Казанское адмиралтейство
Казанское адмиралтейство — располагавшееся в Казани, наиболее крупное адмиралтейство на реке Волга, фактически объединявшее всё волжское судостроение. Преимущественно обеспечивало строительство судов для Каспийского моря и Волжского бассейна. Кроме того, снабжало русские верфи на Балтийском море казанским дубом. Отдельные корабельные части нередко изготавливались непосредственно в Казанском адмиралтействе под руководством советников из Главного адмиралтейства.
История
Уже в XVII веке в Казани строились речные и морские суда.
При создании русского флота Пётр I обратил внимание на богатые лесами окрестности Казани. Наличие корабельного леса и удобное географическое положение города создавали подходящие условия для создания здесь кораблестроительной базы будущей Каспийской флотилии для войн с Персией.
18 июля 1709 года в наставлении капитану Феодосию Моисеевичу Скляеву он приказывает
|
немедля послать в Казань из лучшева подмастерья, который бы мог приуготовлять корабельные леса от 80 до 48 пушек | 
|
Уже в 1710 году из Казани на Балтику по только что выстроенным каналам перешли пять кораблей, а спустя некоторое время ещё восемь судов были отправлены на Азовское море. В 1716 году в Казани было построено 15 разборных скампавей, отправленных в качестве подарка союзной Дании.
В 1718 году последовал высочайший указ Петра I об основании в Казани адмиралтейства. Адмиралтейство расположилось на пашенной земле Зилантова Успенского монастыря на левом берегу реки Казанки у татарского села Бишбалта. позже здесь образовалась Адмиралтейская слобода. Кроме того, верфи разместились в Верхнем и Нижнем Услонах.
Суда, построенные в Казанском адмиралтействе, принимали участие в Персидском походе, русско-персидской войне (1804—1813), военно-исследовательской экспедиции Н.Н.Муравьева-Карского к юго-восточному берегу Каспийского моря, боролись с пиратством на Волге и Каспии.
В 20—ые годы XIX века ввиду неудобства проводки больших морских судов из Казани до Каспия было решено строить суда в Астрахани. В 1829 году Казанское адмиралтейство было упразднено.
Структура
Включало три верфи:
- Казанскую (1718—1830) — главная верфь, состояла из 7 эллингов и большого числа мастерских, складов). Здесь было построено около 400 судов (в том числе 70 гекботов, 12 фрегатов, 7 бомбардирских кораблей, 1 корвет, 5 бригов, 12 палубных ботов, 2 бригантины, 1 тендер, 12 галиотов, 4 люгера, 1 большой транспорт, 18 гардкоутов, 4 эмбенских бота, 8 военных иолов, 52 шмака, 13 гукоров)
- Астраханскую (1718—1722) — входила в состав Казанского адмиралтейства до учреждения Астраханского адмиралтейства. За это время на верфи спущено на воду несколько десятков судов ботового и лодочного типов
- Нижегородскую (1722—1830) — спущено на воду около 50 судов (в том числе 15 гекботов, 5 железных пароходов, 2 эверса и 4 паровых шхуны).
Корабельные мастера
- Мокей Черкасов
- Андрей Алатчанинов
- Филипп Петрович Пальчиков
- Гаврила Авдеевич Меншиков
- Иван Степанович Рамбург
- Ричард Броун
- В.Д.Власов
- Е.И.Кошкин
- А.П.Антипьев
Руководители
Первым руководителем Казанского адмиралтейства был вице-губернатор Н.А. Кудрявцев.
Источник
Морской энциклопедический словарь. В трёх томах. Том 2. Под. ред. В.В. Дмитриева. СПб.: Судостроение. 1993 год. 584 стр. ISBN 5-7355-0281-6
Напишите отзыв о статье "Казанское адмиралтейство"
Ссылки
- [www.e-vid.ru/index-m-192-p-63-article-33911.htm]
- [www.protas.ru/magazine/go/anonymous/main/?path=mg:/numbers/2006_1/09/09_1/]
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Казанское адмиралтейство
Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
