Как приручить дракона (серия книг)
Поделись знанием:
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
(перенаправлено с «Как Приручить Дракона (серия книг)»)
| Как приручить дракона (Иккинговы войны) | |
| How To Train Your Dragon | |
| Автор: | |
|---|---|
| Жанр: | |
| Страна: | |
| Язык оригинала: | |
| Издательство: | |
| Переводчики: |
Елена Токарева |
| Иллюстратор: | |
| Даты публикации: | |
«Как Приручить Дракона» (англ. «How To Train Your Dragon») — серия из двенадцати книг, написанных английской писательницей Крессидой Коуэлл. Книги представляют собой мемуары Иккинга Кровожадного Карасика III о своем детстве. Будучи глубоким старцем, Иккинг пишет о временах, когда ему было 11-12 лет и когда он только начал свой нелегкий путь к становлению вождем племени. Книги приобрели популярность благодаря экранизации первой повести в 2010 году.
Содержание
Список книг
В серии книг повествуется о взаимоотношениях викингов и драконов и о приключениях юного Иккинга и его друзей.
- Как приручить дракона
- Как стать пиратом
- Как разговаривать по-драконьи
- Как перехитрить дракона
- Как переиграть историю дракона
- Как перехитрить дракона
- Как пережить штурм дракона
- Как разбить драконье сердце
- Как украсть драконий меч
- Как отыскать драконий камень
- Как предать героя
- Как бороться с яростью дракона(на русский язык пока не переведена)
История
Вот как рассказывает историю создания своих книг писательница:
|
Когда мне было четыре, мою семью высадили, как потерпевших кораблекрушение на острове местные лодочники и забрали снова две недели спустя. В те дни не было мобильных телефонов, так что у нас не было абсолютно никакой возможности связаться с внешним миром в течение этого времени. Если что-то пошло не так, мы просто должны были сидеть и надеяться, что лодка действительно придет, чтобы подобрать нас через две недели. К тому времени мне было восемь лет, моя семья построила небольшой каменный дом на острове, и мой отец получил лодку, так что мы могли ловить достаточно рыбы, чтобы прокормить семью в течение всего лета. С тех пор, каждый год мы проводили четыре недели летом и две недели весной на острове. Дом был освещен свечами, и не было никаких телефонов или телевизоров, так что я потратила много времени, рисуя и сочиняя рассказы. Вечером мой отец рассказывал нам истории о викингах, которые вторглись в этот архипелаг островов тысячу двести лет назад, из сварливых племен, которые сражались и обманывали друг друга, легенды о драконах, которые должны были жить в пещерах в скалах. Казалось, вполне возможно, что драконы могут жить в этой дикой, бурной, местности. Так что мне было всего восемь или девять лет, когда я впервые начала писать рассказы о викингах и драконах. В 2002 году я начала писать книги для детей старшего возраста. Я вспомнила истории, которые я написала на острове, как ребенок, и перевоплотила эти идеи в книге «Как приручить дракона». |
|
Острова и племена Варварского Архипелага
Острова
- Остров Олух. Родной остров племени Лохматых Хулиганов, в котором живет главный герой. В книге этот остров называют «Мокрым», из-за частых дождей, снега и больших приливов. Остров покрыт вереском, рельеф скудный.
- Острова Остолопов. Небольшая группа островов, которые находятся совсем близко к Олуху. Борьбой за господство в местных водах объясняется их многолетняя вражда с Хулиганами.
- Остров Черепушников. Остров на западе от Олуха. Остров необитаем, если не считать смертельно опасных драконов Черепушников. На этом острове Чернобород Оголтелый спрятал часть своих знаменитых сокровищ.
- Острова Отщепенцев. Находятся на севере от Олуха.
- Миролюбивая страна. Государство на востоке от Олуха, место обитания Миролюбов.
- Истерия. Остров на юго-западе от Олуха, где живет племя Истероидов. На острове много гор, он был отделен от остальных островов из-за Проклятия Злокогтя.
- Гостеприимная территория. Остров на северо-западе от Олуха, место жительства Гостеприимцев.
- Смертоносные горы. Очень высокие горы, место жительства племени Смертоносных.
- Сумасшедший лабиринт. Остров и поселение на севере от Олуха, бывшее место нахождения римского Форта Жестокус.
- "'Остров Берсерк"'. Обитель берсерков. Именно на нём просходит большая часть приключений Иккинга в восьмой части его мемуаров. Находится рядом с землями страхолюдов.
- Остров Мрак
- Тупиковые острова
- Остров Молчанка
- Остров Негодяевка
- Остров Драчунов
- Остров Темень
Племена
- Лохматые хулиганы. Считается одним из самых храбрых племен. Не опасны, враждуют с Остолопами Отщепенцами и Бой-бабами.
- Остолопы. Многочисленное племя , не обладающее особыми умственными навыками. Враждуют с Хулиганами, Драчунами и Отщепенцами.
- Гостедавы. Крайне опасное племя, пусть так и не кажется на первый взгляд. Враждуют с Отщепенцами, Истероидами и Бой-бабами.
- Отщепенцы. Одно из самых опасных и кровожадных племен. Враждуют со всеми и с каждым.
- Миролюбы. Мирное племя, которое промышляет рыболовством.
- Истерики. Сумасшедшее и кровожадное племя. Враждуют с Отщепенцами, Страхолюдами, Бой-бабами и Гостедавами. Лишь Хулиганам удалось избежать их набегов.
- Бой-Бабы. Племя, состоящее только из мужеподобных женщин. Бой-бабы очень любят воевать. Враждуют с Хулиганами, Драчунами, Отщепенцами,Негодяями, Страхолюдами, Истероидами и Гостедавами.
- Племя Страхолюдов. Самое жестокое и самое опасное племя во всем Варварском Архипелаге.
- Драчуны. Опасное племя. Враждуют с Отщепенцами, Остолопами и Бой-Бабами.
Персонажи
Главные герои
| Персонаж | Описание | Книги |
|---|---|---|
| Иккинг Кровожадный Карасик III | Будущий вождь племени Лохматых хулиганов — худенький мальчик который совсем не похож на остальных викингов. В Программе подготовки пиратов у Иккинга плохие отметки, он не умеет ругаться или кричать (за исключением нескольких случаев, как например в книге «Как разговаривать по-драконьи», где его даже похвалили за оскорбление Сморкалы), не любит рисковать без причины и много думает, что совсем не характерно для его племени. Однако всегда идёт на жертвы, чтобы спасти своих друзей или племя. Иккинг единственный в Архипелаге понимает драконий язык. | Появляется во всех книгах |
| Рыбьеног | Лучший друг Иккинга. Рыбьеног — самый худой самый хилый мальчик в племени, у которого успеваемость еще хуже, чем у Иккинга. Он очень много болеет.Страдает экземой, астмой, косоглазием и совсем не умеет плавать. Рыбьеног неуклюжий, обычно спокойный мальчик и совсем не любит рисковать. Из за Рыбьенога Иккинг часто попадал в опасности. Несмотря на это, Иккинг очень привязан к своему другу и почти ни с кем больше не общается. В драке Рыбьеног входит в состояние Берсерка — становится очень свирепым и неутомимым. | Появляется во всех книгах |
| Камикадза | Очень маленькая девочка из племени Бой-баб, единственная девочка в племени, которая не похожа на мужчину. У Камикадзы очень длинные светлые и лохматые волосы. Она шустрая, проворная, прекрасная воровка, специалист по побегам и мастерски фехтует. Камикадза очень довольна собой и считает что девочки лучше мальчиков. Из мальчишек уважает только Иккинга за то, что он спас их в Форте Жестокусе. | Как разговаривать по драконьи, Как перехитрить дракона, Как переиграть историю дракона, Как пережить штурм дракона |
Драконы
| Дракон | Хозяин | Описание |
|---|---|---|
| Беззубик | Иккинг | Довольно милый, крошечный Простой Садовый дракон, у которого совсем нет зубов. Беззубик очень любит есть и спать. Несмотря на это, он очень любит хозяина и постоянно лижет Иккингу лицо. |
| Страхкорова | Рыбьеног | Обычный Коричный. Мирная, спокойная дракониха, которая очень любит спать. Единственный дракон-вегетарианец. |
| Огневица | Сморкала Мордоворот | Ужасное Чудовище. Задиристая и хитрая дракониха, отличный охотник. По традиции Ужасным чудовищем может владеть только сын вождя, но Сморкала нарушил правило. |
| Слизняк | Песьедух Тугодум | Громмель. |
| Буримуха | Камикадза | Дракониха Хамелеон, умеет менять цвет, дружит с Беззубиком. |
| Головотяп и Крючкозуб | Стоик Обширный | Два огромных и задиристых дракона. |
| Ветрогон | Иккинг | Совсем неразговорчивый ездовой дракон. Очень предан Иккингу. Не поддаётся АлаЯрости. |
| Голиаф | Плевака Крикливый | Огромный ездовой дракон. |
| Одноглаз | Плевака Крикливый | Одноглазый белый дракон, который очень любит драконов и искренне ненавидит всех людей, кроме Иккинга. |
| Зигзаггерастик | Нет хозяина | Благородный вождь микродраконов с манией величия. |
| Смертень | Рыбьеног | Трехглавый, ядовитый, опаснейший ездовой дракон, который достался рыбьеногу от матери.Не поддается АлаЯрости. |
Злодеи
| Персонаж | Описание | Книги |
|---|---|---|
| Элвин Вероломный | Бывший вождь Отщепенцев. Самый злейший враг Иккинга. Несколько раз все думали, что он умер, но Элвину всегда удавалось остаться в живых, постоянно теряя какую-нибудь часть тела. Элвин хитрый, нечестный, жадный, желает власти и поклялся убить Иккинга. | Как стать пиратом, Как разговаривать по-драконьи, Как переиграть историю дракона |
| Норберт Сумасброд | Вождь Истероидов. Жаждет найти Америку и убить Иккинга за то, что он поджег его Парадный зал, выстрелил в него из лука, украл Картошку и скормил его замороженного отца Пискуляторам. Не любит Камикадзу за то, что она издевалась над ним во время драки. | Как перехитрить дракона, Как пережить штурм дракона |
| Экселлинор | Мать Элвина Вероломного. Мечтает сделать своего сына Королём Дикозапада. Всё время строит козни. Была заточена в дерево на 20 лет СТР, вождём срахолюдов. Не любит всех, кроме Элвина. | От книги как освободить дракона. |
Семья Иккинга
| Персонаж | Описание | Книга |
|---|---|---|
| Стоик Обширный | Добродушный, но со взрывным характером отец Иккинга. Очень любит своего сына и волнуется по поводу его будущего. Мало думает и много кричит. | Появляется во всех книгах |
| Валгалларама | Воинственная мать Иккинга. В юности любила Неимоверного Крутняка. Умерла во время последнего похода в 76 лет. | Как приручить дракона, Как переиграть историю дракона |
| Старый Сморчок | Дедушка Иккинга. Предсказывает будущее, но никто ему не верит. Лечит людей. Учит Иккинга латыни или просто мудрости. | Появляется во всех книгах, кроме: Как приручить викинга |
| Чернобород Оголтелый | Прапрадед Иккинга. Самый грозный пират в истории Варварского Архипелага. | Как стать пиратом |
| Толстоуз Пивной Живот | Дядя Иккинга с огромным животом. | Как стать пиратом, Как переиграть историю дракона, Как пережить штурм дракона |
Остальные
- Кишкомот Смертоносный — хитрый вождь Смертоносов.
- Большегрудая Берта — могучий вождь Бой-баб, лучший пловец в Архипелаге.
- Могадон Остолоп — глупый вождь Остолопов.
- Брехун Крикливый — наставник и учитель новобранцев.
- Значимус Исключительный — храбрый и могучий ТелО’Хран Иккинга. Самый знаменитый герой в Архипелаге.
- Пёсьедух Тугодум — лучший друг Сопляка.
- Бестолков, Кабанчик, Забияк, Крепкий Орешек Младший — новобранцы племени Лохматых Хулиганов.
- Медвежонок — мальчик из племени Кочевников.
- Бабушка Медвежонка — любит проклинать, лечит людей. Весьма вредная и недолюбливает Иккинга.
Перевод
В новом переводе 2014 года издательства Азбука-Аттикус некоторые имена и названия были заменены. Так, Сопляк стал Сморкалой (такой перевод был использован в фильме), Брехун — Плевакой, Страхкорова Рыбьенога стала Жутьздоровой, а племя Отбросов общества — Отщепенцами.
Официальный перевод имеют только первые 11 книг:
- Как Приручить Дракона-1
- Как Стать Пиратом-2
- Как Разговаривать По-драконьи-3
- Как Перехитрить Дракона-4
- Как Разбудить Дракона-5
- Как одолеть Дракона-6
- Как Разозлить Дракона-7
- Как освободить дракона-8
- Как украсть драконий меч-9
- Как отыскать драконий камень-10
- Как предать героя-11
Все остальные книги либо не имеют перевода, либо имеют любительский перевод.
Кино
- В 2010 году вышел полнометражный мультфильм студии DreamWorks «Как приручить дракона».
- В 2014 году вышла вторая часть будущей серии «Как приручить дракона 2».
- Уже стало известно, что студия планирует выпустить в 2018 году третий фильм, тем самым закончив трилогию.
Отзывы
Книги из серии «Как приручить дракона» получили весьма положительные отзывы от критиков различных изданий по всему миру. Также серия книг имеет высокие оценки на известных интернет-порталах: Имхонет – 8,4 из 10; Goodreads – 4,3 из 5.
Напишите отзыв о статье "Как приручить дракона (серия книг)"
Примечания
Ссылки
- [www.chaskor.ru/article/kressida_kouell_pochemu_drakony_23492/ Интервью с Крессидой Коуэлл]
- [mi-pishem.ru/kak-pisat-o-drakonax/ Как писать о драконах]
- Статья в Википедии о Крессиде Коуэлл
- [www.cressidacowell.co.uk/ Официальный сайт Крессиды Коуэлл]
- [www.goodreads.com/author/show/23894.Cressida_Cowell/ Крессида Коулл и её книги на Goodreads]
- [www.howtotrainyourdragonbooks.com/ Англоязычный сайт серии книг]
- Статья в Википедии о серии книг на английском
- [howtotrainyourdragon.wikia.com/wiki/How_to_Train_Your_Dragon_(series)/ Статья о серии книг на сайте мультфильма]
- [www.loveread.ec/series-books.php?id=812/ Серия книг (не вся). Читать]
- [www.proza.ru/2011/09/18/744/ Читать Как приручить викинга]
- [www.proza.ru/2013/04/14/2103/ Читать Как пережить штурм дракона]
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Как приручить дракона (серия книг)
– Не спала ты?– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
