Казас, Илья Ильич

Илья Ильич Казас
др.-евр. אליהו בן אליה קזז‎
Место рождения:	Армянский базар, Перекопский уезд, Таврическая губерния, Российская империя
Научная сфера:	востоковедение, гебраистика
Место работы:	Александровское караимское духовное училище
Учёная степень:	кандидат филологических наук
Альма-матер:	Императорский Санкт-Петербургский университет
Известные ученики:	Б. С. Ельяшевич, А. И. Катык, И. Ю. Ормели
Известен как:	автор проектов создания татарской учительской школы и караимского духовного училища
Награды и премии:

Илья́ Ильи́ч Каза́с (др.-евр. אליהו בן אליה קזז‎ Элияhу бен Элия Казаз; 11 (23) марта 1832, Армянский базар — 14 (27) января 1912, Евпатория) — караимский просветитель, педагог и поэт. Он стал одним из наиболее выдающихся членов караимской общины Крыма своей эпохи, показав чего может добиться выходец из простой караимской семьи. И. Казас был высокообразованным человеком, знал 11 языков, из них 4 — древних.

Жизненный путь

Закончив знаменитую в своё время образцовую школу Яшара Луцкого и «сочиняя стихотворения на величественном языке Библии», в течение 6 месяцев работал приказчиком в одном из модных одесских магазинов.

С 1853 по 1855 И. И. Казас учился в Московском университете, однако в октябре 1855 г., не закончив учёбу, поступил на факультет восточных языков Санкт-Петербургского университета. 16 сентября 1859 г. И. И. Казас с отличием окончил курс, защитив при этом степень кандидата наук, и стал первым караимом с высшим образованием и научной степенью.

Из Санкт-Петербурга И. И. Казас переехал в Одессу, где в 1859 г. открыл частную караимскую школу, но проработал там недолго.

В 1863 г. переехал в Симферополь, где устроился преподавателем истории в Симферопольскую мужскую гимназию, где проработал в течение 18 лет. И. И. Казас — автор проекта создания Симферопольской татарской учительской школы (1872 г.); с 1881 по 1894 гг. работал в ней инспектором. Кроме того, состоял в должности цензора газеты «Переводчик-Терджиман» (до 1905 г.), возглавлял Александровское духовное караимское училище. и был советником гахама С. Пампулова.

Опубликовал школьные учебники: «Лерегель Гайладим» ((др.-евр. לרגל הילדים‎ - «Руководство для детей») (написан на древнееврейском языке в 1868—1869 гг.) и «Учебник русского языка для татарских элементарных школ», написанный в 1873—1875 гг.

В произведених «Торат Гаадам» ((др.-евр. תורת האדם‎ - «Начала Этики») и «Кившоно Шель Олам» (др.-евр. כבשונו של אולם ‎ «Мировые тайны») Илья Казас представил переводы сокращенных и переработанных им сочинений французских авторов П. Жане и Ж. Симона. Оба произведения с научными сносками были переизданы газзаном Авраамом Кефели в Израиле (Ашдод 2014 год).

Редактировал выходивший в Одессе караимский журнал «Давул» («Барабан») и симферопольскую газету «Таврида».

Умер в Евпатории 14 января 1912 года, похоронен на евпаторийском караимском кладбище. Надгробный памятник с могилы И. И. Казаса находится в лапидарии караимских кенас в Евпатории.

Семья

Бал женат на двоюродной сестре караимского гахама С. М. Панпулова Бюбюш Бераховне Панпуловой. Дети И. И. Казаса и Б. Б. Панпуловой:

• Илья родился 3 июля 1860 г.;
• Бераха (Борис) — 14 декабря 1861 г.;
• Азарий — 15 мая 1865 г.;
• Анна — 13 декабря 1867 г.;
• Мордехай (Марк) — 18 июля 1870 г.;
• Михаил — 21 мая 1872 г.;
• Эммануил — 31 января 1875 г.;
• Сарра — 21 февраля 1876 г.

Труды

• Казас И. И. Арфа Давида: стихи // Караимская жизнь. – Москва, 1911. – Кн. 3-4. (август–сентябрь). – С. 3-4.
• [Казас И. И.] Еврейские погромы в Таврической губернии // Таврида. - Симферополь, 1881. - № 61.
• [Казас И. И.] Караимы, их обряды и учение // Таврические губернские ведомости. - Симферополь, 1869. - № 8.
• Казас И. И. К друзьям: стихи / пер. К.А. // Караимская жизнь. – Москва, 1911. – Кн. 3-4. (август–сентябрь). – С. 5.
• Казас И. И. Кившоно Шель Олам, т.е. «Мировые тайны» (по Жюлю Симону). Рассуждения о Боге, провидении и бессмертии: На древнеевр. яз. – Евпатория: тип. М.Л. Мурованского, 1899; новое издание с научными сносками переизданное газзаном Авраамом Кефели в Израиле (Ашдод 2014 год).
• Казас И. И. Лерегель Гайладим. Учебник древнееврейского языка с татарским переводом. – Одесса, 1868. – Ч. I; 1868. – Ч. II.
• Казас И. О мерах для поддержания Чуфут-Кале // Известия Таврической Ученой Архивной Комиссии. - Симферополь, 1890. - № 10. - сс. 61-73.
• Казас И. И. О недостаточном образовании караимов и необходимости в открытии духовного караимского училища // Таврида. - Симферополь, 1881. - №№ 31, 32
• Казас И. И. Последнее желание: стихи // Караимская жизнь. – Москва, 1911. – Кн. 3-4. (август–сентябрь). – С. 4.
• Казас И. И. Талисиз // Ени–Терджиман. – Бахчисарай, 11.10.1917. - № 197.
• Казас И. И. Торат Гаадам, или начала Этики (по Поль Жану): На древнеевр. яз. – Варшава, 1889; новое издание с научными сносками переизданное газзаном Авраамом Кефели в Израиле (Ашдод 2014 год).
• Казас И. И. Фенелон и его сочинение «О воспитании девиц» : Речь, произнес. на торжеств. акте Симфероп. жен. гимназии 30 авг. 1884 г. преп. педагогики И. Казасом. - Симферополь : Таврич. губ. тип., 1885. - 66 с.
• Казас И. И. Эмет Меэрец, т.е. «Истина из земли». Извлечение из сочинения Вигуру «Библия и новейшие открытия в Палестине, Египте и Ассирии»: На древнеевр. яз. – Одесса, 1908. – Вып. 1.
• Казаз И. [Казас И. И.] Евреи ли караимы? // Новороссийский телеграф. — Одесса, 16.04.1869. — Приложение к № 63.
• Каззаз И. Слово защиты // Новороссийский телеграф. — Одесса, 19.01.1869 (№ 9); Одесса, 22.01.1869 (№ 10).
• Караим [Казас И. И.] Караимское население в Новороссии // Одесский вестник. - Одесса, 1880. - № 9.
• Kazas E. Oł dor... // Karaj Awazy. - Łuck, 1931. - №2. - s. 34.
• N. N. [Казас И. И.] Общие заметки о караимах // Караимская жизнь. – Москва, 1911. – Кн. 3-4. (август–сентябрь). – С. 37-71.
• Краткий практический учебник русского языка для татарских начальных школ / Сост. И. Казас. Отд. 1-2. - Одесса : тип. П. Францова, 1873-1875. - 2 т.
• Краткий практический учебник русского языка, составленный для начальных татарских школ Таврической губернии бывшим инспектором Симферопольской татарской учительской школы И. Казасом / Пер. на казан. наречие Максудов. - Казань : тип. Б.Л. Домбровского, 1900. - 60 с.
• Практический учебник древнееврейского языка для караимских училищ / Сост. инспектор Александр. караим. духов. уч-ща И. Казас. - Евпатория : тип. М. Мурованского, 1896. - [4], IV, 282 с.
• Русский букварь для татарских народных училищ / Сост. И. Казас. - Одесса : тип. П. Францова, 1870. - 30 с.

Литература

• Сигаева Г. В. Крымские караимы и их вклад в многонациональную культуру России и Крыма. // Культура народов Причерноморья: Научный журнал. — Симферополь, 1997. — № 3 — сентябрь.
• Бараш Я. Педагог, просветитель, поэт Илья Ильич Казас /1833-1912/. // История в лицах. — Симф.: «АНООНК»,1997.
• Прохоров Д. А. И. И. Казас — редактор газеты «Таврида» // МАИЭТ. Симферополь, 2002. Вып. IX.
• Прохоров Д. А. Научно-краеведческая деятельность И. И. Казаса // Этнография Крыма XIX—XX вв. и современные этнокультурные процессы: Материалы и исследования. Симферополь, 2002, С. 372—379.
• Прохоров Д. А. И. И. Казас — инспектор Симферопольской татарской учительской школы // МАИЭТ. Симферополь, 2003. Вып. X.
• Прохоров Д. А. Система народного образования караимов Таврической губернии во второй половине XIX — начале XX вв. // МАИЭТ. Симферополь, 2006. Вып. XIII.
• Сарач М. С., Полканов Ю. А. Представители караимов: интеллигенция // Караимская народная энциклопедия. — Москва: ООО «Тортуга-Клуб», 1998. — Т. 4. — С. 113. — ISBN 5-201-14258-3.

Отрывок, характеризующий Казас, Илья Ильич

Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.