Семенович, Казимир
Семенович Казимир | |
Род деятельности: | |
---|---|
Дата смерти: |
1651(?) |
Казими́р Семено́вич (ок. 1600 — ок. 1651) — военный инженер армии Великого княжества Литовского, теоретик артиллерии. Некоторые считают его изобретателем прототипа многоступенчатой ракеты. Автор книги «Великое мастерство артиллерии» (1650).
Участник Смоленской войны, в том числе осады Белой[1]. Вероятно, участвовал в битве под Ахматовом[2].
Содержание
Биография
Происхождение Семеновича — предмет острых научных споров польских, литовских и белорусских учёных. Каждая сторона спора считает его своим соотечественником. Семенович принимал участие в Смоленской войне в составе армии Речи Посполитой. Приказом короля Владислава IV был послан в Нидерланды, на службу в войсках герцога Фредерика Оранского. Там участвовал в испано-голландской войне, в том числе в осаде Гюйста (1645)[1]. Вернулся в Польшу (1646), когда Владислав IV собирал со всей Европы артиллерийских специалистов для большой войны с турками[1], служил инженером в коронной артиллерии[3], с 1648 года — заместитель начальника. Согласно совету короля Яна-Казимира вернулся в Нидерланды (около 1649), чтобы напечатать там свою работу[3] (хотя существует и такая версия, что Семенович был вынужден уехать из-за конфликта со своим начальником, К. Артишевским[2]).
Великое искусство артиллерии
Семенович обязан своей известностью трактату по пиротехнике и артиллерии «Великое искусство артиллерии»[4] (Artis Magnae Artilleriae pars prima), который был опубликован на латыни в 1650 году в Амстердаме и имел большой успех в странах Европы. Работа над второй частью трактата была, очевидно, прервана смертью инженера.
Книга более двух столетий была в Европе учебником по артиллерии. Были представлены стандартные конструкции ракет, зажигательных снарядов и других пиротехнических приспособлений. Тут впервые была представлена идея использования реактивного движения в артиллерии. Большой раздел посвящён калибрам, конструкции, строению и качествам ракет (как военных, так и гражданских), в том числе, многоступенчатых ракет, ракетных батарей и ракет со стабилизаторами.
Как писал сам Семенович, он интересовался артиллерией с детства, и изучал математику, механику, гидравлику, архитектуру, оптику, тактику, чтобы увеличить свои знания; считается, что он успел закончить и рукопись второй части книги[5]. Существует версия, что члены цехов металлургов, пиротехников и оружейников организовали его убийство, и выкрали, либо уничтожили вторую часть рукописи, чтобы не допустить раскрытия цеховых секретов[5].
- Siemenowicz rocket.png
- Kazimier Siemianovič - Казімер Семяновіч. Artis magnae artileriae pars prima (1).jpg
Философские взгляды. Научный труд
Философские взгляды. Ссылки на других учёных
В своём мировоззрении на Вселенную Казимир Семенович в основном придерживался концепции Аристотеля, свидетельством чего являются те места в произведении «Великое искусство артиллерии», где он переходил от описания эмпирических итогов к их интерпретации или к общим мировоззренческим вопросам. Также он хорошо знал учение древнегреческих философов про натуральные и вынужденные движения, и тогдашнюю концепцию «импетуса» — движения тела под нажимом другого тела — двигателя. Обращает на себя внимание высокий уровень культуры К. Семеновича, который хорошо знал и античную литературу, и современные ему технические достижения, и труды современных европейских авторов, которые издавались на немецком, греческом, латинском и других языках. Польский историк Г. Новак посчитал, что в книге белорусского учёного цитируются более 200 авторов, использовано около 260 произведений, главным образом древние трактаты, около 40 % составляют книги эпохи Ренессанса и Нового времени; широко использовались произведения Платона, Аристотеля, Сенеки, Эвклида, Архимеда, Аполлона Пергамского, известных средневековых исследователей, медицинская и природоведческая литература, издания по земледелию, химии, технике, истории.
Труд в контексте современности
В творчестве Казимира Семеновича отражались трудности и противоречия становления опытного природоведения в XVII веке, традиции, которые связывали его время со средневековьем и в то же время характеризуют его как учёного нового времени. Внимательность при проведении исследований и наблюдательность позволили ему предвидеть механические закономерности, умело использовать новейшие достижения науки и техники того времени. Критикуя разные пережитки в артиллерийском деле и тех её представителей, которые «открещиваются от теории и принципов чудесной математики» и считают позором для пиротехника-практика использование теорем Архимеда, Эвклида и других великих учёных, К. Семенович писал:
Именно тут источник этой новой науки — «псевдомеханики», неизвестной в прошлых столетиях. Больно мне только за то, что возвышенная наука пиротехники не только унижена теми, кто её использует (говорю тут про этих практиков без практики) и кто отобрал у её былую славу и красоту, которую придали ей первооткрыватели. Больно мне, что эту науку оторвали от правильной основы — математики и задвинули между обычными ремёслами.
Выказывал желание, чтобы был принят специальный закон, согласно которому специалисты-пиротехники не допускались бы к работе без знания основ точных и природоведческих наук.
База исследований. Научное наследие
Казимир Семенович добился реальных успехов именно потому, что его выводы были основаны не на общефилософских вещах по проблемам движения, а на теоретической и математической интерпретации полученных им опытным путём фактов. В этом отношении являются характерными результаты проведённых им опытов по стрельбе из пушек, заряженных двумя ядрами, на основании которых он формулирует закон абсолютного неупругого столкновения одинаковых по величине, форме и материалу тел: «В целом же, — пишет он, — ни одно движение не исчезает, а только от одного предмета переходит к другому. Поэтому оба тела будут двигаться одновременно, но в два раза медленнее, чем до этого». Почти за 35 лет до введения Лейбницем понятия «кинетической энергии», исходя из наблюдений за работой мастеров-ракетчиков при заполнении порохом ракеты, Семенович пришёл к выводу, что при одинаковой угловой скорости, линейная скорость молота будет пропорциональна квадрату длины ручки первой степени веса. Встречаются в его книге и типично схоластичные рассуждения, особенно при попытках объяснения явлений и процессов, понимание которых лежало далеко за рамками тогдашней науки. Но от большинства своих современников и предшественников Казимира Семеновича отличала последовательная опора на исследование, эксперимент при изучении и объяснении явлений, за которыми ведётся наблюдение. Так подходил он и к изложению теоретических положений и методов определению калибра пушек, радиусов и веса ядер в зависимости от материалов, к раскрытию химии и технологии изготовления разных сортов пороха, способов проверки его боевых качеств и хранения.
Глубоко анализировал методы расчёта различных типов ракет, которые использовались в военном деле, и для гражданских нужд. Дал описание конструкций и способов изготовления нескольких типов ракет, в том числе ракет с хвостовыми стабилизаторами-крыльями, ракет, которые запускались со специальных станков и др. Особенно интересны для современных историков науки и техники сведения про составные (связки ракет) и многоступенчатые ракеты. Некоторые из описанных К. Семеновичем ракет были известны из литературных источников, многие, в том числе и многоступенчатые ракеты предложены впервые.
К изучению конструирования разных типов ракет подходил также, как и к остальным вопросам, которые рассматривались в книге, — не как ремесленник, а как учёный-естествоиспытатель, экспериментатор и практик. Взгляды К. Семеновича на причины движения ракеты, согласно его свидетельствам, должны были быть изложены во второй, утраченной книге «Великое искусство артиллерии». Тут он был намерен сделать экскурс в историю древней военной техники, современных ему сухопутных и морских пушек, описать процесс их обслуживания, использования и способы обороны их от нападения противника, архитектурные формы и технологии постройки артиллерийской техники. Упоминал он и про намерение посвятить специальный раздел своему новому изобретению, «в котором помещаются все наши знания» и которое «превосходит многие иные приспособления и заменяет их все». Судя по всему, Казимир Семенович изобрёл оптико-механическое устройство наподобие нивелира, буссоли или кипрегеля. Он также намеревался разобрать многочисленные геометрические проблемы, астрономические и географические вопросы. «Как только всё это — писал учёный, — в соответствующих местах дойдёт до сознания каждого, тогда осуществиться вера в мои слова».
Память
В 1995 году Белпочта выпустила специальную марку, посвящённую Казимиру Семеновичу.
Напишите отзыв о статье "Семенович, Казимир"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Tadeusz Nowak «Kazimierz Siemenovwicz, ca.1600-ca.1651». MON Press, Warsaw 1969, p.182
- ↑ 1 2 [web.archive.org/web/20050216131152/www.cosmo.tadila.net/artismagmae.shtml Reprint of article on Siemenowicz from «Mlody Technik» 07.2001]
- ↑ 1 2 Tadeusz Nowak «Kazimierz siemenovicz, ca.1600-ca.1651», MON Press, Warsaw 1969, p.183
- ↑ [books.google.ru/books?id=SDUVAAAAQAAJ&printsec=frontcover Ars magnae artilleriae — Kazimierz Siemienowicz — Google Книги]
- ↑ 1 2 Tadeusz Nowak «Kazimierz Siemenovicz, ca.1600-ca.1651», MON Press, Warsaw 1969, p.184
Литература
- Бельскі А. М., Ткачоў М. А. Вялікае мастацтва артылерыі: Казімір Семяновіч. Мн., 1992
- Цярохін С. Ф. Трактат аб артылерыі // Помнікі гістрыі і культуры Беларусі. 1973. № 3
- Беларусь: энцыкл даведнік / Рэдкал. Б. І. Сачанка (гал. рэд.) і інш.-Мінск: БелЭн, 1995.-799 с. ISBN 985-11-0026-9
- Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. У 6 т. Т. 6. Кн.1: Пузыны — Усая / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: Г. П. Пашкоў (галоўны рэд.) і інш.; Маст. Э. Э. Жакевіч. — 591 с.: іл. ISBN 985-11-0214-8.
- Вяліке княства Літоўскае. Энцыклапедыя. У 3 т. / рэд Г. П. Пашкоў і інш. Т. 2: Кадэцкі корпус — Яцкевіч. — Мінск: Беларуская Энцыклапедыя, 2005. — 788 с: іл. ISBN 985-11-0378-0.
- 150 пытанняў і адказаў з гісторыі Беларусі / Уклад. Іван Саверчанка, Зьміцер Санько. Вільня, 2002. — 238 с. ISBN 9986-9229-6-1.
Ссылки
- [books.google.pl/books?id=SDUVAAAAQAAJ Artis Magnae Artilleriae pars prima] Google Books {{{2}}} [доступен 2015-07-01]
- [www.russika.ru/t.php?t=3668 Семенович Казимир — Энциклопедический Фонд России].
- [csl.bas-net.by//Web/Pages/Science-history/history01.asp Казимир Семенович] в базе данных «История белорусской науки в лицах» Центральной научной библиотеки им. Я. Коласа НАН Беларуси.
- [asoby.belinter.net/cont.php?x=ks История Беларуси. Персоны. Казимир Семенович]
- [www.mod.mil.by/61kbwo_by.html Развітіе КБВО в годы «Холодной войны»] на сайте Міністерства обороны Беларуси
- [www.prsident.gov.by/rus/map2/cult/dz/sem.html Деятели культуры Беларуси. Казимир Семенович]
Отрывок, характеризующий Семенович, Казимир
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.
Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.