Казбеков, Латиф Кожахметович

Латиф Кожахметович Казбеков
каз.
Дата рождения:	1954(1954)
Место рождения:	Казахстан
Стиль:	художник-график

Латиф Кожахметович Казбе́ков (род. в 1954 году в Казахстане) — художник-график. В настоящее время живёт и работает в Санкт-Петербурге

Биография

Латиф Казбеков родился в 1954 году в Казахстане. Детство художника прошло в горной немецко-греческой деревне. Все свободное время он отдавал творчеству: рисовал, лепил из глины или вырезал человечков из дерева и кости, в школьные годы охотно изучал книги и художественные альбомы. Но свободного времени практически не оставалось. Приходилось много помогать матери, после смерти мужа, сумевшей достойно воспитать десятерых сыновей. Детские годы, наполненные ежедневными хозяйственными заботами и трудом, а также волевой характер матери, сформировали удивительно трудолюбивого и смелого человека. Сегодня Казбеков абсолютно справедливо говорит о своем педантизме и умении делать практически всё. Охотно принимаясь за работу, Казбеков стремится едва ли не к совершенству. Например, он прекрасно шьёт, а в мастерской художника можно увидеть самостоятельно изготовленную мебель.

Но особенно интересно становление Казбекова как художника, идеально сочетающего в себе мастера, в совершенстве владеющего ремеслом и самоуглубленного творца, томимого поиском уникального художественного языка и воплощением своего внутреннего мира. В шестнадцать лет юноша уехал поступать в Алма-Атинское художественное училище им. Гоголя. Педагогам удалось разглядеть талант в работах практически неподготовленного к поступлению юноши. Проучившись пять лет на факультете живописи, Казбеков, воспользовавшись советом руководителя, продолжил образование в Ленинграде. Он окончил графический факультет Академии художеств в 1981 году. Будучи монументалистом по первой специальности, Казбеков сознательно выбрал графику, стремясь получить как можно больше профессиональных навыков. Молодому художнику доводилось создавать монументальные росписи и выкладывать мозаичные панно, но настоящим увлечением стала именно графика. Днем художник писал в мастерской, а вечером, уже дома он работал над книгами. Казбеков проиллюстрировал более сотни книг.

Работа над изданием ставила перед художником целый ряд задач — и дизайн, и иллюстрации, не говоря уже о проникновении в художественный мир того или иного произведения и внутренней работе, связанной с осмыслением текста. Книжная графика превратилась для Казбекова в настоящую творческую лабораторию: закончив работу над книгой японских сказок, художник брался за норвежские, осваивая параллельно различные техники. Но со временем издательское дело существенно изменилось, художник-иллюстратор стал менее свободен в выборе материала, работать стало неуютно, и Казбеков с удовольствием вернулся к давнему увлечению. Уже много лет художник работает с авторской бумагой. При помощи специального пресса, из хлопка-сырца, либо льна Казбеков самостоятельно льет бумагу. Каждый лист сам по себе становится уникальным ремесленным произведением — ингредиенты: клей, крахмал, пр. художник смешивает и добавляет условно. В результате каждый лист приобретает определённую плотность и цвет, требуя к себе нового подхода и новых художественных приемов. Плотная экологически чистая бумага терпит многочисленные смывания акварели, процарапывания и соскребания красочного слоя, порождая удивительные эффекты. Важность приобретает не только цвет, но и фактура, поэтому акварели Казбекова сродни живописи.

С юных лет художника занимает один и тот же сюжет. Он пишет деревья, при этом, практически не работая с натурой. Не без самоиронии Казбеков утверждает, что уходя от внутреннего видения и мира переживаний, включив обостренное зрение художника, направленное вовне, работать, практически не удается. Пейзаж получается максимально приближенным к фотографии и педантично выписанным, что вовсе не отвечает внутренним потребностям. Все жизненные впечатления, эмоции и образы обретают в работах Казбекова форму пейзажа, где человек растворяется, обретая первозданную невинность. Деревья в пейзажах Казбекова — самостоятельные образы, прочувствованные и проросшие сквозь толщу бумаги.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Выставки

Л. К. Казбеков экспонент 17 персональных выставок и участник более 300 групповых выставок в России и за рубежом: в США, Германии, Франции, Англии, Японии, Финляндии, Италии, Дании, Голландии, Бельгии, Польше, на Кубе, в Мексике, Канаде, Чехии, Южной Корее, странах Балтии и СНГ.

Работы находятся в собраниях

• Государственный Русский музей, Санкт-Петербург, Россия
• Музей Городской скульптуры, Санкт-Петербург, Россия
• [www.erarta.com Музей современного искусства Эрарта] , Санкт-Петербург, Россия
• Государственный музей изобразительных искусств им. Кастеева, Алма-Аты, Казахстан
• Государственный музей изобразительных искусств, Бишкек, Киргизия
• Государственный музей изобразительных искусств, Казань, Россия
• Калининградская государственная художественная галерея, Калининград, Россия
• Новосибирская государственная художественная галерея, Новосибирск, Россия
• Астраханская государственная художественная галерея им. Кустодиева, Астрахань, Россия
• Центральный выставочный зал «Манеж», Санкт-Петербург, Россия
• Центр им. Дягилева, Санкт-Петербург, Россия

в частных коллекциях России и за рубежом

Библиография

• Parygin A. B. Latif Kazbekov // Allgemeines Künstlerlexikon. Band 79 — 2013. — De Gryuter (на нем. яз.)
• Латиф Казбеков (акварель; авторская бумага; книжная графика). СПб: Вита Нова. — 2010. — 176 с. ISBN 978-5-93898-293-2

Дополнительная информация

Художник о своем творчестве:

Как говорил Матисс: «Когда я работаю, я думаю, что со мной Бог. А когда закончил, оказывается, я работал один». Вот у меня в основном так, потому что я каждый раз, начиная работу, думаю: «Сейчас я сделаю нечто, иначе говоря, шедевр». Потом идёт процесс, я этот шедевр продолжаю делать, а потом думаю: «Да, шедевр не получился. Надо делать заново, новый шедевр». И этот процесс бесконечен.

Хочу верить в то, что всё-таки главная картина впереди. Меня радует, что пока у меня есть внутреннее ощущение, что я гораздо сильнее, чем то, что я до сих пор делал.

Ссылки

• [www.ceo.spb.ru/rus/art/kazbekov.l/index.shtml Личности Петербурга — Латиф Казбеков]
• [artist43.erarta.com/#works Страница художника на сайте музея Эрарта]

Отрывок, характеризующий Казбеков, Латиф Кожахметович

– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.