Казарновская, Любовь Юрьевна

Любовь Казарновская
Любовь Казарновская на выступлении на Вселенском Соборе в 2012 году
Основная информация
Имя при рождении	Любовь Юрьевна Казарновская
Дата рождения	18 июля 1956(1956-07-18) (67 лет)
Место рождения	Москва, СССР
Годы активности	1981 — настоящее время
Страна	СССР СССР → Россия Россия
Профессии	певица, актриса
Певческий голос	лирико-драматическое сопрано
Награды
[www.kazarnovskaya.com kazarnovskaya.com]

Любо́вь Ю́рьевна Казарно́вская (род. 18 июля 1956 года, Москва) — советская и российская оперная певица (сопрано), педагог, профессор. Лауреат премии Ленинского комсомола (1986). В ряде изданий указывается несколько почётных званий, однако сама певица утверждает, что вообще никакого звания не имеет.

Биография

Родилась 18 июля 1956 года в Москве в семье генерала Юрия Игнатьевича и филолога Лидии Александровны Казарновских. Обучалась на факультете музкомедии Гнесинского института и МГК им. П. И. Чайковского. Дебютировала в 21 год на сцене московского МАМТ им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко в партии Татьяны («Евгений Онегин» Чайковского). С 1974 по 1978 год прожила в Ереване. Закончила консерваторию в 1982 году, аспирантуру консерватории в 1985 году (класс Е. И. Шумиловой).

В 1981—1986 годах продолжала сольную карьеру в МАМТ имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко. Пела ведущие партии в «Иоланте» Чайковского, «Паяцах» Леонкавалло, «Богеме» Пуччини, «Сказании о невидимом граде Китеже» Римского-Корсакова и других операх. В 1986—1989 годах — солистка ЛАТОБ им. С. М. Кирова.

— Кто вы — поющая актриса или играющая певица? — Поющая актриса. Когда я была на третьем курсе консерватории, мне подарили записи молодой Каллас, её дебют в Гранд-опера. Я слушала до одурения. Но с тех пор я придерживаюсь правила: лучше быть первой Казарновской, чем 25-й Каллас.

С 1989 года выступает за рубежом, начиная с выступления на Зальцбургском фестивале 1989 года в Реквиеме Дж. Верди. Исполняла ведущие роли на сцене нью-йоркской Метрополитен-опера c 1992 года, миланской Ла Скала с 1996 года.

Общественная деятельность

В 1997 году учредила «Фонд Любови Казарновской» для поддержки российской оперы.

На данный момент занимается с молодым украинским исполнителем Артёмом Семёновым, больше известным как травести-дива Урсула, одним из немногих, кто одновременно обладает и уникальным женским сопрано, и мужским тенором.

С 2012 года является соучредителем и лидером фонда «Культурно-просветительское движение „Содействие творческому образованию“».

В 2011 году Член жюри проекта первого канала Призрак Оперы.

С 3 марта по 26 мая 2013 года была одной из четырёх членов жюри первого сезона шоу «Один в один!». Со 2 марта 2014 года Казарновская является членом жюри нового шоу перевоплощений «Точь-в-точь» на Первом канале.

19 и 21 мая являлась членом жюри от России на конкурсе песни «Евровидение-2015». С мая 2015 года Казарновская Л. Ю. является председателем попечительского совета «Академии Праздничной Культуры».

Личная жизнь

В 1989 году вышла замуж за австрийского продюсера Роберта Росцика. В 1993 году родился сын Андрей.

Репертуар

В репертуаре Казарновской более 50 оперных партий. По сведениям персонального сайта певицы, любимые роли:

• «Бал-маскарад» Джузеппе Верди — Амелия
• «Травиата» Джузеппе Верди — Виолетта
• «Сила судьбы» Джузеппе Верди — Леонора
• «Саломея» Рихарда Штрауса — Саломея
• «Евгений Онегин» Петра Чайковского — Татьяна
• «Тоска» Джакомо Пуччини — Тоска

Награды и премии

• Премия Ленинского комсомола (1986) — за исполнение оперных партий и концертные программы 1982—1985 годов

Фильмография

1. 1988 — Цыганский барон — вокал Саффи (роль Киры Даниловой)
2. 2005 — Анна — Анна Романова, певица
3. 2005 — Тёмный инстинкт

Озвучивание

1. 1959 (дубляж 2008 года) — Спящая красавица — Малефисента

Ссылки

• [www.kazarnovskaya.com Официальный сайт Л. Казарновской]
• [www.peoples.ru/art/theatre/opera/kazarnovskay/index.html Подборка интервью на peoples.ru]
• [www.vokrug.tv/article/show/Lyubov_Kazarnovskaya_My_nashli_CHudovishche_I_kakoe/ Интервью с Любовью Казарновской на vokrug.tv]
• [www.muzcentrum.ru/orfeus/programs/program31/ «Вокалиссимо» — авторская программа Любови Казарновской на радио «Орфей» (MP3)]

Отрывок, характеризующий Казарновская, Любовь Юрьевна

Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.