Казначейские знаки образца 1917 года

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Казначейские знаки образца 1917 года — бумажные денежные знаки, выпуск которых был организован Временным правительством с 18 сентября 1917 года согласно постановлению от 22 августа 1917[1] и продолжен в 1918—1919 годах Народным банком РСФСР, а также незаконно в различных местных типографиях. Были формально номинированы в золотых рублях, однако не имели реального золотого обеспечения. Хотя основная масса данных денежных знаков была выпущена в РСФСР, в народе они получили название «керенки»[2] по фамилии министра-председателя Временного правительства А. Ф. Керенского.

Казначейские знаки этого выпуска находились в обращении до 1 октября 1922 года, когда, согласно декрету СНК РСФСР от 8 сентября 1922 года[3], теряли платежную силу. Обмен казначейских знаков на денежные знаки РСФСР образца 1922 года осуществлялся в соотношении 10 000 : 1.

Оформление казначейских знаков было скопировано с марок консульской почты. Банкноты были отпечатаны на белой бумаге с водяными знаками в виде «коврового» орнамента по всему полю, листами по 40 штук (5×8), без нумерации, подписей должностных лиц и года эмиссии. По мере развития гиперинфляции керенки перестали разрезать, поскольку это потеряло смысл, и расчёты ими осуществлялись целыми листами[4].

Изображение Номинал
(рублей)
Размер
(мм)
Основные цвета Описание Дата
ввода
Годы
печати
Дата
вывода
Лицевая сторона Оборотная сторона Лицевая сторона Оборотная сторона Водяной знак
20 56×43,5[5] коричневый,
жёлтый
эмблема Российской республики, номинал
цифрами и прописью, пояснительная надпись
номинал и предупреждение
об ответственности за подделку
орнамент 22 августа
1917
1917—1919 1 октября
1922
40 красный,
зелёный
Масштаб изображений — 1,0 пикселя на миллиметр.

В условиях гражданской войны керенки зачастую печатали незаконно, в неспециализированных типографиях, разными красками, нередко на неподходящей бумаге, иногда на обороте различных этикеток товаров и продуктов, потому они не вызывали к себе доверия у населения, а слово «керенки» стало нарицательным для презрительного обозначения обесценившихся, никому не нужных денежных знаков:

Где рельсы слепли и чесались,
Едва с пургой соприкасались,
Где слышалось: вчерась, ночесь,
И в керенку ценилась честь…

Также «керенками» иногда не совсем корректно называют другие деньги, связанные с Временным правительством, которые имели хождение в этот период — государственные кредитные билеты образца 1917 и 1918 года.

Напишите отзыв о статье "Казначейские знаки образца 1917 года"



Примечания

  1. СУ-1917, отдел 1, № 221 от 15 сентября, ст. 1505
  2. Ударение допускается двойное: см. Толковый словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. Д.Н. Ушакова.. — М.: Советская энциклопедия; ОГИЗ; Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1935—1940.
  3. [www.fox-notes.ru/gezetz/gezetz_00053_baranoff.htm Декрет СНК РСФСР от 8 сентября 1922 «Об установлении однородности денежного обращения» — fox-notes.ru]
  4. [m.litfile.net/read/493448/448000-449000?page=8 «…Расплачиваясь большими листами неразрезанных „керенок“».] Илья Эренбург. «Люди, годы, жизнь»
  5. по рамке, с полями — примерно 61×50 мм

Литература

  • Денисов А. Е. Часть 3. Государственные бумажные денежные знаки 1898-1917 годов // «Бумажные денежные знаки России 1969-1917». — М.: Нумизматическая Литература, 2004. — С. 88-90. — 208 с. — ISBN 5-902689-02-3.
  • Петин Д.И. [www.fox-notes.ru/spravka/fn_s310812.htm Печатная агитация колчаковского Минфина, посвящённая изъятию из обращения «керенок» в Сибири в 1919 г.] // Петербургский коллекционер. — СПб, 2012. — № 4.

Ссылки

  • [www.russian-money.ru/PaperMoney.aspx?id=64#label Казначейские разменные знаки 1917 года (керенки) — russian-money.ru]

Отрывок, характеризующий Казначейские знаки образца 1917 года

– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе: