Слобода

Слобода́ (Слобожа) — вид поселения или района города в истории России, Белоруссии и Украины: на момент его основания жители имели освобождение («свободу») от местных феодалов (бояр) и находились на службе у государства.

Слободой обычно назывался посад, жители которого занимались государственной службой (обеспечивали жизнедеятельность Русского государства) по тем или иным направлениям и именовались по их приказам или основным специалистам (чинам): ямская, торговая, кузнецкая, гончарная, пушкарская, стрелецкая, сокольничья, солдатская, матросская слободы и так далее; В начале XX века слободой обычно называлось большое село, имевшее более одной церкви и ярмарку, или промышленное, фабричное село, где крестьяне почти не пахали.

Особенности

Первые упоминания о слободах относятся к X — XI вв., более широкое распространение получили с XII века. Слобода́ , в тот период времени часть торгово-промышленной части города, посада, ранее подола, делилась на сотни. В слободе жили слободские люди. В XII — первой половине XVI вв. слобода — это отдельные поселения или группа поселений, в том числе около города-крепости, население которых временно освобождалось от местных повинностей (отсюда название «слобода» — свобода, то есть «свободное поселение»). Освобождение от государственных или феодальных повинностей, как правило, не было полным. Характер льгот менялся и зависел от времени и места. Первоначально жители поселений освобождались от уплаты податей и воинской повинности. Многие из таких поселений были новыми осваиваемыми землями, в первую очередь, казаками, и освобождение от податей было для них стимуляцией.

В первой половине XVIII века эти льготы были отменены, и слободы превратились в обычные сёла или поселения городского типа. К 1900 г., по определению ЭСБЕ, слободой называлось «большое село, где более одной церкви, торг или ярмарка или волостное правление», а также «промышленное, фабричное село, где крестьяне почти не пашут».

В слободе имелись органы самоуправления — слободской сход, слободской староста. В городских слободах имелись братские дворы со съезжей избой, где располагались органы слободского самоуправления.

Слободы в городах

В городах до XVIII века слобода — это небольшой городской район со своим самоуправлением. В Москве слободы делились на дворцовые и казённые, чёрные, владычные, иноземческие и военные; в XVII веке слобод и сотен там насчитывалось 116 штук. В Кремле слобод не было, в Китай-городе была только одна патриаршья Певческая слобода. В Замоскворечье было сосредоточено так много военных, что его все называли Стрелецкой слободой.

В первые годы после Смутного времени резко возросло число белых слобод, не несущих государственного тягла и принадлежащих феодалам, в пользу которых слободские люди «закладывались» и несли облегчённое тягло. В противоположность белой слободе, все жители тяглой слободы переписывались, и слобода несла тягло по результатам этой переписи, несмотря на то, что некоторые жители успели лично «обелиться». Закладничество под власть крупных феодалов приняло такие размеры, что в 1619 году Земский собор принял решение вернуть закладчиков в государственное тягло и взыскать деньги с тех феодалов, кто их держал. Для этого был учреждён Сыскной приказ во главе с боярином Ю. Я. Сулешовым. Соборное Уложение 1649 года содержало посадскую реформу, согласно которой белые слободы в городах должны были полностью ликвидироваться. Всех «обелившихся» посадских надлежало «сыскивати и свозити на старые их посадские места, где кто живал наперед сего, безлетно ж и бесповоротно», «а кто черные люди, те свои дворы продадут или заложат: и тех черных людей за воровство бити кнутом». По новому уложению только третий сын посадского человека, став стрельцом, мог освободиться от тягла. Беглым посадским людям грозила ссылка в Сибирь. Был издан указ, предусматривавший смертную казнь за самовольный переход из одного посада в другой и за женитьбу вне посада.

В начале XVIII века произошёл переход сначала к подворному, а затем к подушному налогообложению, были учреждены управы частей города, и городские слободы прекратили существование.

Иноземческая слобода

С XVI века, когда в Замоскворечье появилась немецкая слобода (Кукуй), существовали иноземческие слободы — место компактного поселения иностранцев в русских городах. Иноземческие слободы пользовались некоторой автономией до 1699 года, когда указом Петра I они были подчинены Бурмистерской палате.

Слободские люди

Жители посадов и слобод назывались люди, с прибавлением эпитета: посадские, чёрной сотни, или определённой слободы.

См. также

• Чёрная слобода и Белая слобода
• Ямская слобода
• Чёрная сотня (сословие)
• Устройство городов и горожане при Петре I
• Слобожанщина

Литература

• Московские слободы и сотни в XVII веке // Богоявленский С. К., из: Московский край в его прошлом, ч. 2, М., 1930
• Архитектурные ансамбли Москвы XV — начала XX веков/ Т. Ф. Саваренская. — М.: Стройиздат, 1997 г. — ISBN 5-274-00908-5.
• Бломквист Е. Э. Крестьянские постройки русских, украинцев и белорусов (поселения, жилища и хозяйственные строения) // [vk.com/doc-56924145_279567788?hash=0775867b45ae1249d8&dl=d5e1d9961bb23ab690 Восточнославянский этнографический сборник. Очерки народной материальной культуры русских. Украинцев и белорусов в XIX — начале XX в.] / Ответственный редактор доктор исторических наук С. А. Токарев. — М.: Издательство академии наук СССР, 1956. — С. 3–460.
• Слобода — статья из Большой Советской Энциклопедии, 2-е изд., 1956 г. — Т. 39. — стр 329
• Слобода (вид поселений) — статья из Большой Советской Энциклопедии, 3-е изд.
• Иноземные слободы — статья из Большой Советской Энциклопедии, 3-е изд.
• Романюк С. К. По землям московских сёл и слобод. — М.: Сварог, 1999. [testan.narod.ru/moscow/book//mosslob_oglavl.html публикация]
• Снегирёв В. Л. Московские слободы / Художник П. Зубченков. — М.: Московский рабочий, 1947. — 156 с. — 10 000 экз. (обл.)

Ссылки

• [www.oktmo.ru/locality_type_registry/ ОКТМО. Реестр типов населённых пунктов]
• Слобода // энциклопедия «История отечества»

Отрывок, характеризующий Слобода

В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.