Казахская нецензурная лексика

Каза́хская нецензурная лексика (каз. боқтық, балағат, боғауыз сөздер) — группа слов в казахском языке, относящаяся к нецензурной, обсценной лексике.

Исследование

Исследование и изучение казахской нецензурной лексики и бранных слов до сих пор остаётся своего рода табу. Попытка казахского писателя Акселеуа Сейдимбека написать системный труд по казахским матерным словам под названием «Бейпіл сөздер: қазақ­тың эро­тикалық фольклоры» (рус. Матерные слова: казахский эротический фольклор) была встречена негативно и не снискала популярности у читателей. То, что изучение казахского «эротического фольклора» отстаёт от требования времени, признаёт и сам автор книги. Акселеу Сейдимбек пишет, что собиранием казахской нецензурной лексики ещё в XIX веке занимался учёный-этнограф Абубакир Диваев. Это подтверждают слова Халела Досмухамедова в труде «Казахская народная литература» (1928 год):

Перечисляя виды казахской народной литературы, нельзя не упомянуть нецензурные стихи (песни). Некоторые казахские матерные пословицы собрал и впервые опубликовал в 1900 году в Ташкенте А. Диваев.

Оригинальный текст (казах.)  

Қазақ халық әдебиетінің түрлерін санамалай келіп, боғауыз өлеңдерді айтпай кетуге болмайды. Қазақтың боқауыз мақалдарының кейбірін Ә. Диваев жинап, тұңғыш рет 1900 жылы Ташкент қаласында қолжазба күйінде жариялап таратты.

— Х. Досмухамедов. — Алма-Ата: Аламан, 1991. — С. 29.

Сохранились ли рукописи Абубакира Диваева и Бейсембая Кенжебаева, которые тоже занимались казахской нецензурной лексикой, неизвестно. Хоть казахский эротический фольклор никогда и не издавался в виде отдельного сборника, но многие учёные и исследователи обращали на него внимание в своих трудах. Среди них: учёные Алькей Маргулан, Мырзабек Дуйсенов, писатели Габит Мусрепов, Сапаргали Бегалин, Куандык Шангитпаев, Шерхан Муртаза, Аскар Оразакын.

Лексические единицы

основные	примерный перевод	IPA	производные	регион
қотақ قوتاق‎ qotaq	хуй	[qɔtɑq]	қотақбас — членоголовый, головка члена  қотақты жеме! (қотағымды жеме!) — не жри хуй! (не еби мозги)! қотағыма …? — нахуя сделал то-то? болжыр қотақ — дряблый хуй	повсеместно
ам ام‎ am	пизда	[ɑm]	амбас — пиздоголовый амыңды шығарам! — отпизжу! амыңды сігейін! — ебал твою пизду! амыңды айырам! — разорву твою пизду! амығу	повсеместно
сігу سىگۋ‎ sigw	ебать	[sɘgu]	сігісу — ебаться сігіл! — съебись! (отъебись!)  сігіп салам! — выебу! сіктім де, қол қойдым! — выебал и подписался! сікпейді! — не ебёт! жеті ата, жеті мысыңды сігейін! жетпіс жеті әкеңнің аузын сігейін! — ебал в рот 77 твоих отцов!	повсеместно
шешеңді сігейін! ( шешеңнің амын сігейін!)  анаңды сігейін! ( әнәңді сігейін!)  енеңді сігейін!	ёб твою мать!	[ʃeʃeŋdɘ sɘgejn] [ʃeʃeŋnɘŋ ɑmən sɘgejn] [ɑnɑŋdə sɘgejn] [ænæŋdɘ sɘgejn] [eneŋdɘ sɘgejn]	иногда укорачивается до: шеше, шешең амы, шешессігейін, шешесс; анассігейін, анасс	в основном: Южный и Западный Казахстан
әкеңнің аузын сігейін!	ебал твоего отца в рот!	[ækeŋnɘŋ ɑwzən sɘgɘjn]	иногда изменяется на более мягкий вариант: әкеңнің аузын ұрайын! — букв. ударю рот твоего отца!	в основном: Восточный и Западный Казахстан, Кызылординская область
көт ( көтен) (كوت (كوتەن‎ köt	жопа, задница	[kø̈t], [kø̈ten]	көтләк — педераст  көтіңді қыс! — не выпендривайся (не выёбывайся)! көтіңді айырамын! — разорву твою жопу! көтіңе тығып қой! — засунь себе в жопу! көті жоқ — бессильный; беспомощный көтінен қалмау — не отставать; идти по пятам көтіне қыстырмау — наплевать; не обращать внимания, не считаться; в грош не ставить	повсеместно
тасақ تاساق‎ tasaq	мошонка, хуй	[tɑsɑq]		повсеместно
жәлеп (жалап) (جالەپ (جالاپ‎ jälep (jalap)	блядь, шлюха, проститутка	[ʑælep]		ограниченно
шопақ произн. шөпақ شوپاق‎ şopaq	основное значение слова: семена, зёрнышки; в Зап. Каз.: писька	[ʃø̈pɑq]		в основном: Западный Казахстан
енек ەنەك‎ enek	мошонка	[enek]		ограниченно

Употребление некоторых из этих слов может быть обычным явлением и использоваться для связки слов в одном регионе, и быть очень оскорбительным в другом. Так, на юге Актюбинской области слова «шешеңді сігейін» и тому подобные используются повсеместно, но на севере области, в городе Актобе, такие слова считаются очень оскорбительными и используются прежде всего приезжими жителями города.

Иногда некоторые казахские слова (например, емшек — грудь) необоснованно заменяются на менее «вульгарные» аналоги, однако такая стеснительность, по мнению главы отдела по развитию языка и языковой политики Астанинского медицинского университета Мухамбедии Ахметова, ничем не оправдана.

Аналоги в родственных языках

В родственных тюркских языках существуют практически полностью идентичные аналоги казахских нецензурных выражений.

перво- источники	каз.	кирг.	каракалп.	узб.	тат.	башк.	тур.	туркм.	азерб.
—	қотақ	коток	qotaq	qo’taq	кутак	ҡутаҡ			sik
тюрк. em	ам	ам	am	am			am	am	am
тюрк. sik-	сігу	сигуу	sig-	sikuv	сег-	һек-	sikmek	sikmek	sikmək
— + тюрк. baš	қотақбас	коток баш		qo’taq bosh	кутакбаш	ҡутаҡбаш			sikbaş
тюрк. köt	көт(ен)	көт	ko’t(en)	ko’t(an)	күт	күт	göt	göt	göt
араб. جلب‎‎	жәлеп	жалап		jalab				jelep
тюрк. tašaq	тасақ	ташак		tashaq	ташак		taşak		daşşaq

Этимология

• Тасақ — от древнетюркского названия мошонки и мужского полового органа tašaq (تَشَق‎). В наше время для обозначения этого органа больше используется слово қотақ кыпчакского происхождения.
• Ам — от названия женского полового органа в наречиях огузов и кипчаков — ˘ам (آم‎/EM). В енисейско-кетских языках слово «ам» означало «мать».

…Также при Огузах следует приглушать всё, что содержит вопросительную частицу ˘ам (араб. أم‎), например, слова Всевышнего: أ أنتم أنزلنموه من المزن أم نحن المنزلون‎ («Вы ли ниспосылаете её из дождевых туч или Мы ниспосылаем?» Аль-Вакиа [koran.islamnews.ru/?syra=56&ayts=68&aytp=68&kul=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 56:68] ^{(Кулиев)}), так как ˘ам — это «половой орган женщины» в огузском. О тех же, кто понимает [истинный] смысл, можно не беспокоиться.

— Диван лугат ат-турк

• Көт — от древнетюркского köt (كُت‎; зад, задняя часть). Также существуют несколько подобных слов: ked (конец, задняя часть) и ket (конец, зад). А казахскому «көтләк» соответствует древнетюркское kötlük (كُتلُك‎) — «педераст», «женоподобный» и «совершающий содомский грех».
• Сігу и производные — от древнетюркского корня sik- (سِك‎), обозначающего «совокупление». Мужской половой член так же назывался sik, однако в современном казахском он так не именуется. Исконное название сохранилось в турецком (тур. sik) и азербайджанском языках (азерб. sik). Отглагольное имя сикмãк так же не сохранилось в казахском. В словарной статье «сик» в книге Диван лугат ат-турк Махмуд ал-Кашгари рекомендует при чтении Корана возле тюркского простонародья приглушать арабские слова سكيناً‎ (сиккинан), ممسك‎ (мумсика) и араб. يمسك‎ (йумсику).

Из благопристойности, а также из уважения и бережного отношения к Книге Аллаха Всевышнего, чтецам в окружении тюркского простонародья и их жён следует приглушать чтение [следующих] слов Всевышнего: و آتت كلّ واحدة منهنّ سكيناً‎ («…дала каждой по ножу…» Юсуф [koran.islamnews.ru/?syra=12&ayts=31&aytp=31&kul=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 12:31] ^{(Кулиев)}), и других слов Всевышнего: ما يفتح الله للناس من رحمة فلا ممسك لها و ما يمسك فلا مرسل له من بعده‎ («Никто не удержит милость, которую Аллах открывает людям. А то, что Он удерживает, никто не может ниспослать после Него» Фатир [koran.islamnews.ru/?syra=35&ayts=2&aytp=2&kul=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 35:2] ^{(Кулиев)}). Ему следует приглушать чтение подобных стихов в их окружении, ибо они не знают их [истинного] смысла и полагают, что их смысл такой же, как тот, что они знают из своего языка.

— Диван лугат ат-турк

• Жәлеп от ар. джалаб (جلب‎) — рабы; ввозимый товар.

В культуре

В народном фольклоре

В книге Акселеу Сейдимбека «Бейпіл сөздер» собрано множество примеров употребления нецензурных выражений в казахском народном фольклоре. Пример:

Песня о встрече замужней женщины со своей матерью Женщина: Адыр-адыр таулардың, Тасы қиын, апам-ау. Адыр айыр қотақтың Басы қиын, апам-ау. Мать: Көтеріп қойып саныңды, Көлбетіп берсең амыңды, Ағызады қаныңды, Кіргізеді жаныңды. Женщина: Енді қотақ жаман деп, Айтпас болдым, апам-ау! Қара тамақ найзадан, Қайтпас болдым, апам-ау! Мать: Талай да тарлан шапты ғой, Анаң да дәмін татты ғой. Үйренгенше қатты ғой, Үйренген соң тәтті ғой.

О мать, трудны камни Бугристых гор. О мать моя, трудна головка Бугристого хуя. Если приподнимешь бёдра И дашь пизду наискосок, Он пустит твою кровь И оживит тебя. Теперь не буду говорить, Что хуй страшон, о мать моя! Не буду отказываться от черношеего копья, о мать моя! Многие матёрые бежали, И твоя мать тоже вкусила. Пока не привыкнешь — твёрдый, Когда привыкнешь — сладкий.

В современной прозе

«Сен» — это, видимо, «ты»: «мен сен сигирим» — «я тебя…», — кричали кызымкам наши русские балалар. «Ой, бала, бала, бала, сколько лет работала?» — такие стилизации сочинял эдемский народ для Младшего Брата, по ним мы и изучали казахский язык. Да еще иногда матерились: «Аин цигин», гораздо более щедро одарив казахов русским матом: видишь, бывало, два казаха между собой: каля-баля, каля-баля — и вдруг родное: так и разэдак его мать, — и опять: каля-баля, каля-баля. «По-казахски материться — это у них считается грех, — разъяснили знающие люди. — А по-русски не грех».

— А. М. Мелихов. [books.google.kz/books?id=mQ7gAAAAQBAJ Исповедь еврея]. — Проспект, 2013. — 283 с. — ISBN 9785392129997.

Кое-что знаю… Как тут и чё вообще… Даже чуть казакша бельме: нан — это хлеб, например; сыра — пиво; кутак бас — членоголовый; махаббат — любовь; акша — деньги… Всё вроде…

— О. Гладов. [books.google.kz/books?id=H2KMBAAAQBAJ Заговорщики]. — 2014. — ISBN 9785457641563.

Употребление

В древности

В Средневековье были состязания, когда казахские батыры не только с оружием в руках, но и словесно соревновались, кто кого перематерит. Слово в степи играло решающую роль и мат — это древняя кочевая традиция. Это очень богатый пласт казахского языка. Существуют имена людей и фольклорные записи, свидетельствующие о том, что казахский мат — художественный, ритмичный и он очень острый, бьющий прямо в цель.

— Мурат Ауэзов

Во многих айтысах древности, особенно в айтысах между девушками и парнями, в групповых (бәдік) айтысах применялись вульгарные шутки, матерные слова, при помощи язвительных слов высмеивали и насмехались над соперником.

Оригинальный текст (казах.)  

Ертедегі көптеген ай­тыс­тарда, әсіресе, қыз бен жігіт, бәдік айтыс­тарында дөрекі әзілге бару, бо­ғауыз қолдану, қарсыласын уытты сөз­дермен кекетіп-мұқату тәсілдері көп кездесетін.

— Ауэзхан Кодар

В наше время

Согласно казахстанскому переводчику и писателю Герольду Бельгеру, современные казахи в основном матерятся по-русски. По его словам «говорить на родном языке казахи будут тогда, когда станут материться по-казахски. Казахский мат значительно образнее и богаче». Такого же мнения придерживался Акселеу Сейдимбек: «Сегодня вся казахская молодёжь в разговоре между собой в качестве междометия использует русский мат. Использует очень нелицеприятные, вульгарные русские слова».

По мнению заместителя директора Института языкознания им. А. Байтурсынова Анар Фазылжановой, использование мата обусловлено неумением точно выразить свою мысль в эмоциональном плане. «У нас восточный колорит, мы немного закрытая культура. Контекстная западная цивилизация, к которой мы относим и русскую, более открытая, где все говорят прямо. У казахов впрямую говорить о чем-либо не принято. Веками оттачивалось мастерство иносказания. Поэтому у нас обычными словами можно так сказать, что услышавшему станет стыдно, но не каждый сможет это понять. Для этого надо владеть словом в наивысшей степени», — заметила она.

Казахский мат практически не используется в литературе и официальных СМИ, но широко распространён в повседневной жизни и используется в песнях некоторых казахстанских рэп-исполнителей и групп: ДМХ, Smerch, WestArs и др. У рок-группы «Адаптация» из Актобе существует песня «Қотақты жеме».

В начале января 2015 года один из пользователей государственного сайта «Литературный портал» опубликовал отрывок из произведения А. Сейдимбека «Бейпіл сөздер», что породило бурю негативных отзывов со стороны казахоязычных пользователей сети. Материал был вскоре удалён.

В Википедии

3 января 2015 года в Русской Википедии была создана статья «Казахская нецензурная лексика». Вскоре множество интернет-изданий Казахстана опубликовало новость о появлении статьи, посвящённой «казахскому мату», 6 января об этом упомянули в эфире программы «7News» на «Седьмом канале». Хотя появление статьи не вызвало особого возмущения в казахстанском обществе, нашлись и те, кто интерпретировал это событие в негативном ключе и призвал уполномоченные органы «принять меры».

5 февраля в Казахской Википедии появилась версия этой статьи на казахском языке (см. Қазақтың боғауыз сөздері). Вскоре статья была удалена без обсуждения одним из администраторов проекта, а затем восстановлена, но без раздела «Этимология» и без единого нецензурного слова. На данный момент статью могут редактировать лишь администраторы Казахской Википедии, зарегистрированным или анонимным пользователям доступ к редактированию ограничен на неопределённый срок.

Ответственность за употребление

Административная

Согласно статье № 434 «Мелкое хулиганство» Кодекса Республики Казахстан об административных правонарушениях, ряд правонарушений, в том числе «нецензурная брань в общественных местах, оскорбительное приставание к физическим лицам» наказывается штрафом в размере 10 МРП (1 МРП = 2121 казахстанских тенге) или административным арестом до 10 суток. Повторное совершение данного правонарушения в течение года наказывается административным арестом до 15 суток.

Уголовная

Согласно Уголовному кодексу Республики Казахстан (статья № 131), «унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме» влечёт за собой штраф в размере до 100 МРП или привлечение к общественным работам на срок до 120 часов, либо исправительные работы на срок до 100 часов. Это же правонарушение «совершенное публично или с использованием средств массовой информации или информационно-коммуникационных сетей» наказывается штрафом до 200 МРП или исправительными работами в том же количестве (200 часов), либо общественными работами на срок до 180 часов.

Моральная

Согласно фетве, опубликованной на сайте мечети «Хазрет Султан», использование в речи матерных слов осуждается исламом и мусульмане должны сторониться этого. В статье «Вопросы о совершении зиярата», подготовленной пресс-секретарём представительства ДУМ Казахстана в Южно-Казахстанской области Мухамеджаном Естемировым, рекомендуется при посещении могил усопших воздержаться от сплетен и матерных слов.

Употребление русского мата в казахском языке

См. также: Русский мат

В результате длительной русификации коренного населения Казахстана (75 % казахов владеют русским языком), помимо исконно казахских матерных слов, в быту используется много выражений, заимствованных из русского языка, подстроенных под особенности казахской фонетики. Поскольку чаще всего русский мат применяют выходцы из сельской местности, со своебразным произношением русских слов (что в общем характерно для фонетики тюркских языков) — многие матерные слова сильно искажаются.

русский мат	казахский вариант	производные
ёб твою мать	яптываймайт	яптываймайттың баласы! — ребёнок ёбаной матери! укороченное: япты
ёб вашу мать	яппашамайт, ёппашамайт
пиздец	пиздес, пездес	пиздес екенсің! — вот ты пиздец!
долбоёб	далбаёп
заебал!	зайбал! (сайпал!)	заебалым шықты! — заебался!
блядь	біләт,  білә
пидорас (педераст)	пидараз
хуй его знает	хуйзнайт
иди на хуй	кет наху, иди наху
похуй	поху(й)	маған поху! — мне похуй!
охуел	ахуел	ахуелсың ба не?! — ты охуел?! ахуевши — охуевший

См. также

• Русский мат

Литература

• Сейдимбек А. С. [www.kazneb.kz/BookViewer3dWEB/ViewContent?id=1104907 Бейпіл сөздер: қазақ­тың эро­тикалық фольклоры]. — Алма-Ата: Темірқазық, 2000. — 269 с. — ISBN 9965-9131-0-2.
• [altaica.ru/LIBRARY/turks/dts.pdf Древнетюркский словарь]. — Ленинград: Наука, 1969.
• Махмуд аль-Кашгари. Диван лугат ат-турк / З-А. М. Ауэзова. — Алма-Ата: Дайк-Пресс, 2005. — 1288 с. — ISBN 9965-699-74-7.

Ссылки

• Статья о Казахском мате появилась в Русской Википедии — Викиновости

Отрывок, характеризующий Казахская нецензурная лексика

«3 го декабря.
«Проснулся поздно, читал Св. Писание, но был бесчувствен. После вышел и ходил по зале. Хотел размышлять, но вместо того воображение представило одно происшествие, бывшее четыре года тому назад. Господин Долохов, после моей дуэли встретясь со мной в Москве, сказал мне, что он надеется, что я пользуюсь теперь полным душевным спокойствием, несмотря на отсутствие моей супруги. Я тогда ничего не отвечал. Теперь я припомнил все подробности этого свидания и в душе своей говорил ему самые злобные слова и колкие ответы. Опомнился и бросил эту мысль только тогда, когда увидал себя в распалении гнева; но недостаточно раскаялся в этом. После пришел Борис Друбецкой и стал рассказывать разные приключения; я же с самого его прихода сделался недоволен его посещением и сказал ему что то противное. Он возразил. Я вспыхнул и наговорил ему множество неприятного и даже грубого. Он замолчал и я спохватился только тогда, когда было уже поздно. Боже мой, я совсем не умею с ним обходиться. Этому причиной мое самолюбие. Я ставлю себя выше его и потому делаюсь гораздо его хуже, ибо он снисходителен к моим грубостям, а я напротив того питаю к нему презрение. Боже мой, даруй мне в присутствии его видеть больше мою мерзость и поступать так, чтобы и ему это было полезно. После обеда заснул и в то время как засыпал, услыхал явственно голос, сказавший мне в левое ухо: – „Твой день“.
«Я видел во сне, что иду я в темноте, и вдруг окружен собаками, но иду без страха; вдруг одна небольшая схватила меня за левое стегно зубами и не выпускает. Я стал давить ее руками. И только что я оторвал ее, как другая, еще большая, стала грызть меня. Я стал поднимать ее и чем больше поднимал, тем она становилась больше и тяжеле. И вдруг идет брат А. и взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо было пройти по узкой доске. Я ступил на нее и доска отогнулась и упала, и я стал лезть на забор, до которого едва достигал руками. После больших усилий я перетащил свое тело так, что ноги висели на одной, а туловище на другой стороне. Я оглянулся и увидал, что брат А. стоит на заборе и указывает мне на большую аллею и сад, и в саду большое и прекрасное здание. Я проснулся. Господи, Великий Архитектон природы! помоги мне оторвать от себя собак – страстей моих и последнюю из них, совокупляющую в себе силы всех прежних, и помоги мне вступить в тот храм добродетели, коего лицезрения я во сне достигнул».
«7 го декабря.
«Видел сон, будто Иосиф Алексеевич в моем доме сидит, я рад очень, и желаю угостить его. Будто я с посторонними неумолчно болтаю и вдруг вспомнил, что это ему не может нравиться, и желаю к нему приблизиться и его обнять. Но только что приблизился, вижу, что лицо его преобразилось, стало молодое, и он мне тихо что то говорит из ученья Ордена, так тихо, что я не могу расслышать. Потом, будто, вышли мы все из комнаты, и что то тут случилось мудреное. Мы сидели или лежали на полу. Он мне что то говорил. А мне будто захотелось показать ему свою чувствительность и я, не вслушиваясь в его речи, стал себе воображать состояние своего внутреннего человека и осенившую меня милость Божию. И появились у меня слезы на глазах, и я был доволен, что он это приметил. Но он взглянул на меня с досадой и вскочил, пресекши свой разговор. Я обробел и спросил, не ко мне ли сказанное относилось; но он ничего не отвечал, показал мне ласковый вид, и после вдруг очутились мы в спальне моей, где стоит двойная кровать. Он лег на нее на край, и я будто пылал к нему желанием ласкаться и прилечь тут же. И он будто у меня спрашивает: „Скажите по правде, какое вы имеете главное пристрастие? Узнали ли вы его? Я думаю, что вы уже его узнали“. Я, смутившись сим вопросом, отвечал, что лень мое главное пристрастие. Он недоверчиво покачал головой. И я ему, еще более смутившись, отвечал, что я, хотя и живу с женою, по его совету, но не как муж жены своей. На это он возразил, что не должно жену лишать своей ласки, дал чувствовать, что в этом была моя обязанность. Но я отвечал, что я стыжусь этого, и вдруг всё скрылось. И я проснулся, и нашел в мыслях своих текст Св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тме светит и тма его не объят . Лицо у Иосифа Алексеевича было моложавое и светлое. В этот день получил письмо от благодетеля, в котором он пишет об обязанностях супружества».
«9 го декабря.
«Видел сон, от которого проснулся с трепещущимся сердцем. Видел, будто я в Москве, в своем доме, в большой диванной, и из гостиной выходит Иосиф Алексеевич. Будто я тотчас узнал, что с ним уже совершился процесс возрождения, и бросился ему на встречу. Я будто его целую, и руки его, а он говорит: „Приметил ли ты, что у меня лицо другое?“ Я посмотрел на него, продолжая держать его в своих объятиях, и будто вижу, что лицо его молодое, но волос на голове нет, и черты совершенно другие. И будто я ему говорю: „Я бы вас узнал, ежели бы случайно с вами встретился“, и думаю между тем: „Правду ли я сказал?“ И вдруг вижу, что он лежит как труп мертвый; потом понемногу пришел в себя и вошел со мной в большой кабинет, держа большую книгу, писанную, в александрийский лист. И будто я говорю: „это я написал“. И он ответил мне наклонением головы. Я открыл книгу, и в книге этой на всех страницах прекрасно нарисовано. И я будто знаю, что эти картины представляют любовные похождения души с ее возлюбленным. И на страницах будто я вижу прекрасное изображение девицы в прозрачной одежде и с прозрачным телом, возлетающей к облакам. И будто я знаю, что эта девица есть ничто иное, как изображение Песни песней. И будто я, глядя на эти рисунки, чувствую, что я делаю дурно, и не могу оторваться от них. Господи, помоги мне! Боже мой, если это оставление Тобою меня есть действие Твое, то да будет воля Твоя; но ежели же я сам причинил сие, то научи меня, что мне делать. Я погибну от своей развратности, буде Ты меня вовсе оставишь».


Денежные дела Ростовых не поправились в продолжение двух лет, которые они пробыли в деревне.
Несмотря на то, что Николай Ростов, твердо держась своего намерения, продолжал темно служить в глухом полку, расходуя сравнительно мало денег, ход жизни в Отрадном был таков, и в особенности Митенька так вел дела, что долги неудержимо росли с каждым годом. Единственная помощь, которая очевидно представлялась старому графу, это была служба, и он приехал в Петербург искать места; искать места и вместе с тем, как он говорил, в последний раз потешить девчат.
Вскоре после приезда Ростовых в Петербург, Берг сделал предложение Вере, и предложение его было принято.
Несмотря на то, что в Москве Ростовы принадлежали к высшему обществу, сами того не зная и не думая о том, к какому они принадлежали обществу, в Петербурге общество их было смешанное и неопределенное. В Петербурге они были провинциалы, до которых не спускались те самые люди, которых, не спрашивая их к какому они принадлежат обществу, в Москве кормили Ростовы.
Ростовы в Петербурге жили так же гостеприимно, как и в Москве, и на их ужинах сходились самые разнообразные лица: соседи по Отрадному, старые небогатые помещики с дочерьми и фрейлина Перонская, Пьер Безухов и сын уездного почтмейстера, служивший в Петербурге. Из мужчин домашними людьми в доме Ростовых в Петербурге очень скоро сделались Борис, Пьер, которого, встретив на улице, затащил к себе старый граф, и Берг, который целые дни проводил у Ростовых и оказывал старшей графине Вере такое внимание, которое может оказывать молодой человек, намеревающийся сделать предложение.
Берг недаром показывал всем свою раненую в Аустерлицком сражении правую руку и держал совершенно не нужную шпагу в левой. Он так упорно и с такою значительностью рассказывал всем это событие, что все поверили в целесообразность и достоинство этого поступка, и Берг получил за Аустерлиц две награды.
В Финляндской войне ему удалось также отличиться. Он поднял осколок гранаты, которым был убит адъютант подле главнокомандующего и поднес начальнику этот осколок. Так же как и после Аустерлица, он так долго и упорно рассказывал всем про это событие, что все поверили тоже, что надо было это сделать, и за Финляндскую войну Берг получил две награды. В 19 м году он был капитан гвардии с орденами и занимал в Петербурге какие то особенные выгодные места.
Хотя некоторые вольнодумцы и улыбались, когда им говорили про достоинства Берга, нельзя было не согласиться, что Берг был исправный, храбрый офицер, на отличном счету у начальства, и нравственный молодой человек с блестящей карьерой впереди и даже прочным положением в обществе.
Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по немецки сказал: «Das soll mein Weib werden», [Она должна быть моей женой,] и с той минуты решил жениться на ней. Теперь, в Петербурге, сообразив положение Ростовых и свое, он решил, что пришло время, и сделал предложение.
Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано.
– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.


Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.