Казинс, Робин

Робин Казинс

Персональные данные
Представляет	Великобритания Великобритания
Рост	183 см
Тренер	Карло Фасси
Спортивные достижения Лучшие результаты по системе ИСУ (на международных любительских соревнованиях) Сумма: не соревновался по новой судейской системе Завершил выступления Олимпийские награды Фигурное катание Золото Лейк-Плэсид 1980 Одиночное катание

Ро́берт Джон Ка́зинс (англ. Robert John Cousins), выступавший под псевдонимом Ро́бин Казинс (англ. Robin Cousins; род. 17 августа 1957) — британский фигурист, выступавший в одиночном катании, олимпийский чемпион Игр 1980 года, чемпион Европы и многократный призёр чемпионатов мира по фигурному катанию.

Карьера

Казинс вырос в малообеспеченной семье. Уже в 12 лет он выиграл чемпионат Великобритании среди новичков, а в 14 лет — среди юниоров. В том же году он впервые выступил на международных соревнованиях. В начале карьеры спортсмена преследовали травмы, из-за чего он не всегда выступал достаточно успешно. Казинс отличался качественными прыжками и «чисто английским» юмором программ, но был крайне нестабильным спортсменом. На тренировках он делал куда больше, чем на соревнованиях.

Фигурист представлял страну на зимних Олимпийских играх 1976 года, но не попал в число призёров. Первым крупным успехом Казинса стала медаль на чемпионате Европы 1977 года, несмотря на то, что он исполнил один тройной прыжок. В том же году он переехал в Колорадо и начал тренироваться под руководством Карло Фасси. В США англичанин Казинс приобрёл американский акцент. С 1978 Казинс постоянно выигрывает произвольные программы, в фигурах заметно уступая соперникам. В 1978 году, на чемпионате мира, в произвольной программе исполнил два тройных тулупа и сальхов. В 1979 году он падает на каскаде двойной флип — тройной тулуп, в произвольной с тремя тройными прыжками выигрывает, но по сумме трёх видов уступает В. Ковалеву (СССР). На Олимпиаде в 1980, в острейшей борьбе обыграл Я. Хоффмана (ГДР) двумя голосами судей, несмотря на существенное отставание по сложности прыжков: Казинс не сделал каскадов прыжков, сорвал тройной риттбергер, оказавшись лишь с двумя простейшими разными тройными — двумя тулупами и одним сальховом. Американская судья Р.Макинтайр, поставившая Казинса третьим, получила выговор от ИСУ. Спустя месяц проиграл чемпионат мира (отчасти из-за курьезного падения на дорожке шагов в короткой программе) и ушёл из любительского спорта.

Казинс выступал в профессиональных соревнованиях и ледовых шоу. В 1983 он создал собственную компанию по организации подобных шоу. Он дважды выигрывал чемпионат мира среди профессионалов. Снялся в нескольких фильмах о фигурном катании, а также выступал хореографом и продюсером различных телевизионных передач. Казинс также работал телекомментатором для Би-би-си. В 2005 году включён в Зал Славы мирового фигурного катания. С 2006 года выступает главным судьёй в британском телешоу «Танцы на льду».

Отличался академичным стилем с высочайшими по качеству скольжением и элементами, некоторые из них были достаточно редкими — каскады из двойного, а затем тройного прыжка, из акселя с приземлением на ту же ногу и через шаги двойного тулупа, вращениями в обе стороны, «открытым» одинарным акселем с большим пролетом. В фигурах всегда проигрывал лидерам. В конце любительской карьеры судьи, несмотря на грубые ошибки, выставляли Казинсу максимальные оценки (в том числе 5,9, особенно на Олимпиаде-80).

Достижения

Соревнование	1973	1974	1975	1976	1977	1978	1979	1980
Зимние Олимпийские игры				10				1
Чемпионаты мира			10	9	WDR	3	2	2
Чемпионаты Европы	15	11	11	6	3	3	3	1

• WDR — снялся с соревнований.

Источники

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/co/robin-cousins-1.html Робин Казинс] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
• M. L. Kimball. Robin Cousins. — 1998. — ISBN 0966250206 ISBN 978-0966250206.

Отрывок, характеризующий Казинс, Робин

Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?