Казанское ханство

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Координаты: 55° с. ш. 50° в. д. / 55° с. ш. 50° в. д. / 55; 50 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55&mlon=50&zoom=14 (O)] (Я)

Казанское Ханство
قازان خانليغى
Qazan Xanlığı
Казан Ханлыгы
Историческое государство

1438 (1445) — 1552



Флаг
Столица Казань
Язык(и) Старотатарский (поволжский тюрки)[1]
Религия ислам (ханафитского мазхаба)[2]
Площадь 75 тыс. кв.км
Население татары, черемисы, чуваши,
удмурты, башкиры и др.
КанК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3268 дней] (хан) (в русских летописях - царь)
 - 1438—1445 Улу-Мухаммед (первый)
 - 1553 Ядыгар-Мухаммед (последний)
Крупнейшие города
Преемственность
Золотая Орда
Русское царство
К:Появились в 1438 годуК:Исчезли в 1552 году

Каза́нское ха́нство (тат. Казан Ханлыгы, Qazan Xanlığı, قازان خانليغى‎) — феодальное государство в Среднем Поволжье (14381552), образовавшееся в результате распада Золотой Орды на территории Казанского улуса. Главный город — Казань. Основателем династии казанских ханов был Улуг-Мухаммед (правил в 14381445).
В 1552 г. царь Иван ІV захватил Казань и присоединил территории ханства к Русскому царству.

 История Татарстана

Ранние культуры на территории Татарстана

Камская культура (V—IV тыс. до н. э.)

Балановская культура (II тыс. до н. э.)

Срубная культура (XVIII—XII века до н. э.)

Абашевская культура (втор. пол. II тыс. до н. э.)

Приказанская культура (XVI—IX века до н. э.)

Ананьинская культура (VIII—III века до н. э.)

Пьяноборская культура (II век до н. э. — IV век н. э.)

Азелинская культура (III—VII века н. э.)

Именьковская культура (IV—VII века н. э.)

Средневековые государства Волго-Камья

Держава гуннов (IV-V век)

Западно-тюркский каганат (VII век)

Хазарский каганат (VII—X века)

Волжская Булгария (VIII век — 1240)

Золотая Орда (1236—1438)

Казанское ханство (1438—1552)

Территория Татарстана в Российском государстве

Казанский и Свияжский уезды (1552—1708)

Казанский разряд (1680—1708)

Казанская губерния (1708—1781)

Казанское, Симбирское, Вятское и Уфимское наместничества (1780—1796)

Казанская, Вятская, Симбирская, Самарская и Уфимская губернии (1796—1920)

Татарская автономия (1920—1990)

Татарстан (с 1990)


Портал «Татарстан»




Территория ханства

Казанское ханство обособилось на территории Казанского улуса (бывшая территория Волжской Булгарии). В период своего расцвета (во второй половине XV в.) территория Казанского ханства доходила на западе до бассейна реки Сура, на востоке — до реки Белая, на севере — до Верхнего Прикамья, на юге — до Самарской Луки.

Административное устройство

Казанское ханство состояло из четырёх даруг (округов) — Алатской, Арской, Галицкой, Зюрейской. Позднее к ним добавилась пятая даруга — Ногайская[3]. Даруги делились на улусы, объединявшие земли нескольких поселений.

Крупными городами были Казань, Алат, Арча, Болгар, Джукетау, Кашан, Иске-Казань, Зюри (ныне Старые Зюри Тюлячинского района), Лаеш и Тетюши.

Население

Этнический состав

На землях Казанского ханства жили предки современных татар, марийцев (черемисы), мордвы, чувашей и удмуртов (вотяки, ары), а также башкиры[4]. Основное население чаще всего называло себя казанлы, либо по религиозному признаку — мусульмане. Общая численность населения — около 400 тысяч человек[4], в середине XVI века составляло около 450 тысяч человек[5].

В башкирские земли ханы периодически посылали своих наместников, хотя их власть ограничивалась лишь сбором ясака. Помимо этого, башкиры обязаны были также служить в ханском войске.

Значительно более сильной ханская власть была в удмуртских землях, где располагались владения многочисленных представителей казанской знати. Центром, из которого шло управление удмуртскими землями, был Арский городок, в котором сидела ханская аристократия.

Чуваши жили преимущественно в окрестностях реки Свияги. В чувашских землях также имелись владения татарской знати, однако власть хана там была менее прочной. Большая часть населения региона лишь выплачивала ясак, который зачастую собирали представители местной знати. Во главе центров расселения чувашей стояли так называемые «сотенные князи», отвечавшие за сбор ясака и набор воинов в ханское войско в случае войны или похода.

Социальный состав

Привилегированные сословия

В казанском обществе наиболее привилегированные сословия составляли знать и духовенство. Важнейшие особы, входившие в состав Диванакарачи») и эмиры (владетельные князья) обладали наибольшими богатствами и влиянием. В трудах крымского историка Сеида-Мухаммеда Ризы эти два термина (карачи и эмиры) отождествляются. Привилегированное положение занимали также представители мусульманского духовенства. Эмиры, будучи выходцами из знатнейших родов феодальной аристократии, были крайне немногочисленны. У казанских аристократов титул отца передавался лишь к старшему сыну. Остальными группами казанской знати были беки, мурзы и инородческие князья. Беки стояли на ступень ниже эмиров в социальной структуре казанского общества. Младшими сыновьями беков были мурзы (стяжение от арабо-персидского «эми́р-задэ́», букв. — «княжий сын»). Среди инородческих князей наиболее сильные позиции занимали так называемые «князья Арские». В ханстве было много чувашских, вотских и черемисских князей.

Привилегированная группа лиц, владевших земельными участками и освобождённых от податей и повинностей, называлась тарханами. К числу представителей военного сословия принадлежали огланы и казаки. Огланы были командирами конных подразделений и имели право участвовать в курултае. Казаки были простыми воинами. Иногда встречается их подразделение на «дворных» (служивших в столице) и «задворных» (служивших в провинции). Особым привилегированным статусом обладало многочисленное и хорошо организованное чиновничество.

Податное сословие

К числу представителей податного непривилегированного сословия относились простые городские и сельские жители: торговцы, ремесленники, вольнонаемные работники, крестьяне. В ярлыке Сахиб-Гирея упоминается 13 видов налогов и податей, которые должны были платить эти группы населения, но от которых были освобождены тарханы: ясак (10 % подоходный налог, клан (оброк), салыг, кулуш, култыка, бач, харадж хараджат (торговый налог), сала-хараджи (деревенский налог), ерь-хылясы (земельный налог), тютыньсяны (подать с трубы), сусун (продовольствие), гулюфэ (фураж), постой. Также известно существование и других податей — тамга (пошлина на товары), весовой сбор и прочие.

Крепостные и рабы

Наделы землевладельцев обрабатывались зависимыми крепостными крестьянами («киши»). Также для обработки земли помещики привлекали рабов-военнопленных, которых закрепляли за поместьями. По сообщениям С. Герберштейна, по истечении 6 лет такой раб становился свободным, но не имел права покидать территорию государства[6].

Управление

Главой государства был хан-чингизид. Его ближайшие советники (эмиры) были командующими войсками. Совет (Диван), в котором заседали советники-«карачи», формально ограничивал власть хана. Зачастую ханы оказывались лишь игрушками в руках враждующих партий татарской знати. Диван был законосовещательным органом. Должность «карачей» была наследственной. Высшие посты были наследственными, пожизненными и несменяемыми. Это создавало определённую негибкость государственной машины, что в конечном итоге приводило к её слабости. Аристократический строй в Казанском ханстве принял ярко выраженные консервативные формы.

Высшим законодательным и учредительным органом был курултай, созывавшийся в исключительных обстоятельствах. На нём в полном составе присутствовали представители трёх важнейших слоёв населения ханства: духовенства, войска и земледельцев. В русских источниках этот курултай получил характерное название «Вся земля Казанская».

Правящая элита состояла из представителей ордынской знати. Ниже по социальному положению стояли беки и мурзы — правители отдельных «улусов». Они были выходцами из местной или ордынской знати, а позднее также Крымского ханства и Ногайской Орды. Ещё ниже стояли огланы — командиры конных отрядов, командовавшие простыми воинами-«казаками». «Казаки», в отличие от более крупных землевладельцев — эмиров, беков и огланов, — имели лишь небольшие участки земли, которые они обрабатывали самостоятельно. Крупные, а иногда и мелкие владения освобождались от налогов. Главным видом феодального владения в ханстве был «сююргал» — участок земли, выдававшийся владельцу при условии несения службы и не передававшийся по наследству. Несмотря на это, фактически многие владения ханства были наследственными, хотя хан по смерти хозяина имел право передать владение другому лицу. Мусульманское духовенство также играло большую роль в политической жизни ханства и обладало огромным влиянием. Духовенство также располагало крупным имуществом и землями. Для сбора дани-ясака казанское правительство использовало созданную ещё монголами сотенно-десятинную организацию.

Для управлением таким государством, как Казанское ханство, правительству требовался обширный штат чиновников. Чиновническая система здесь была унаследована татарами от монгольского государства. Во всех населённых пунктах или областях имелись лица, отвечавшие за сбор налогов и податей в пользу хана. На территории ханства располагались многочисленные заставы и таможни. С помощью писцов регулярно проводилась перепись населения ханства.

Экономика

Основную территорию ханства населяло оседлое население, унаследовавшее традиции земледелия со времён существования Волжской Болгарии. В ханстве получило распространение паровое земледелие. Пахари в хозяйстве использовали деревянный плуг с металлическим лемехом. Жители ханства выращивали рожь, полбу, ячмень и овёс. Земледелие было основным занятием не только татарского населения, но также чувашей и финских народов (черемисы, вотяки, мордва). Земледелие имело экстенсивный характер. Сельскохозяйственное землевладение основывалось на наследственном имуществе. В лесной зоне, помимо остальных промыслов, получили распространение охота и бортничество. Жители лесной зоны жили в немногочисленных укреплённых поселениях. Власть хана там ограничивалась лишь сбором ясака, осуществлявшимся местными властями. Имения хана и знати были расположены в земледельческих регионах. Помимо татар и чувашей, в ханском хозяйстве трудились и русские пленные. Что касается промыслового хозяйства, то её главным отраслями были охота и рыболовство. В лесах имелись благоприятные условия для развития пчеловодства. Кожевенное дело играло важнейшую роль среди отраслей ремесленного производства.

Другим важнейшим занятием жителей ханства была торговля, чему немало способствовало удачное географическое положение ханства. Поволжье с древних времён было одним из центров торгового обмена. Поволжские города выступали посредниками в международном товарообмене. Внешняя торговля в ханстве преобладала над внутренней. Центром внешней торговли была столица ханства — Казань. Государство имело тесные и прочные торговые связи с Россией, Персией и Туркестаном. Городское население занималось созданием изделий из глины, рукоделий из дерева и металла, кожи, брони, плуг и драгоценностей; производилась активная торговля людьми из Центральной Азии, Кавказа и России. Особое место в ханстве занимала работорговля. Объектом этой торговли выступали в основном пленные, захваченные во время набегов, в частности, женщины, продававшиеся в гаремы стран Востока. Главными рынками были Ташаяк Базар в Казани и ярмарка на крупном острове на Волге напротив казанского кремля, впоследствии получившем название Маркиз (в настоящее время, в связи с созданием водохранилища, затоплен). Целый ряд ремесел в Казанском ханстве также сильно зависел от наличия большого числа рабов (в основном — христиан). Инородческое население окраин не было вовлечено в товарообмен, так как в этой среде господствовало исключительно натуральное хозяйство. Жители окраин не торговали, а даром отдавали в виде дани продукты, произведённые или добытые ими. Татарское земледельческое население, в отличие от населения окраин, было вовлечено в товарообмен.

Религия

Ислам был господствующей религией в Казанском ханстве. Главой мусульманского духовенства был сеид — высшее должностное лицо, являвшийся потомком пророка Мухаммеда. Сеидов могло быть несколько, в то время как глава духовенства был только один. После хана глава духовенства был главным должностным лицом государства. Одним из самых известных сеидов был имам Кул Шариф, погибший со своими учениками в бою во время штурма Казани русскими войсками в 1552 году. Среди лиц духовного звания в ханстве были шейхи (проповедники ислама), муллы, имамы (духовные лица, совершавшие богослужения в мечетях), дервиши (монахи), хаджи (люди, совершившие паломничество в Мекку), хафизы (профессиональные чтецы Корана), а также данишменды (учителя). Помимо этого, были также шейх-заде и мулла-заде — ученики и сыновья шейхов и мулл. Духовенство, помимо всего прочего, занималось также просвещением населения.

Помимо ислама суннитского толка, в ханстве также получил распространение суфизм, занесённый в страну из Туркестана. Одним из принципов религиозной политики Казанского ханства была веротерпимость[7](недоступная ссылка с 05-10-2015 (3098 дней)), которая обуславливалась многоконфессиональным характером торгово-ремесленного населения, а также традициями Волжской Болгарии.

Вооружённые силы

Во время войн с Русью казанцы ограничивались лишь нападениями на пограничные русские города. Тем не менее татарам не раз получалось развить успешное наступление и вторгнуться во внутренние области Московского государства. Основным родом войск была многочисленная конница. Пехотные подразделения были малочисленны. Казанцы не располагали многочисленной артиллерией. Основную массу конницы составляли дружины удельных князей, призываемые в случае необходимости. Тактика татарских воинов сводилась к маневренным и быстрым ударам конницы. Не имея сил для ведения наступательной войны, казанцы постоянно совершенствовали тактику ведения оборонительных войн. Периодически совершались набеги в соседние западные области, находившиеся под властью московских князей, для взятия полона (рабов), нападения на поместья и т. п. В частности, татарские воины искусно организовывали засады, нападения с тыла и многие другие военные хитрости. Столица ханства была первоклассной крепостью, защищённой артиллерией.

Культура

В Казанском ханстве, прежде всего в его столице, широкое развитие получили строительное дело и архитектура, в том числе и монументальная. Это подтверждается сообщениями очевидцев, данными писцовых книг середины XVI века, некоторыми выдающимися архитектурными памятниками, сохранившимися на территории Казанского кремля, в частности здание бывшей мечети Нурали, а также обнаруженными при археологических исследованиях фундаментами тогдашних строений.

Массовым видом ремесла, доведенного до уровня искусства, была резьба по камню. Самого высокого уровня развития достигло ювелирное искусство, изготовление различных украшений из благородных металлов в сочетании с самоцветами.

Широкую распространенность получила в Казанском ханстве письменность на основе арабской графики, появившаяся в крае ещё в начальный период Волжской Булгарии и явившаяся основой грамоты в Золотой Орде. Обучались, как и прежде, в мектебе и медресе; вероятно существование медресе и высшего типа, например, известное медресе Кул Шерифа. Грамотность среди населения ханства имела достаточно широкое распространение.

В Казанском ханстве была широко известна восточная поэзия. В Казанском ханстве появились и свои поэты, среди них: Мухаммед-Амин (он же хан, конец XV — начало XVI веков), Мухамедьяр, Эмми-Камал, Гариф-бек, Максуди, Кул Шариф (он же известный казанский сейид, национальный герой татарского народа — первая половина XVI века). В Казани было много других придворных и народных поэтов. Вершиной поэтического наследия Казанского ханства является творчество Мухамедьяра, который в своих поэмах «Тухваи-мардан» («Дар мужей» — 1539 год) и «Нуры-содур» («Свет сердец» — 1542) проповедует доброту и справедливость, верное служение народу.[8]

Взаимоотношения с Московским княжеством

Внутриполитические распри в Казанском ханстве вели две основные группировки — одна являлась сторонниками мирного сосуществования и торговли с соседним Московским княжеством, вторая состояла из сторонников политики крымского ханства и рассматривала соседей исключительно как источник рабов и объект грабежа. Борьба этих группировок определяла судьбу Казанского ханства на протяжении последних 100 лет его существования.

Московское княжество не раз пыталось подчинить Казань своему влиянию. Ещё в 1467 году русские войска совершили поход на Казань, чтобы посадить на казанский престол царевича Касима. В третьей четверти XV века имели место ярко выраженные противоречия между государствами, выраженные в столкновении интересов Москвы и Казани в землях Верхнего Поволжья. В 80-х гг. XV века московское правительство активно вмешивалось в борьбу за казанский престол и часто посылало войска на Казань с целью посадить на казанский трон своего ставленника. Результатом долгой борьбы стало взятие московскими войсками Казани в 1487 году и утверждение на казанском престоле лояльного Москве хана Мухаммед-Эмина. Неугодный московскому правительству хан был свергнут. Тем не менее, за весь относительно мирный период правления московского ставленника Мухаммед-Эмина в ханстве неоднократно имели место выступления знати, поддержанной ногайскими мурзами, с целью посадить на трон тюменского царевича. Иван III вынужден был пойти на уступки казанской знати, разрешив сместить Мухаммед-Эмина и посадить на престол его брата — Абдул-Латифа.

В первой половине XVI века, преимущественно в годы правления ханов из рода Гиреев, Казанское ханство и Московское княжество постоянно воевали. Во время войны 1505—1507 гг. хан Мухаммед-Эмин, который был посажен на престол при военной и политической поддержке Москвы, освободился от Московской зависимости. Во время этой войны русские организовали в 1506 году крупный поход на Казань, потерпев у стен города полное поражение. В августе 1521 года силы казанского хана Сахиба Гирея совершили военный поход на нижегородские, муромские, клинские, мещерские и владимирские земли и соединились с войском крымского хана Мехмеда Гирея у Коломны. После чего осадили Москву и вынудили Василия III к подписанию унизительного договора. Во время этого похода, согласно русским летописям, в плен было уведено около восьмисот тысяч человек.

Всего казанские ханы совершили около сорока походов на русские земли, в основном в районы близ Нижнего Новгорода, Вятки, Владимира, Костромы, Галича и Мурома.

Завоевание Москвой

После попыток поставить во главе Казани лояльного Москве хана Иван ІV предпринял серию военных походов. Первые два не увенчались успехом, и в 1552 году русский царь в третий раз осадил столицу ханства. После взрыва городских стен заложенным в тайно сделанных подкопах порохом, Казань была взята штурмом, значительная часть населения перебита, а сам город сгорел. Казанское ханство прекратило своё существование, и Среднее Поволжье в значительной своей части было присоединено к России. В память о взятии Казани и победе над Казанским ханством по приказу Ивана Грозного был построен Собор Василия Блаженного на Красной площади в Москве.

После взятия Казани и до территориально-государственной реформы Петра I 1713 года завоёванное Казанское ханство стало т.н. формально независимым Казанским царством в унии с Государством Российским, возглавлялось российским царём, получившим титул «Царь Казанский», и административно управлялось т. н. приказом Казанского дворца в Москве. Также созданная Казанская архиепископия сразу была назначена третьей по важности в Русской Православной Церкви.

Ханы Казани

См. также

Напишите отзыв о статье "Казанское ханство"

Примечания

  1. Татарская энциклопедия: В 6 т. - Казань, Институт Татарской энциклопедии АН РТ, 2006. - Т.3, С.147; Татарская энциклопедия: В 6. т. - Казань, Институт Татарской энциклопедии АН РТ, 2005, - Т.2., С.488-489; Ф.М. Хисамова Татарский язык в восточной дипломатии России (XVI-начало XIX вв.). - Казань, Татарское книжное издательство, 2012, С.28-29.
  2. Татарская энциклопедия: В 6 т. - Казань, Институт Татарской энциклопедии АН РТ, 2006. - Т.3, С.148
  3. [enc.cap.ru/?t=publ&lnk=1913 Чувашская энциклопедия]
  4. 1 2 Хамидуллин Б. Л. Казанское ханство // Большая российская энциклопедия. Т. 12: Исландия — Канцеляризмы. — М.: «Большая Российская энциклопедия», 2008. — 768 с. — ISBN 978-5-85270-343-9.
  5. Димитриев В. Д. [enc.cap.ru/?t=publ&lnk=589 Казанское ханство] // Чувашская энциклопедия [Электронный ресурс] / Чуваш. гос. ин-т гуманитар. наук, Чуваш. кн. изд-во. — Чебоксары, 2009.
  6. [tavrika.by.ru/books/hudyak_okaz/html/ Худяков М. Г. Очерки по истории Казанского ханства]
  7. * [tavrika.by.ru/books/hudyak_okaz/html/ Худяков М. Г. Очерки по истории Казанского ханства]
  8. [historytat.ru/2/90.html Фахрутдинов Р. Г. История татарского народа и Татарстана. (Древность и средневековье)]

Источники

  • Основные источники: Худяков М. Г. Очерки по истории Казанского ханства; Хамидуллин Б.Л. Народы Казанского ханства. Казань: Татарское книжное издательство, 2002; Хамидуллин Б.Л. Казанское ханство // Большая Российская энциклопедия. М., 2011. –Том 17.
  • Полное собрание русских летописей — 1904.; М., репринт, 1965. — Т. 13.
  • Казанское царство // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • [tatar-history.narod.ru/izmaylov_kazan.htm Измайлов И. М. Завоевание казанского ханства: причины и последствия (критический разбор новых тенденций современной российской историографии)]
  • [tatar-history.narod.ru/T_3_8.doc Исхаков Д. К вопросу об этносоциальной структуре татарских ханств (на примере Казанского и Касимовского ханств XV-сер. XVI вв.)]
  • [www.tatar-history.narod.ru/alishev.ZIP Алишев С. Х. Казань и Москва: межгосударственные отношения в XV—XVI вв]

Литература

  • Беспалов Р. А. [gostunsky.blogspot.ru/2013/04/1437-1445.html Хан Улу-Мухаммед и государства Восточной Европы: от Белёва до Казани (1437—1445)] // Золотоордынская цивилизация. Сборник статей. Вып. 5. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2012. С.53-70.
  • Измайлов И. Л., Измайлов Б. И. [www.socionauki.ru/journal/articles/156265/ Газиз Губайдуллин об истории Казанского ханства] // История и современность. 2013. № 1(17).

Отрывок, характеризующий Казанское ханство

– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.


На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.