Кайфын
| Страна | |
|---|---|
| Статус | |
| Входит в |
провинцию Хэнань |
| Включает |
5 районов, 4 уезда |
| Население |
4,8 млн |
| Национальный состав | |
| Площадь |
6,444 км² |
|
| |
| Часовой пояс |
+8 |
| Телефонный код |
+86 378 |
| [www.kaifeng.gov.cn/ Официальный сайт] | |
Кайфы́н (Кайфэн; кит. трад. 開封, упр. 开封, пиньинь: Kāifēng), ранее также Бяньлян (кит. трад. 汴樑, упр. 汴梁, пиньинь: Biànliáng), Бяньцзин (кит. упр. 汴京, пиньинь: Biànjīng), Далян (кит. трад. 大樑, упр. 大梁, пиньинь: Dàliáng), также сокращённо Лян (кит. трад. 樑, упр. 梁, пиньинь: Liáng) — городской округ в провинции Хэнань КНР. Столица Китая во время империи Сун, 960—1127 годы.
Содержание
История
В эпоху Вёсен и Осеней чжэнский Чжуан-гун выстроил в этих местах крепость для охраны армейских складов, получившую название Цифэн (启封). Когда на трон империи Хань вступил император Цзин-ди, чьим личным именем было Лю Ци, то из-за практики табу на имена, дабы избежать употребления табуированного иероглифа «ци», Цифэн был переименован в Кайфэн.
В 364 до н. э. царство Вэй выстроило в этих местах свою новую столицу, получившую название Далян. В это время вокруг города было построено большое количество ирригационных каналов, которые соединялись с бассейном Хуанхэ. Когда 225 до н. э. государство Вэй было завоёвано царством Цинь, город был разрушен и покинут, а в этих местах был образован уезд Цзюньи (浚仪县), подчинённый округу Саньчуань (三川郡). При империи Хань в 122 году до н. э. эти места были подчинены округу Чэньлю (陈留郡).
При империи Восточная Вэй в 534 году из округа Чэньлю был выделен округ Кайфэн (开封郡); тогда же была учреждена область Лянчжоу (梁州), которой были подчинены округа Чэньлю, Кайфэн и Янся. При империи Северная Чжоу область Лянчжоу была переименована в Бяньчжоу. При империи Суй эти места были связаны с Великим Китайским каналом, который обеспечивал сообщение и доставку продовольствия с запада провинции Шаньдун. При империи Тан в 781 году императорский родственник Ли Мянь был назначен бяньчжоуским цзедуши, и значительно укрепил административный центр области. Когда в 784 году генерал Ли Силе восстал против танской власти и объявил себя императором государства Чу, то он сделал Бянь (возвратив ему название Далян) своей столицей (два года спустя он был отравлен, и мятеж стих).
В Период пяти династий Бянь был столицей государств Поздняя Цзинь (936—947), Поздняя Хань (947—950) и Поздняя Чжоу (951—960). Во время империи Сун (после 960) Бянь вновь стал столицей и стал расти. Как сунская столица город значительно укрепился, население достигло 400 000 человек, по обе стороны от городской стены. Город страдал от эпидемий тифа. В XI веке город вырос и сосредоточил в себе торговлю и промышленность страны, здесь пересекались четыре основных канала. Теперь город окружали три кольца стен, население оценивают в 600—700 тысяч человек. По некоторым оценкам Кайфын с 1013 по 1127 был самым большим городом в мире[1]. В 1127 чжурчжэни смогли завоевать город и сделали его столицей марионеточного государства Чу, вскоре ликвидированного. Хотя при чжурчжэньской империи Цзинь город сохранял важное значение, только центр за внутренней стеной остался заселённым, остальные части города были покинуты. С 1157 (по другим источникам с 1161) Кайфын стал южной столицей чжурчжэней, город был перестроен[2][3]. До 1214 главная столица оставалась на севере, но в 1214 двор был перенесён в Кайфын во время монгольского нашествия. В 1234 под давлением монголов и сунских войск город пал, монголы заняли Кайфын, а в 1279 они покорили весь Китай.
После основания империи Мин в 1368 император Чжу Юаньчжан лично прибыл в эти места, и переименовал Бяньлян в Кайфэн; здесь разместились власти Кайфэнской управы (开封府). Когда в 1379 году столицей страны стал Пекин, то император сделал своего пятого сына Чжу Су «Чжоуским князем» с Кайфэном в качестве резиденции; тогда же в Кайфэне разместились власти провинции Хэнань. В 1642 город затопило водами Хуанхэ, когда минская армия открыла дамбы, чтобы предотвратить наступление войск Ли Цзычэна. После наводнения город снова был покинут.
Во время империи Цин император Канси в 1662 восстановил город, вновь была учреждена Кайфэнская управа, Кайфэн опять стал местом пребывания властей провинции Хэнань. В 1841 году город был разрушен ещё одним наводнением и восстановлен в 1843. Современный город сформировался после этого строительства.
После Синьхайской революции в Китае была проведена реформа административных единиц уровня ниже провинциального, и управы были ликвидированы. В 1914 году появился уезд Кайфэн (开封县), а в 1929 году его урбанизированная часть была выделена в город Кайфэн. В 1938 году во время японо-китайской войны город был взят японскими войсками; гоминьдановские власти бежали на запад, а японцы создали подконтрольные им марионеточные власти провинции Хэнань и сделали Кайфэн их резиденцией.
В ходе гражданской войны Кайфэн был взят войсками коммунистов в конце 1948 года; был образован Особый город Кайфэн (开封特别市), а уезды сельской местности вошли в состав Специального района Чэньлю (陈留专区). В ноябре 1949 года часть уезда Кайфэн была выделена в Пригородный район Кайфэна. В 1952 году Специальный район Чэньлю был присоединён к Специальному району Чжэнчжоу. В 1954 году власти провинции Хэнань переехали из Кайфэна в Чжэнчжоу, и Кайфэн стал городом провинциального подчинения; уезды Ланьфэн и Каочэн были объединены в уезд Ланькао. В 1955 году власти Специального района Чжэнчжоу переехали в Кайфэн и Специальный район Чжэнчжоу был переименован в Специальный район Кайфэн (开封专区). В 1958 году Кайфэн был понижен в статусе и стал подчиняться властям Специального района, а уезд Чэньлю был присоединён к уезду Кайфэн. В 1962 году Кайфэн вновь стал городом провинциального подчинения. В 1970 году Специальный район Кайфэн был переименован в Округ Кайфэн (开封地区). В 1983 году Округ Кайфэн был расформирован, а входившие в его состав уезды Цисянь, Тунсюй, Вэйши, Кайфэн и Ланькао переведены в подчинение властям города Кайфэн.
В 2005 году Пригородный район Кайфэна был переименован в район Цзиньмин (金明区).
В 2014 году район Цзиньмин был присоединён к району Лунтин, а уезд Кайфэн преобразован в район Сянфу; уезд Ланькао был выведен из состава Кайфэна и перешёл в прямое подчинение властям провинции Хэнань.
Промышленность
Развиты химическая, машиностроительная, хлопчатобумажная, пищевая промышленности.
Административно-территориальное деление
Городской округ Кайфэн делится на 5 районов, 3 уезда:
| Карта | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Статус | Название | Иероглифы | Пиньинь | Население (2010) |
Площадь (км²) | |
| Район | Лунтин | 龙亭区 | Lóngtíng qū | 120 000 | 345 | |
| Шуньхэ-Хуэйский район | 顺河回族区 | Shùnhé Huízú qū | 250 000 | 88 | ||
| Район | Гулоу | 鼓楼区 | Gǔlóu qū | 160 000 | 58 | |
| Район | Юйвантай | 禹王台区 | Yǔwángtái qū | 140 000 | 56 | |
| Район | Сянфу | 祥符区 | Xiángfú qū | 780 000 | 1302 | |
| Уезд | Цисянь | 杞县 | Qǐ xiàn | 1 180 000 | 1258 | |
| Уезд | Тунсюй | 通许县 | Tōngxǔ xiàn | 670 000 | 767 | |
| Уезд | Вэйши | 尉氏县 | Wèishì xiàn | 980 000 | 1257 | |
Известные уроженцы и жители
- Ван Ай — китайский художник периода Сун.
Достопримечательности
- Дайсянго-сы (大相国寺) — знаменитый буддийский храм 555 года.
- Храм предков Баогун (包公祠) — построен в память выдающихся чиновников династии Сун.
- Железная пагода (кит. 鐵塔; Тэта, 1041—1044).
Напишите отзыв о статье "Кайфын"
Примечания
Литература
- Самбурова Е. Н. Кайфын // Большая Российская энциклопедия. М.: БРЭ, 2008. Сс. 469—470.
Ссылки
- [www.tiwy.com/pais/china/2008/rus-kaifeng.phtml Фотографии Кайфына]
| Административное деление провинции Хэнань
|
| ||||||
Отрывок, характеризующий Кайфын
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
