия понесла потери: 1 канонерская лодка затонула, 2 других и 1 миноносец выбыли в долговременный ремонт, а ещё один миноносец, оставшийся в строю, был серьёзно поврежден.

Взятие Казани войсками РККА

Перед началом наступления на Казань силы Красной Армии включали в себя:

• Правобережную группу 5-й армии РККА (3,5 тыс. чел., 16 орудий и 55 пулемётов) — в соответствии с планом операции, совместно с Левобережной группой наносила главный удар по городу с запада вдоль правого берега Волги;
• Левобережную группу 5-й армии РККА (4 тыс. чел., 19 орудий, 58 пулемётов) — в соответствии с планом операции, совместно с Правобережной группой наносила главный удар по городу с запада вдоль левого берега Волги;
• Арскую группу из состава 2-й армии РККА (командир В. М. Азин, 3,5 тыс. чел., 6 орудий и 30 пулемётов) — наносила вспомогательный удар с северо-востока вдоль реки Казанка.
• действия войск поддерживали 9 кораблей Волжской военной флотилии и 12 самолётов.

Казанская группировка белых насчитывала 6 тыс. штыков и сабель, 46 орудий, свыше 160 пулемётов и шесть вооружённых пароходов.

3 сентября 1918 года в Казани началось восстание рабочих. Восстание было подавлено белыми, однако оно ослабило оборону белых.

Утром 5 сентября 1918 года после артиллерийской подготовки началось общее наступление 5-й армии Восточного фронта на Казань. Суда Волжской речной флотилии спустились по течению, поддержав огнём наступающие части и вступив в перестрелку с артиллерийскими батареями противника. В артиллерийской дуэли с тремя артиллерийскими батареями белых погибли вооружённые пароходы «Дельфин» и «Ташкент» (при этом комендоры «Ташкента» продолжали вести огонь из кормового орудия, пока судно не затонуло).

К 7 сентября 1918 года Правобережная группа РККА вышла к Волге, Левобережная группа РККА заняла Красную Горку и вышла на рубеж реки Казанка, а Арская группа заняла деревни Киндеры и Малые Клыки.

Также, 7 сентября 1918 года два самолёта РККА, которыми управляли лётчики Столярский и Свинарёв, с высоты 500 м под ружейно-пулемётным огнём сбросили бомбы на позиции противника в Казани

9 сентября 1918 года частями РККА были заняты села Верхний и Нижний Услон и господствующая над городом высота. Отсюда по позициям белых начали вести огонь 15 орудий. Под прикрытием артиллерийского огня четыре канлодки Волжской флотилии («Ольга», «Олень», «Коновод» и «Меркурий») подавили пулемётным огнём расчеты артиллерийских батарей белых и высадили на пристани десант из 60 человек под командованием комиссара флотилии Н. Г. Маркина, который отбросил силы противника в город, удерживал пристань в течение часа, но после того, как из городского кремля по десанту и кораблям был открыт сильный артиллерийский огонь, десантники вернулись на корабли, захватив с собою замки от шести из восьми неприятельских орудий. Потери десанта были незначительны.

Одновременно перешли в наступление части РККА из Зелёного Дола. Их поддерживали огнём миноносцы, бронепоезд и авиация. Особенно жестокие бои шли за железнодорожный узел. Он несколько раз переходил из рук в руки.

В ночь с 9 на 10 сентября 1918 года миноносцы «Прыткий» и «Ретивый» высадили еще один, более крупный десант — сводный батальон солдат и матросов.

10 сентября к двум часам дня город был взят. Силы Народной Армии оставили город настолько поспешно, что сумели вывести из строя только городской водопровод, электростанция осталась неповреждённой.

Вместе с ними покинуло город несколько десятков тысяч человек, в основном представителей интеллигенции, служащих, духовенства. Как отметил М. Я. Лацис в телеграмме Г. И. Петровскому, «Казань пуста, ни одного попа, ни монаха, ни буржуя»

После окончания боев в Казани трофеями Красной армии стали 2 бронепоезда, 12 орудий, пулемёты и склады с имуществом. За мужество и героизм в боях 5-й латышский стрелковый полк был награждён Почетным революционным Красным знаменем ВЦИК, командир катера «Борец за свободу» — Почетным Красным знаменем ВЦИК, экипаж канонерской лодки «Ваня-коммунист» — Красным знаменем.

14 сентября 1918 года командующий 5-й армией сообщил о обстановке в городе: «В Казани полный порядок, отсутствие грабежей и самочинных обысков».

В следующие дни Волжская флотилия продолжала преследование отходившей к устью Камы флотилии белых, одновременно с этим оказывая поддержку наступлению войскам Красной армии. В результате белые отступили до линии Лаишев — Чистополь — Симбирск.

Литература

• Борьба за Казань: сборник материалов о чехо-учредиловской интервенции в 1918 г. Казань, 1924.
• М. Бубеннов, А. Валеев. Освобождение Казани от белоинтервентов в 1918 г. Казань, Татгосиздат, 1939.
• [www.retropressa.ru/privetstvie-v-i-lenina-v-svyazi-s-osvobozhdeniem-kazani/ Приветствие В. И. Ленина в связи с освобождением Казани] («Военно-исторический журнал», № 1, 1940 г., стр.3-4)
• А. Е. Антонов. Боевой восемнадцатый год. М., 1961
• Октябрь в Поволжье / отв. ред. д.ист. н. В. К. Медведев. Саратов, Приволжское кн. изд-во, 1967. — 611 стр., илл.
• М. К. Мухарямов, А. Л. Литвин. Борьба за Казань в 1918 году. Казань, 1968.
• Е. И. Медведев. Гражданская война в Среднем Поволжье (1918—1919). Саратов, изд-во Саратовского ун-та, 1974. — 352 стр.
• Я. Ш. Шарапов. Из искры — пламя. Казань, Татар. кн. изд-во, 1985. — 255 стр., илл.
• Страницы секретных архивов. Казань: Татар. кн. изд-во, 1994. — 253 с.
• Каппель и каппелевцы. 2-е изд., испр. и доп. М.: НП «Посев», 2007. ISBN 978-5-85824-174-4

Художественная литература

• Э. В. Барякина "Аргентинец", М: Рипол, 2011

Отрывок, характеризующий Казанская операция

Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.